— Ты что наделал, дурик? — процедил я сквозь зубы, стараясь унять злость, ведь покалечить парня, который сейчас валялся под моими ногами, было проще простого.

— А ты меня ударь, как следует, — захихикал он. — Не можешь, хи-хи? Посадят, хи-хи. Вика моя, понял?

— Если человек идиот, то это надолго, — рыкнул я и резко схватил мерзавца за ухо, до которого было проще всего дотянуться.

— Ыыыы, — застонал этот недоделанный Отелло.

— Не разобрал слов пощады, — прошипел я и ещё сильнее сжал бедный орган слуха и потянул его вверх.

— Про-про прости, про-про прости, — затараторил он, поднявшись на ноги, вслед за ухом.

— Это уже другой разговор, — улыбнулся я и, отпустив ушную раковину, отвесил смачного пинка под зад негодяю, который так же стремительно выбежал из коридорчика, как и появился.

Однако морального удовлетворения эта стычка мне не принесла. И теперь я стоял с порванной рубахой, напрочь позабыв слова, которые через полчаса должен был произнести перед почтеннейшей публикой. «Спокойно, Иван, спокойно, — пробормотал я про себя. — Только спокойствие, сейчас что-нибудь придумаю, ибо безвыходных ситуаций не бывает. Бывают только ситуации, из которых нет выхода».

На концерте агитбригады Надя Лебедева откровенно скучала. Ей, как учителю словесности, как большой почитательнице Толстого и Достоевского, любительские сценки, которые разыгрывали ребята и девчата в белых рубашках, казались глупыми и наивными, а песни виделись вычурно фальшивыми и наигранными. И вообще сегодня как никогда хотелось бросить эту школу и уехать домой. Во-первых, она впервые за несколько месяцев совместного проживания из-за какого-то пустяка поссорилась со своей соседкой по комнате Викой Беляевой. Во-вторых, ей всё здесь надоело. И в-третьих, она кажется влюбилась.

«И что Иван нашёл в этой вертихвостке? — подумала Надежда, покосившись на Викторию, которая сидела через четыре ряда и беззаботно улыбалась. — Подумаешь красавица? У неё ведь в голове одна пустота: ни ума, ни фантазии. А ещё наш нелепый физрук Данила Петрович за ней бегает, а она им вертит, как заблагорассудится. Кстати, куда он подевался? Был ведь где-то здесь в начале представления».

Надя покрутила головой, и вдруг в зале раздался громкий хохот, потому что на сцену вышел очень странный Дед Мороз. Одетый в типичный красно-белый тулуп актёр имел стандартную бороду из ваты и стандартный накладной красный нос. Однако на голове Деда Мороза красовалась хоккейная каска, а в руках вместо посоха сжималась хоккейная клюшка. «Иван?» — опешила Надя.

— Ооо, понимаешь ли, — необычно скрипучим голосом крякнул Иван Тафгаев, — летел сегодня из Нью-Йорка, значит, в Таганрог. В этот, туда. На этих, которые с рогами. Ну как их, понимаешь ли? Козлы? Нет, не козлы. Другие какие-то были животные, понимаешь ли.

— Бараны! — крикнул кто-то из зала, перекрикивая всеобщий гогот.

— Молодец, возьми с полки леденец, — моментально ответил Иван. — Так чтааа, я здесь всего на пару минут, фокус, понимаешь ли, покажу и обратно рвану в Геленджик, то есть в эту в Гренландию. Там сейчас хорошо, холодно.

— У нас тоже холодно! — гаркнул кто-то ещё.

— Значит, сядь на пенёк и съешь пирожок, — ответил Иван Тафгаев, переодетый в пьяного Деда Мороза. — А теперь давайте все вместе позовём Снегурочку, понимаешь ли. Сне-гу-ро-чка! Сне-гу-ро-чка!

— Снегурочка! Снегурочка! — заорал весь зал местного ДК.

И на сцену выпорхнула блондинка с длинными ногами, которая вынесла обычное эмалированное ведро. Увидев блондинку, Надя бросила короткий взгляд на Вику и к своему удовольствию заметила, что её бывшая подруга по несчастью, скорчила такое лицо, как будто проглотила кислую дольку лимона. «Теперь я посмотрю, что ты запоешь?» — мстительно усмехнулась Надежда.

