…Ночь. Холод. Страх и ненависть. Боль утраты. Пустота на месте сердца. Сплетает клубок старуха-память. В черной пыли – затертые чужаками багровые капли. Отец… Разжать руку, с дрожью схватиться за меч. Стереть из памяти радость и гордость, мечты о том, как когда-нибудь эти руки сами сожмут твою ладонь на холодной рукояти. Остерегут, напомнят: береги, теперь твое время пришло заступиться за нас. Как мы берегли, так и нас беречь будешь. Мать… Подойти, сесть рядом, припасть щекой к застывшей красной патоке, измаравшей живот. Вырвать с корнем заливистый смех и наполненный любовью взгляд, ласковые руки и звенящий серебром счастливый голос: скоро братик у тебя будет, сынок, так ворожея сказала, рад ли? Разбить хрусталь тишины криком-воем, поделить себя между ушедшим солнцем и пришедшей луной. И долго ждать, когда утихнет боль. Да так и не дождаться…

Я с шипением, сквозь зубы втянул пряный, холодный воздух. Передвинул поудобнее ноющее колено и посмотрел в желтые глаза виглара. Знаменитый серебряный меч комиссара лежал на столе между нами. На лезвии тускло мерцала вертикальная линия черненой гравировки: «иса», руна вечного льда.

– Я не люблю убивать безоружных, – раздался негромкий спокойный голос, – и вы вправе мстить за свой род. Вы за этим меня позвали?

– Нет, комиссар, – я опустил «господина», но Иса промолчал. – Я хотел попросить вас о помощи. Мстить я не буду. Не потому, что боюсь проиграть, а потому, что вы исполняли приказ. И мстить нужно не вам.

– Вы собираетесь бросить вызов лорду? – комиссар откинулся на спинку стула, не отводя испытующего взгляда.

Кровная месть – нерушимый закон Северной Границы, понятный любому ее обитателю. И когда-то я и вправду мечтал о ней, жил ею, дышал только ради нее, берёг, словно какую-то реликвию, единственное наследство, кроме памяти, искромсанной до одного бесконечного дня. И постепенно настолько слился с ее тенью, что перестал замечать. Привык к тлеющему на границе сознания костру ярости. Чистой ярости, не имеющей ни причины, ни цели своего существования. Я и сейчас с легкостью могу протянуть руку, зачерпнуть полную горсть этого всеопаляющего пламени, и от него не убудет ни капли.

Но что мне даст заведомо проигрышный поединок с повелителем хатров? Смерть от чужого меча, которая не вернет мне прошлое, но отнимет будущее у всего мира? И даже если отсрочить этот поединок – исход будет один. Еще неизвестно, смогу ли я вернуться в Моокрогг из пространства Престола, назначать дуэли – курам на смех. Да и бросать вызов сюзерену своего единственного союзника… Хатры считают месть священным правом каждого, но никто не обязывает Иса помогать тому, кто покушался на жизнь его повелителя. А мне нужна его помощь, как ни крути. Поэтому я не стал отвечать, просто задал вопрос, который давно меня мучил:

– Почему вы тогда оставили меня в живых, комиссар?

– Не мог поступить иначе, – пожал плечами виглар. – Вы урожденный Неметона Скальнарго.

– И все?

– Этого более чем достаточно.

– Допустим. Что вообще представляет из себя этот Неметон?

– Семь небольших селений на северном склоне Скальнарго в пределах фона источника постоянных магических искажений, Обетного Камня, – Иса переплел руки на груди. – Вы родились в центральном, Куолемьере, оно расположено ближе всех к Камню. Вся эта зона – аномалия, условно пригодная для жизни, с первых дней своего основания заселенная только людьми.

– Наиболее чувствительной к искажениям расой.

– Этому были причины, поверьте, но сейчас речь о вас. Звор, вы урожденный некромант Неметона Скальнарго. Чем дальше вы будете уходить по своему пути Избранного Смертью, тем ярче будет проявляться ваша суть. Урожденные редко доживают до ваших лет: кто-то не может примириться с собой, кто-то – с другими. Вас воспитали те, кто хорошо понимает каким жарким может быть огонь ярости в вашей крови. И сколь он губителен, если возьмет верх над рассудком. Можете считать это подарком Судьбы.

– К огру в… пещеру такие подарки, – буркнул я.

