– Диночке позвони, может, случилось что, – посоветовала она.

Не собирался ведь. Но это тот самый случай, когда сделать проще, чем объяснять, почему идея тебе не нравится.

– Дин, привет! Как дела? – начал он издалека. – Ты дома?

– Дома, – как-то не слишком уверенно произнесла дочь.

– А мама?

– Мамы пока нет. А ты скоро приедешь?

Вот оно началось! Из-за этого простого житейского вопроса он и не любил звонить домашним перед выездом. Дорога есть дорога, мало ли что!

Очень неудобно, когда праздники выпадают на выходные. Второе сентября – звучит не так торжественно, как первое. Хотя является ли праздником учёба для любого нормального ребёнка – большой вопрос. Особенно, когда от него ждут невероятных успехов. Пусть не в учёбе, а в спорте. Когда ты должен быть лучшим, иначе тебя не будут любить. К такой-то матери! То есть из-за своей родной матери. Не собирался ведь заводиться сегодня, и вот опять эта вспышка. Школа равно мама, это естественно. Поэтому он и решил провести этот день с бабулей, она всегда сглаживает острые углы. Неким волшебным образом она гасит его непрекращающуюся вот уже много лет внутреннюю войну. С уходом матери проблема не исчезла. Только чуть заглохла. И страдает теперь не он один. Частенько его комплексы отражаются на дочери. Однажды она вырастет и тоже будет его ненавидеть. Нет, только не это! Надо постараться, чтобы этого не произошло.

Ехать в сумерках Максим не любил больше всего. В темноте и то лучше видно дорогу и её обитателей. Хорошо, машин мало. Макинск из тех городков, где ночью жизнь замирает. Тут нет ночных клубов и круглосуточных супермаркетов, за развлечениями люди едут во Владивосток. И, как правило, остаются там навсегда.

Максим утопил педаль газа. Тут же под колёса бросилась чёрная тень. Шмяк он прочувствовал всей взвинченной до предела душой. Взгляд в зеркало заднего вида, резкий удар по тормозам. Ремень безопасности больно сдавил грудь. Чуть убрав машину на обочину и включив «аварийку», шагнул на трассу. Кошка или собака? Первый раз в жизни! Господи, как же это неприятно! Включив телефон, нашарил на чёрной-чёрной дороге чёрного-чёрного кота. Ночь пока не слишком чёрная, серо-буро-фиолетовое марево с бледными прожилками. И надо же – на его любимой тополиной аллее, на новом, почти без изъянов, асфальте! В сухую погоду. Вспомнил, что после вчерашнего пикника на море в багажнике остался рулон пакетов для мусора, конечно же, чёрный.

– Надеюсь, тебе не было больно! Прости меня, кот, я не специально!

Хорошо, хоть не всмятку. Но касаться пушистой окоченевшей тушки всё равно неприятно. Может, он был старым или больным и специально кинулся под колёса? Бросить тушку на обочине совесть не позволила, а лопаты в машине нет. Лопата есть в гараже. Он ленится туда ходить, обычно бросает машину около дома. Если количество автомобилей продолжит расти, придётся вспомнить прежние времена и привести в порядок заржавевшую за четверть века «ракушку». С тех пор, как отец забрал из него старенькую «Ладу», можно по пальцам пересчитать, когда Максим открывал гараж. И всё равно он приехал к дому, на автомате. Значит, надо забрать пакет и пройти за гаражи для захоронения.

Позвонила бабуля. Максим со вздохом опустился на скамейку, как будто в машине не насиделся. А может, не ждал приятных вестей. Хотя новостей бабуля, как раз, ждала от него.

– Доехал? – Язык прилип к нёбу. – Максимушка, скажи честно…

– Кота сбил. Честно. Чёрного, на тополиной аллее.

– Ах, ты же господи! – запричитала бабуля. – К разладу это, помяни моё слово. Неужто, завёл кого?

– Кто? – не понял Максим.

– Ну, ты. Бабу на стороне.

– Бабуля, ты что совсем? Ой, прости, пожалуйста! Что ты такое говоришь! Какая сторона, у меня Сашка – красавица!

– Значит, красавица шашни завела, – пробормотала она еле слышно. – Храни тебя Господь, внучок! Доброй ночи!

– Господи ты боже мой, действительно! – Максим уткнулся локтями в колени и опустил в ладони лицо. – Неужели дожила до маразма!

