Бем ушёл в пассажирский салон. Милдред прошла в кабину пилотов, чтобы побыть рядом с Энрайтом. Бем сел рядом с Рией Рэй, тут же взявшей его за руку.

Фаулер покрывал страницы математическими символами.

— Чем, чёрт возьми, вы сейчас заняты? — вырвалось у Гейтса.

— Прикидываю шансы самолёта вырваться из гравитационных силков планеты, — сказал Фаулер. — Это невозможно. Я могу математически доказать, что мы никогда не выберемся.

— Я думаю, тот факт, что самолёт вообще может оторваться от поверхности планеты, того места, где притяжение наиболее сильно, доказывает, что он может продолжать подниматься до тех пор, пока у него есть запас топлива и вокруг достаточно плотная атмосфера, чтобы удерживать его в воздухе, — проворчал Гейтс. — Но я же не математик высшего разряда.

Фаулер отложил листок.

— Даже если мы сможем преодолеть притяжение планеты, — сказал он с полной безнадёжностью в глазах, — мы никогда не сможем вновь натолкнуться на это искривление пространства. Без сомнения, оно было мгновенным и с тех пор уже разгладилось.

— Почему у вас в этом нет никаких сомнений? — возразил Гейтс. — Когда в результате землетрясения в земле образуется трещина, эта трещина может существовать несколько дней или, вообще, вечно.

— Вы предполагаете, что стоит сравнивать Землю, состоящую из плотного вещества, с нематериальным пространством?

— О, ложитесь спать, — проворчал Гейтс.

Бем сжал руку Рии.

— Отличный он парень, не так ли? Я никогда бы не подумал, что мужчина может быть таким храбрым, как Гейтс. Я весь изнервничался. Признаю это. Но Гейтс ведёт себя как человек, раздражённый из-за того, что ему не вовремя был доставлен доклад — и только.

Он замолчал, поняв, что последняя реплика Гейтса была не просто риторической. Ему очень хотелось спать, и он заметил, что и остальным тоже. Разрежённый воздух, лишавший их жизненных сил; сильный холод, с которым боролись электрокостюмы; страшный и изнурительный нервный шок, перенесённый всеми ими — всё это вызывало непреодолимую сонливость.

Это было всё, что он понимал. Он погрузился в сон — представлявший некую опасность на этом ужасном холоде — такой глубокий, что ему показалось, будто его ударили обухом по голове. Сон продолжался до тех пор, пока его не прервал крик, донёсшийся откуда-то спереди.

Он резко проснулся. Крик раздался снова. Его издала Милдред, оставшаяся с Энрайтом. На этот раз он услышал её слова, но какое-то время не понимал их смысла. Затем, когда они дошли до его сознания, он тоже хрипло закричал и вскочил на ноги.

— Солнечный свет! — кричала Милдред.

Бем попятился назад в проход между сиденьями и ухватился за стойку, когда самолёт внезапно накренился, как лодка во время тайфуна. Вверх, вверх, пока не встал на хвосте, и снова вниз в головокружительном вихре, кружась, как лист на ветру.

И вот Т-12 снова выровнялся. Он был залит жидким золотом солнечного света, а далеко под ним расстилалась зелёная Земля.

Бем поднялся и, спотыкаясь, двинулся вперёд, бормоча что-то, сам не зная что. Милдред всхлипывала, её била крупная дрожь. Энрайт выпрямился в кресле, остекленевшими глазами глядя вниз на большой город. Альтиметр показывал тридцать девять тысяч футов.

— Мы дома, — раздался напряжённый, высокий голос Энрайта.

По подбородку у него текла кровь из практически прокушенной насквозь губы.

Внимание Энрайта привлекли наушники рации.

— Надо узнать, где мы находимся. Этот город кажется мне знакомым, но я не могу его вспомнить.

Он взял наушники и услышал, как за его спиной открылась дверь.

— Т-12. Т-12. Т-12. Вызываю Т-12.

— Окей, — сказал Энрайт странным, пронзительным голосом.

— Билл? Что, чёрт возьми, случилось? Я не мог связаться с тобой несколько минут.

— Ты не мог — что? Как долго?

— Пару минут. Или, я не знаю, может быть, прошла всего одна минута. Мне показалось, что дольше. У вас что, радио отказало?

Энрайт облизал губы. Казалось, он не мог подобрать слов. Теперь он узнал город, раскинувшийся под ними. Это была Тихуана.

— Вы попали в какую-то грозу? — настаивал Херб. — Пара механиков здесь говорят, им показалось, что они видели чёрную полосу прямо над головой, но не особо в этом уверены, потому что она, как им показалось, пронеслась по небу очень быстро. Похоже на какую-то большую небесную трещину или разлом.

Что он должен был ответить? Энрайт не знал. На данный момент он предпочёл выдать только скромный отчёт. Он не хотел показаться сумасшедшим.

— Послушай, Херб. У нас плохие новости. Одна из наших пассажирок, пожилая дама, только что умерла от сердечной недостаточности. Я свяжусь с тобой позже.

Вошли Бем и Гейтс. На лице Гейтса читалась ирония.

— Если вы сможете найти способ рассказать про это, не отправив всех нас в сумасшедший дом, молодой человек, вы будете большим молодцом.

Бем повернулся к инженеру. Его лицо выражало крайнюю степень почтения.

— Могу я выразить вам своё восхищение, сэр? Я бы никогда не поверил, что существует человек, на самом деле не ведающий страха, если бы не увидел его собственными глазами. И этот человек — вы! Только благодаря вашему невероятному бесстрашию мы выбрались из этой передряги. Теперь, когда всё закончилось… Мистер Гейтс! Что случилось?

Ибо внезапно Гейтс пошатнулся. Его лицо буквально посерело, а глаза превратились в пустые бездонные дыры. Одним словом, он выглядел самым ужасно напуганным человеком, которого когда-либо видели Бем и Энрайт.

— Всё кончилось… — бормотал инженер. — О, боже мой… Не нужно больше притворяться… теперь всё позади.

— Гейтс! — воскликнул Бем, потянувшись к нему.

Но Ладлоу Гейтс потерял сознание.

© Перевод: Андрей Березуцкий (Stirliz77)