Идея переодеться Дедом Морозом посетила меня можно сказать спонтанно. И мне очень повезло, что в костюмерной нашёлся подходящий наряд. Творческий коллектив ДК как раз готовился к детским новогодним ёлкам и буквально вчера закончил шить тулуп и сделал шикарную искусственную белую бороду. А вот до шапки руки костюмеров пока не дошли. Поэтому напялив тулуп, который скрыл рваную рубашку, и, натянув хоккейную каску, я подумал, что так нелепо Дед Мороз может выглядеть только с сильнейшего бодуна. Следовательно, на сцене мне сами собой пришли в голову интонации и повадки первого президента России Бориса Ельцина, который будет управлять огромной страной в состоянии постоянного алкогольного перевозбуждения.

«Осталось только ляпнуть, что я устал, я ухожу», — подумалось мне, когда Наташа Сусанина грациозно вынесла эмалированное ведро. Кстати, этому фокусу, которым планировалось удивить зрителей, я научился в посёлке Вая. Именно там длинными, тоскливыми вечерами я развлекался тем, что забрасывал хоккейные шайбы в обычное алюминиевое ведро.

Сначала мне долго не удавалось поддеть шайбу клюшкой так, чтоб она полетела с навесом, словно баскетбольный мяч. И первая алюминиевая ёмкость для воды из-за множественных вмятин пришла в негодность всего через две недели. Однако всем известно, что если долго мучиться, то что-нибудь получится. И вот однажды, я обратной стороной крюка потянул шайбу на себя, а затем резко вложил её плашмя в сам крюк клюшки. И хоть бросок был неточен, шайба всё равно полетела по требуемой параболической траектории. А затем с каждым днём броски становились всё точнее и точнее.

И вот сейчас, стоя на сцене александровского ДК, я намеревался забросить шайбу в ведро примерно с семи метров. Народ в зрительном зале немного поутих, пока я выкладывал на деревянный пол четыре хоккейные шайбы, и оставалось дело за малым — не опозориться. Иначе на хоккей люди просто не придут.

— Смертельный номер, понимаешь ли, — крякнул я в микрофон и первую шайбу запустил точнёхонько в ведро.

— Бам! — брякнул о стенку ведра первый черный резиновый диск, залетев внутрь.

— Бам! — тут же практически по той же траектории проследовала вторая шайба.

— Бам! — и третья шайба юркнула внутрь, сместив ведро сантиметров на тридцать в сторону кулисы.

«Чёрт», — выругался я и замер на пару секунд с последней четвёртой шайбой.

— Шайбу! Шайбу! Дед Мороз! — вдруг стали скандировать парни на первых рядах, вызвав у остальных зрителей взрыв хохота.

— Дома возьмёте столько леденцов с полки, сколько сможете проглотить, — прокрякал я в микрофон, подражая Ельцину, который что-то подобное скажет на встрече с избирателями в Казани. Правда, он будет иметь в виду суверенитет, а не леденцы.

После чего мои руки выполнили четкое и отработанное движение, и шайба устремилась в сторону эмалированного ведра. Однако она зараза всё же угодила в переднюю дужку, сдвинула это ведро ещё дальше и лишь каким-то чудом, перекувыркнувшись в воздухе, брякнулась вовнутрь.

— Гооол! — заорали парни с передних рядов, а остальной народ искупал меня в овациях.

— Я, понимаешь ли, устал, я ухожу! — сказал я, не переставая улыбаться. — А вы приходите в субботу на хоккей, где будет разыгран суперприз! — я вытащил из мешка для подарков коробку с радиоприёмником «Альпинист» и добавил, — поддержите наш родной «Металлист»! В заключении, понимаешь ли, будет песня. Давай гитарист, играй!

Я махнул рукой и из ближайшей ко мне кулисы вышел парень с электрогитарой, которого кажется, звали Эдик и на трёх блатных аккордах заиграл элементарный музыкальный мотив. Я для куража набрал побольше воздуха и во всю силу своих спортивных лёгких заорал:

Новый Год к нам мчится!

Скоро всё случится!

Сбудется, что сниться!

Что опять нас обманут, ничего не дадут!

Ждать уже недолго!

Скоро будет елка!

Только мало толка!

Если Дед Морозу песню дети не запоют!

— Шайбу! Шайбу! Дед Мороз! С Новым годом! На хоккей! — выкрикнул я, убегая за кулисы местного ДК.