– Случившегося не изменить, – развел руками Иса. – Двадцать три года назад, спустя два года после вашего рождения, ваши родители приняли решение перебраться на Восток, построить новый дом и забыть о прежнем. Но сейчас решать вам. Вы уже сделали шаг за грань, разбудили лавину. Остановить ее невозможно, только научиться ею управлять или потерять контроль. Конечно, вы вольны поступать так, как сочтете нужным, но бежать от себя бесполезно. Да и куда?

– И зачем? – поддакнул я. – Предлагаете разом перечеркнуть прошлое и броситься в омут?

– Что делать с прошлым вправе решать только вы. Я же предлагаю обрести настоящее.

– А будущее? Давайте сразу, одним махом.

– Не могу же я совсем лишить вас работы, Звор.

Я рассмеялся, пытаясь скрыть волнение:

– Что именно вы предлагаете, комиссар?

– Пройти инициацию. Ритуал поможет вам осознать себя в новом качестве. Способности урожденного слишком специфичны, чтобы этому можно было обучить любого, владеющего истинным даром. И дело не только в магии, но и в физиологии. Врожденная чувствительность к чужой боли и страху, и возможность использовать это в качестве энергетической подпитки; зрение и слух лишь на порядок слабее хатрских; эмпатическое восприятие темного наречия Севера и как следствие – более широкие возможности для понимания и сотворения чар. Урожденный практически нечувствителен к холоду, у него великолепная реакция и высокий порог выносливости, он умеет усилием воли вводить себя в состояние, близкое к боевому бешенству хатров. В идеале это – абсолютное оружие Неметона. К сожалению, предсказать появление на свет мага с таким набором способностей невозможно, и по наследству они не передаются – Избранный Смертью не умеет дарить жизнь.

– И поэтому приходится экспериментировать. Например, устраивать человеческое поселение в пределах фона Обетного Камня, – сощурился я.

– Обетный Камень не несет угрозы жизни, – ушел от прямого ответа виглар, но мне хватило и косвенного.

– Зато фонит до заворота мозгов и вырождения чувств. Для чего вам понадобилось это оружие, комиссар?

– Для защиты. Северная Граница всегда была опасным местом. И хатры тоже от этого страдают. Да, мы лучше других приспособлены к таким условиям, но на Севере свыше тридцати видов нежити, включая морфов, и это только учтенных. Прибавьте к этому аномалию Скальнарго, периодические прорывы Хаоса, близкое соседство Мертвых Земель и не забудьте о том, что хатры – отнюдь не многочисленная раса, мы не можем успеть везде. Потому-то люди и предложили одному из лордов наместников Севера создать оружие против окружающей псевдожизни. Мы попытались.

– Получилось? – съехидничал я.

– Отчасти, – не стал задирать нос Иса. – Если бы появление урожденного можно было заранее рассчитывать и влиять на это – говорили бы о победе. Но, увы. Нужный набор способностей наследует случайный человеческий ребенок мужского пола, рожденный в Неметоне Скальнарго и обладающий истинным даром. Число единовременно появившихся на свет младенцев с подобным даром значения тоже не имеет – до совершеннолетия доживает лишь один. В лучшем случае.

– Повезло вам со мной.

– Повезло. За последние тридцать лет в Неметоне на свет появилось всего четверо урожденных, а выжили только вы, Звор. Нам очень с вами повезло.

Я неопределенно хмыкнул в ответ. Подумать только, и в голову прийти не могло, что когда-нибудь я окажусь на Севере и услышу подобное от убийцы родных. В страшном сне не привидится – сидеть с ним за одним столом и о чем-то говорить, вместо того чтобы перерезать глотку еще в Ста-Фо. Орки не меньше хатров ценят родовую месть, и каждый обитатель Оркриста знал о случившемся с моей семьей, но ни один даже не заикнулся о том, что мне следует поквитаться со своим кровником. Потому что я человек? Или потому, что убийца – комиссар хатров? Тханкор наверняка узнал его по описанию, да и остальные…

– Если вы согласитесь на инициацию, Звор, это помешает вашей мести, – Иса будто прочитал мои мысли. – Не потому, что вы позабудете повод или он перестанет казаться достаточно важным, просто это будет единственным условием, которое я поставлю. Я проведу ритуал. Но только если вы откажетесь от мести моему народу.