^{© Paul Ernst — «Rift in Infinity», 1937}

На каменистую землю с небес доносился слабый, но всепроникающий гул. Казалось, он заполнял всё безмолвное небо. Только после тщательного поиска глаз мог обнаружить его источник — крошечное сверкающее пятнышко, летящее в прозрачной голубой выси, романтично будоража воздушные потоки, рождённые хребтами Скалистых гор внизу.

С земли — крошечное, романтичное пятнышко. Но в воздухе оно не казалось ни романтичным, ни крошечным. Гудящее пятнышко было просто одним из новых больших транспортных самолётов Pacific Airways, T-12, следовавшим из Лос-Анджелеса в Солт-Лейк-Сити.

Трёхмоторный моноплан легко летел со скоростью сто девяносто миль в час, высоко и легко, поскольку перевозил гораздо меньше пассажиров и багажа, чем обычно. Словно отдельный маленький мирок, он быстро скользил по небу. И в этом маленьком мирке всё казалось безмятежным и обыденным, без малейшего предчувствия страшной опасности, что могла бы потревожить человеческий груз.

Ричард Бем, пилот, сидел за штурвалом, удобно устроившись в мягком кресле, в то время как большой самолёт летел практически сам. Рядом с ним сидел Уильям Энрайт, второй пилот, помоложе, с радионаушниками на голове. В данный момент с ними находилась ещё стюардесса Милдред Грей.

За стеклянной перегородкой, отделявшей пилотов от основной части судна, находились всего четверо пассажиров: пожилой мужчина по фамилии Фаулер, профессор математики в Стэнфорде; хрупкая пожилая женщина, значившаяся в списке пассажиров как Амелия Барлоу; крепко сложенный горный инженер, чьё имя — Ладлоу Гейтс — было известно каждой горнодобывающей корпорации; и мисс Рия Рэй, одна из маленьких, но самых красивых звёздочек кино.

Семь человеческих существ, летящих под постоянный аккомпанемент громко гудящих пропеллеров, в полном покое и безопасности, высоко-высоко над Скалистыми горами. Пожилая миссис Барлоу немного задремала, улыбаясь во сне при мысли о том, какой приятный приём вскоре окажет ей сын в Солт-Лейк-Сити. Профессор рассеянно смотрел вниз, на великолепие заснеженных гор.

Рия Рэй задумчиво смотрела сквозь перегородку пилотской кабины на широкую спину пилота Бема. Ладлоу Гейтс держал на коленях портфель и изучал письма и контракты, касающиеся находки нового месторождения буры.

— Летим на семнадцати тысячах, прямо по курсу утёс Индейская Голова, — сообщил второй пилот Энрайт в радиопередатчик на аэродром Лос-Анджелеса, оставшийся далеко позади.

Он поднял ярко-голубые глаза на Милдред Грей, заправлявшую прядь шелковистых бронзовых волос под свою шапочку стюардессы и подмигнул ей.

— Как поживает та маленькая брюнетка, с которой я видел тебя вчера вечером, Херб?

Последовал резкий ответ:

— Ты тут шутки шутить намерен или управлять воздушным судном?

— И то, и другое, — сказал Энрайт. — Скажи мне, у брюнетки есть сестра?

— Нет, у неё нет никакой сестры. Прогноз погоды ясный. Потолок двадцать тысяч.

— Двадцати тысяч должно хватить. Если у неё нет сестры, это очень плохо для тебя. Придётся бороться за её руку. И, конечно, Херб, когда перед дамой встанет вопрос выбора между тобой и мной…

Внезапно он замолчал и, нахмурившись, посмотрел на передатчик.

— В чём дело? — спросила Милдред Грей.

— Радио сдохло, — сказал Энрайт, снимая наушники с головы.

— А? — резко спросил Бем, выпрямляясь в своём кресле.

— Сдохло, — повторил Энрайт. — Голос Херба звучал отчётливо, почти без помех. Затем — дзинь! И тишина.

— Вероятно, просто плохая связь, — предположил Бем. — Покрути настойку, Билл…

Это было всё, что он успел сказать. В тот же миг мирный маленький искусственный мирок превратился в маленький уголок настоящего ада.

