Можно было жить, пока она смотрела на мир своими невероятными глазами…
ГЛАВА 26
Однажды Елена Майорова услышала песню «Ленка» и даже испугалась: ей показалось, что эта песня о ней. Потом узнала, что это песня Леонида Филатова и Владимира Качана, написанная в 1966 году. Лене было тогда восемь лет, и жила она в Южно-Сахалинске. Лена очень полюбила эту песню. После ее гибели она прозвучала в одной из телепередач, посвященной памяти Елены Майоровой. Так и получилось, что это о ней. Я слушаю ее, вчитываюсь в слова и поражаюсь массе совпадений.
А я, представь, не верю в эту ночь.
Огни мерцают фарами,
В купе бренчат гитарами,
А Ленка курит в тамбуре
И смотрит в ночь, в такую ночь —
Что поскорей бы утро,
Иначе трудно чем-нибудь помочь.
Такой уж странный Ленка человек —
Стоит и молча кается,
И не реветь пытается,
И проклинает аиста,
Что в этот мир меня принес, —
Ужасно глупый аист,
Ему бы залететь не в этот век.
Солнцу пожалуйся,
Ветру пожалуйся,
Шпалы за поездом Пересчитай,
Только, пожалуйста,
Только, пожалуйста,
Ленка, прошу тебя,
Не уезжай.
Ты видишь, вот горит моя звезда.
Ты спишь — дождями светлыми,
Полынью перед вербами,
Морями или ветрами.
А там — в огнях Караганда
И пахнет чем-то горьким,
Чем пахнут все чужие города.
А чем нехороша Караганда?
Колючими ответами,
Сырыми сигаретами,
Вокзальными буфетами,
Как конвоиры — продавцы,
Прилавки, как лафеты,
А ты кусаешь губы — не беда.
Вот парочка московская точь-в-точь.
Сейчас они расстанутся —
И что тогда останется?
Дожди и эта станция,
И эта ночь, такая ночь —
Что поскорей бы утро,
Иначе поздно чем-нибудь помочь.
Слишком много совпадений. Слишком яркая, открытая жизнь. Вот поэтому так легко найти совпадения. В фильме-катастрофе Андрея Малюкова «34-й скорый» Елена Майорова играет проводницу. Поезд трогается, и вдруг загорается вагон. Проводница бросается спасать пассажиров. Недавно я нашла что-то типа инструкции какого-то теоретика пожарных, который пишет, что во время съемок картины «34-й скорый» актриса Елена Майорова едва не погибла в огне. Оказывается, этот пожар был не просто здорово поставлен и снят. Это была немножечко халатность, а Лена уже находилась в образе проводницы. Она бросилась в настоящее опасное пекло. Она была уверена, что больше никто не спасет пострадавших. Это хороший фильм с очень хорошими исполнителями. Лев Дуров, Александр Фатюшин, Ирина Печерникова, Марина Шиманская. И проводница Серафима — Майорова. Главная роль. Даже не по экранному времени, а по невероятной органичности, естественности, обаянию. Как ни посмотри — нет игры. Есть прелестная Серафима, которая живет своей жизнью среди актеров, отлично играющих свои роли. Живет своей жизнью и очень интересуется чужой. Она же — проводница, она два года колесит, убегая от предателя — возлюбленного, который женился на другой. Такая хорошенькая, милая, открытая, доверчивая. И расскажет все про себя «запавшему» на нее пассажиру, и поревет в голос из-за предупреждения строгого инспектора. И… сейчас эти кадры, конечно, смотреть стало невозможно. Этот пожар, женское лицо в огне. Отчаяние, страх, решительность в огромных глазах… Лицо Лены. В нем — то ли есть, то ли чудится вдруг возникший азарт смерти… Такая роль для человека с таким богатым воображением. Кстати, именно на этой картине произошло то, чего Лена Майорова боялась, когда была студенткой. Она играла рядом с Мариной Шиманской, которую считала эталоном женской красоты. Своей, кстати, лучшей подругой. Марина Шиманская — невеста в свадебном платье, — в своем неизменном кукольном амплуа. Ужасно милая, приятная, инфантильная. Камера явно больше полюбила Елену Майорову, которая же, конечно, даже себе этого не сказала.
