По праздничной улице, аскетично украшенной флагами Империи и Хоругвями Церкви, с папкой в которой лежали бланки, с улыбкой на лице шагал слуга управления за контролем Радости и Ликования Министерства внутренних дел, что входило в систему структур «молота правительства» – Имперор Магистратос*. Ему было поручено важное задание – искать тех, кто недостаточно сильно радуется такому великолепному празднику как День учреждения управления по надзору за сбором древесины Министерства лесов. Оно было не таким старым, как остальные, но его создание было очень трепетно встречено, ибо как сказано в Фолианте Гражданина*: «Является прозорливость и мудрость нашего великого отца государства – Канцлера». И количество дерева выросло, пускай это министерство стало требовать больше заключённых, которые умирали как мухи, для сбора и заготовки деревянных досок. Главное, что показатели поднялись, а только это важно для Рейха.

Человек с папкой и решил посчитать, сколько же министерств на самом деле. Пока слуга структуры шёл и вспоминал, он насчитал более ста министерств. И он улыбнулся этому, ведь практически все сферы жизни были под контролем великого Рейха, а значит, никакого беспорядка и хаоса в управлении не может быть. Пускай они затянули петлю на свободе, ведь это было не так важно, как порядок и стабильность, обещанные Канцлером. Ведь ещё государственный святой* отец державы Иероним Флотц говорил: «нет большего идеала, чем полный контроль над всем, что только можно, ибо тогда ничего и никогда не падёт, и не канет во тьму».

Слуга министерства улыбнулся ещё больше, когда увидел своего старого друга – рабочего с завода по сбору автомобилей.

– Здравствуй. Как на заводе? Как работа? – с заинтересованностью вопросил служащий правительства.

– Всё отлично, – радостно и ликующе ответил его друг. – Как видишь, нас отпустили намного раньше. Только помолились полчаса за здоровье Канцлера и вечное существование Рейха* и пошли.

В душе слуги министерства поёт радость, ибо нет ничего важнее в стране, чем неделимое воссоединение церкви и государства, ибо только тогда общество станет просвещённым и морально чистым. Только тогда будет выжжена всякая ересь и противная сути человеческой попирающая нравственность идея либерализма. Все отхождения от нравственности и единоверия должны быть строго пресечены, ведь только тогда страна станет нерушимой империей, в которой люди мирно и бесконфликтно сосуществуют друг с другом и их чистые души не развращает всякая пошлая идея. Само слово «пошлость» в архисловаре Рейха трактовалось как: «любое отступление от норм морали, идейности и мировоззрения, заданными Богом и Канцлером». И даже существует статья в Уголовном кодексе Империи «За развращающую пошлость».

Служащий министерства был рад такому положению дел, ведь это обеспечивало единство и братство – недостижимый идеал государств старого мира. Но рассказ друга продолжался, и покорный слуга правительства продолжал внимать ему:

– Сегодня ещё один рабочий предлагал полностью роботизировать производство.

В душе проверяющего настроения сразу вспыхнул протест, который мгновенно был погашен и перешедший в радость репликой рабочего:

– Но его сразу арестовали.

«И правильно» – подумал про себя слуга министерства. Всем рассказывали про то, как во время Великой Ночи* новейшие технологии развратили человека, сделав из него ленивое и похотливое существо. Механизмы выполняли всю работу за человека, чем привели его к морально–нравственной гибели – как было сказано в учебниках Рейха. Помимо этого, падения в лени человек стал ваять из железа, проводов и эмитируемой кожи богопротивные создания, что были похожи на человека, но ими не являлись. И люди стали жить и совокупляться с этими противными нравственности куклами. Человек пал под натиском лени и блуда и всё это подавалось под видом прав и свобод, которые, по мнению Канцлера: «убивали человека в человеке, превращая его в праздное существо».

Это мерзкое грехопадение не должно было повториться в Рейхе, и по постулатам великого Канцлера было строжайше запрещено создавать механизмы, похожие на человека. Ибо, как говорил старый кардинал: «Лень способна развратить человека до такой степени, что он станет иметь мысли и помышлять против Бога, Канцлера и Рейха. Никакой лени не должно было быть. Только труд и отдых».