Пропеллеры внезапно взвыли, словно ударились о завесу из прочного льна и стали пробивать путь сквозь неё. Самолёт резко задрал нос, поднимаясь в небо, затем откинулся назад под пугающим углом, и его начало подбрасывать, как щепку в водовороте. В то же мгновение всё вокруг потемнело, как будто они перенеслись с яркого послеполуденного солнца в огромную тёмную пещеру.

— Билл! Дик! — закричала в темноте стюардесса.

Её руки нащупали руку Энрайта и вцепились в неё, когда самолёт вновь встал на дыбы, как бешеный конь в ревущей тьме.

— Держитесь! — это был голос Бема.

Из пассажирского салона донеслись вопли кинозвезды, а также громкий, басовитый вопль инженера Гейтса. Но все эти звуки были заглушены рёвом моторов.

— Силовое пикирование, — пробормотал Энрайт в аду хаотичного движения. — Бем, штурвал на себя…

Прежде чем он успел закончить фразу, рёв моторов снова превратился в обычный гул, и рысканье огромного самолёта прекратилось.

Но темнота осталась.

— Боже мой, что случилось? — раздался потрясённый голос Бема.

Рука Энрайта сжимала дрожащие руки Милдред. Он ошеломлённо смотрел на звёзды за окном, похожие на огромные драгоценные камни, выложенные на чёрный бархат.

— Что-то случилось со светом, — пробормотал он. — Включите его…

Он замолчал, внезапно осознав глупость своих слов. Свет. Включите его…

Потому что они летели днём! Внезапно погас сам дневной свет, а не искусственное освещение.

— Солнце! Где Солнце?

Затем в кабине включилось освещение. Бем, рассуждая механически, как и Энрайт — темнота, значит нужно включить свет — щёлкнул выключателем. И тут он тоже оцепенел от изумления.

— Где же Солнце?

Все трое уставились в небо. Ночное небо, в котором за мгновение до этого их заливало яркое золото полудня. Ночное небо? Нет. Эта ночь была темнее, чем любая другая, из когда-либо виденных ими, а звёзды казались ещё более огромными и яркими.

И они располагались в странных местах, внезапно заметил штурман Бем, и у него слегка закружилась голова. Он никогда не видел подобных созвездий в западном полушарии — да и вообще в любом полушарии, если уж на то пошло! Новые звёзды. Странные звёзды. Такие, каких ещё не видели глаза смертного!

— Боже мой, высотомер! — ахнул Энрайт.

Бем перевёл взгляд на него. Мгновение назад он показывал семьсот тысяч футов. Теперь — ничего! Совсем ничего!

Оба уставились на дублирующий альтиметр. Он был один в один, как и первый. Вот только стрелка находилась на верхней отметке. Такого результата мог достичь самолёт, летящий на высоте шестидесяти-восьмидесяти тысяч футов.

Или выше!

Задняя дверь с грохотом распахнулась.

— Что вы сделали с самолётом? — раздался дикий, истеричный голос киноактрисы. В свете фонарей кабины её лицо было похоже на лицо перепуганного призрака — белое, осунувшееся и безумное. — Немедленно опустите нас на землю! Вы слышите?

Ответ Бема был полон иронии, спустя мгновение воспринятой как поразительная правда.

— Я бы с удовольствием, леди, но я не знаю, где земля.

Милдред Грей вздохнула, и её пальцы сжали руку Энрайта почти до синяков. Чёрная ночь и огромные звёзды справа и слева от самолёта. Чёрная ночь и огромные звёзды над головой, увиденные ими, когда Бем передвигал необъяснимо неповоротливые рычаги управления, чтобы проверить, не летят ли они вверх тормашками. Чёрная ночь и огромные звёзды под ними.

— Господи, как холодно, — оцепенело произнёс Энрайт, едва понимая, что говорит.

— Билл, — раздался тонкий голос Милдред. — Билл, тебе не трудно дышать?

Энрайт почувствовал, что ему действительно становится трудно дышать. Он слегка задыхался, делая глубокие вдохи и выдохи, не насыщавшие его. Его сердце начало учащённо биться.

Т-12 был оборудован кислородным баллоном для пассажиров, чьё слабое здоровье не позволяло выдерживать высоты, доступные самолёту. Бем протянул руку и открыл кислородный баллон. В бледном электрическом свете его глаза казались какими-то остекленевшими.