Уникальный кинорежиссер Геннадий Полока снимает, как он сам говорит, «антикино». Это, как правило, завораживающее зрелище, от которого невозможно оторваться, калейдоскоп характеров, ситуаций, блестящий подбор исполнителей. Уровень кино, считает Полока, определяют актеры. Он ищет актеров, способных потрясать. «Все художники — эгоисты с гипертрофированным самолюбием, но когда ты видишь чудо, забываешь обо всем, — говорит он. Таких актеров было несколько — Павел Луспекаев, Елена Майорова…»
Павел Луспекаев был действительно чудом. Роскошный, богатый актер, о котором язык не повернется сказать скучное слово «профессионал». Это стихия, откровение, восторг. Великомученик Павел Луспекаев. Борец с постоянной адской физической и нравственной болью. И чудо — Лена Майорова, о которой все, как заведенные, повторяли: МХАТ, квартира на Тверской, муж — генеральский сын, силы «немерянные»… Дурью, типа, мается. Такой же «дурью» маялся гений Высоцкий с его великой славой, востребованностью, женой — Мариной Влади.
В кровь ли губы окуну
Или вдруг шагну к окну.
Из окна в асфальт нырну —
Ангел крылья сложит.
Пожалеет на лету —
Прыг со мною в темноту,
Клумбу мягкую в цвету
Под меня подложит…
Им никто не подкладывает клумбы в цвету — вот в чем проблема. Ангелы для своих благодеяний находят личности попроще. И как же нам выбраться из этой ловушки. Мы хотим от искусства потрясений, наши души оживают от слез восторга и сопереживания, мы, как праздника, ждем встречи с уникальным актерским дарованием, следим за судьбой тех, чьих имен — несколько… Но когда с кем-то из кумиров происходит несчастье — ас ними слишком часто происходят несчастья, — мы остаемся с чувством потерянности, ощущением брошенности. Есть люди, которые об уходе Лены Майоровой говорят, как о предательстве. Есть немало настолько здоровых организмов, которые о трагедии актрисы говорят чуть ли не с брезгливостью. Безответственность, дурной пример для остальных, отсутствие благодарности «за все хорошее». На истории Елены Майоровой, других актеров с трагической судьбой «пиарят» себя пехотерапевты, рекламируются антидепрессанты.
«Заболел я душой, что вернулась ко мне…»
(Статья в газете «Труд», 2006 г.)
«Есть особые профессии, в которых запредельное напряжение психики — непременное и неизменное условие работы, — пишет автор Светлана Сухая. — Актерство — в их числе. Инструмент пианиста — рояль, инструмент певца — голос, главный инструмент актера — собственные нервы. Талантливый артист всегда раним, всегда «живет без кожи». Отсюда — частые нервные срывы, душевные метания, депрессии. Известно, что тяжелые периоды душевной «непогоды» переживали замечательные Олег Борисов и Олег Даль, резала вены себе на руках трагически и странно погибшая Елена Майорова. В этом же ряду и любимый всей страной Владимир Высоцкий — не спасла его наша любовь… Мы уже привыкли к рассказам о «веселой» разгульной жизни актерской братии. Но разве непонятно, что бутылка для многих из них — всего лишь доступное средство «разгрузить» психику», унять усталость и боль души… Живая душа опять болит, это нормально. Помните, у Юрия Шевчука: «Заболел я душой, что вернулась ко мне»… Но нельзя ждать, пока боль эта заведет в тупик, за которым небытие. Нужно учиться вовремя врачевать душу. Иногда с помощью профессионалов».