И Империя, став воплощением высокоморальных идеалов, по великому усердию Канцлера был спасён от гнусного и страшного грехопадения, что способно было убить любую страну. Как сказано, было в одной и проповедей старого священника: «И теперь весь народ, каждый человек пожизненно должен хвалить Господа за то, что сподобил Канцлера спасти нас от хищников времени прошлого».

Поговорив со своим другом, служащий министерства осмотрелся. Перед собой он увидел светлых людей, что радовались празднику, но почему–то их улыбки и ликования были словно натянуты, подобно маскам. Но все радуются и это главное. Вокруг развивались множественные плакаты с лозунгами про славу и гордость за правителя и государство. Пелись песню в их славу, что обогревали души людей.

«И всюду, каждый божий день лился тот приятный и животворящий тёплый свет Рейха, что исходил от нашего главного и сиятельного солнца, что своим сетом способно развеять самую плотную мглу ереси и предательства – Канцлер», как сказано в Фолианте Гражданина.

Двадцать пятое сентября. Рим.

Стоит сырая и прохладная осень, весьма неприятная своей досадой, пугающая мрачностью, словно говорит о том, что впереди ещё более безнадежные времена. На часах стрелки показывают около девяти часов вечера. Идёт лёгкий дождь, морось одним словом, которая промораживает вкупе с прохладным ветром до костей. Безлистные деревья медленно и с треском покачиваются под эфемерным напором ветра, подобно фанатам на концерте, поддавшимся мелодичным и лёгким волнам печальной и плачевной музыки, несущей мотив скорби и печали.

По улочке продвигается высокий человек в чёрных одеждах. Парень одет в длинную трепыхающуюся с каждым шагом накидку с капюшоном. Чёрные штаны уходят под невысокие кожаные сапоги. У мужчины через плечо перекинута чёрная сумка, на которой сияли отблески света фонарей. На него хладно смотрят огромные и монолитные серые дома, больше похожие на бетонные коробки. С каждого дома свисает флаг Рейха. На каждом строении наклеены плакаты с изображением видных деятелей государства, а под ними лозунги, присущие только для Рейха: «Служи государству как Богу», «Воздай молитву не только о здравии своём, но и о спасителе нашем – Канцлере» или «Лучше отдать жизнь в услужении Канцлеру, нежели провести целый пустой день».

Лицо человека плотно скрыто под капюшоном, но это не помешало ему спокойно оглядеться по сторонам. Он увидел серую улицу, серые здания. Всё вокруг бесцветно и тускло, словно в мире не осталось места для красочности, ибо министерство Культурного Устройства Городов не одобряло использования множества цветов в окраске домов. Гражданин Империи, посматривающий на маловыразительность домов, знает, что это проявление «ласковой» руки матери-церкви – министерство, основываясь на рекомендации Империал Экклесиас, посчитало, что многоцветность способна развратить мысль граждан, ибо, если используется множество цветов, а значит и возможно множество политических идей, которые способны были разрушить всё государство. А где проявление такого идеала, как стабильность, если цвета способны привести страну к распаду? Едина мысль, а значит и един цвет. Однако далеко не всем закралась мысль, что подобный подход… необычен, но всё же такие нашлись. Министерство, по прошению своего ведомства – Управления эстетического уюта решило пойти на ряд послаблений. Оно составило особое постановление, что если уровень почитания Канцлера и Рейха в районе высок, то позволяется раскрашивать постройки уже в четыре цвета. Но одноцветность многих районов была скорее связана не с идейными постулатами, а ударным трудом рабочих в начале постройки этого района. Департамент застройки поселений поставил цель: в самые малые сжатые сроки отстроить город. И рабочие просто строили крепкие дома, отвечающие нормам Культа Государства, не уделяя время на покраску. Серые, крепкие, идеологически правильные, да и греют сердце министерству Культурного Устройства Городов, здания, что ещё нужно для Рейха?