– Папа!

Максим поднял голову.

– Чего ты там сидишь в темноте один? – надрывалась Дина из окна.

Максим вздохнул. Не орать же на весь двор, что собирается с силами захоронить котейку.

– Я сейчас спущусь! – Дина скрылась в комнате.

А ведь ей через месяц тринадцать. Ему тоже было тринадцать, когда мать утонула. Тьфу ты, снова-здорово!

– Папочка, ну, и чего ты тут сидишь? Пошли домой, мамы нет.

– И где её носит?

– Откуда же я знаю, она не говорила! – Дина картинно развела руками.

– Пойдёшь со мной кота хоронить? – Максим поднялся.

– Какого кота? – выдохнула Дина и плюхнулась на скамейку.

– Чёрного, – проворчал Максим, вытаскивая из багажника свёрток.

Они закопали несчастное животное за гаражами. То есть закапывал Максим, Дина светила. Потом немного постояли. И также молча, не сговариваясь, зашагали домой.

– Посидим минутку? – предложила Дина, усаживаясь на ту же скамейку.

Максим сел рядом и обнял дочь. Почувствовал, что она дрожит. Конечно, вышла в одной футболке!

– Как прошёл первый школьный день?

– Я опоздала на линейку. Мама подарила учителям цветы и ушла.

– И вы не ходили в кафе?

Дина покачала головой.

– А как же праздничный обед?

– Дошир. Я провинилась, мама обиделась.

– А почему ты опоздала?

– Если я тебе расскажу, ты расстроишься.

Максим неожиданно громко рассмеялся. Вероятно, перенервничал. Его самого вдруг заколотило от озноба, и он теснее прижался к Дине.

– Что это вы тут расселись? Сидят-сидят, потом презики валяются. И шприцы!

– Да как вам не стыдно, Зоя Фёдоровна! – подорвался Максим.

– Ой, Максимка, не признала, прости! С девицей?

– Да, это же я, баб Зоя! – пискнула Дина.

– Надо же, как выросла! А чего это вы тут сидите?

– Звёздами любуемся, – улыбнулся Максим.

– Счастливые. А у меня ещё столько дел, столько дел!

Соседка направилась к дому. В окне рядом с подъездом зажёгся свет, звёзды тут же потускнели.

– Папочка, я тебя очень люблю!

Максим снова обнял дочь, из глаз выкатились слёзы, из памяти – воспоминания.

Двенадцатилетний Максим выходит из раздевалки. С мокрых волос за шиворот стекают холодные капли, худенькое тело знобит. В глаза родителям он не смотрит, подозревая, что его ждёт.

– Позорище! – гремит мать.

– Ариш, ну, зачем ты так! Он же пришёл четвёртым.

– А должен был прийти первым! Ты не мой сын! Не мой… Не сын… Позор…

– Папочка, а может, этот котик был старым-престарым и специально кинулся под машину, чтобы не мучиться от болезней?

– Ну, Динка, ты даёшь! – Максим выдохнул. – Так какие дела оказались важнее школьной линейки?

– Малявки выгуливали голубя на шлейке. Я вмешалась.

– Битва была неравной?

Ситуация позабавила. Образ голубя на поводке вызвал череду коротких нервных смешков.

– Мне помог Влас. А потом он храбро залез на наш балкон с помощью «когтя». Потому что ключи я дома забыла.

– Когтей? У него когти, как у нашей мамы?

Настала очередь Дины хихикать.

– Ну, такой штуки… Ты с таким на скалу карабкаешься, чтобы оборудование закрепить.

– Понятно. Герой, конечно. Но не проще было к маме сбегать? Или так быстрее?

– Быстрее. У нас уже тюль загорелся.

Максим внимательно посмотрел на дочь. Выражение лица в темноте не разобрать. Но по голосу, похоже, не шутит.

– Всё хорошо, прекрасная маркиза, и хороши у нас дела! Надеюсь, впредь не стоит ждать сюрпризов, наш дом не выгорел дотла? – пропел он, подражая старой песенке.

Дина засмеялась. Максиму тоже понравилась собственная импровизация. Но совершенно не понравилось, что его жену привёз окаянный Штрих. Дина с силой толкнула его локтем в бок. И сама с открытым ртом наблюдала, как Штрих выскочил и галантно распахнул перед её матерью дверь, довёл до подъезда и ручку на прощанье поцеловал.