Это сегодня слово «губа» на российской карте сохранилось лишь на побережьях: Кольская губа, например, или Обская. Есть и менее известная – Колючинская. Или вот на Новой Земле – Белушья губа: и как бухта, и как посёлок на её берегу. В точности по «Толковому словарю живого великорусского языка» Владимира Даля: «морской залив, затон, заводь взморья». Но в той же лингвистической кладези Даля «губовина» – страна, край, область, округ, уезд, волость, а на новгородском и псковском диалектах – также селенье, усадьба, двор, изба; «губная грамота» – документ, данный на землю, поземельная крепость. И должности имелись – губного старосты и губного же дьяка. А место, где староста заседал да судил земляков, именовалось «губной избою». Губный «также значило поземельный, от губа, округ, владение».
Лингвистические расследования могут обернуться детективом не хуже исторических. Между прочим, на Русском Севере «губами» именовали (да и сейчас продолжают) любые грибы, годные ко столу. Кто-нибудь сошлется на то, что они-де пухлыми своими краями схожи с губами человеческими. Но ведь от поганок их по этому признаку не отличишь. Может быть, просто северяне видели в грибах щедрый дар в остальном скуповатой на урожаи земли и именно это отмечали?
В общем, не поискать ли еще и здесь происхождение слова «губернатор»?
Да если и не так, то понятно, что созвучие иностранного слова давно знакомому, своему, русскому, позволило названию новой должности и новой административной единицы быть более понятными и близкими простому человеку, легче прижиться в языке.
Есть и другие, более древние названия руководителей территорий (как правило, руководителей назначаемых). Прокуратор (лат. procurator) – в Древнем Риме так называли высокопоставленных чиновников, управляющих провинциями. А кроме того, по Михаилу Булгакову: «Римского прокуратора называть – игемон. Других слов не говорить». Игемон (др. – греч. ηγεμον) – военачальник, наместник, начальник области.
Наименование «русского игемона» губернатором, пожалуй, продержалось в нашем Отечестве дольше всех. Должностные наименования – «служилый князь», «воевода», «наместник», «первый секретарь обкома» – более локальны и по времени своего существования, и по территориям, на которых применялись. А вот должность губернатора, учрежденная Петром Великим в самом начале XVIII века, просуществовала более двух веков, вплоть до Октябрьской революции. И более того, после образования Российской Федерации на обломках СССР она вновь была учреждена и присутствует в государственной системе новой России уже 30 лет без малого. По всей видимости, это – оптимальный для нашего государства формат руководства российскими территориями.
А первым губернатором, читай – первым главным игемоном Российской империи – и стал Александр Данилович Меншиков. Именно этому человеку – «первопроходцу» сложнейшей, ответственной должности, «первому среди равных» в кругу сподвижников первого российского императора, достигшему на короткое время вершины власти после смерти Петра I, по меткому сравнению младшего современника Андрея Нартова, «прегордому Голиафу», низвергнутому в итоге не в пример ему мелкими деятелями, посвящена эта книга.
Немало литературных трудов – публицистических, научных, художественных – было посвящено различным этапам политической, финансовой, военной деятельности или личной жизни А. Д. Меншикова. Масштабная и многообразная деятельность этого человека заслуживает современного, отдельного и целостного исследования. Постараемся же обобщить «с высоты нового века», в ракурсе современных геополитических и социальных реалий опыт многих исторических исследований, жизнеописаний, монографий и трактатов, посвященных Петровской эпохе и одной из её важнейших персон. Думается, само наше время с его максимальной свободой исследователя весьма этому способствует.
Первые попытки исследования биографий Меншикова и его современников явились еще в XIX веке. Но русская историческая наука в ту пору только развивалась, возможности историков распоряжаться фактологией, разрозненной, полузакрытой, не сведенной воедино, были невелики. В советское время эти возможности многократно возросли, историческая наука в СССР, как и все другие области знаний, сделала большой рывок вперед, но теперь объективности исторических оценок мешало другое – известные идеологические клише, которые навязывали советским историкам правящая партия и государство. Лишь сегодня, считаю, становится возможен объективный, беспристрастный, не ангажированный идеологически взгляд на деятельность главнейших исторических фигур. Тем более что объем фактических материалов для осмысления их роли сегодня велик как никогда.
В наше время относительной свободы хочется взглянуть на деятельность Александра Меншикова еще и в таком – свежем, как мне кажется, ракурсе. В истории нашей страны было немало выдающихся руководителей государства, как бы они ни назывались – великие князья, цари, императоры, главы правительств, генеральные секретари, президенты. Безусловно, результаты деятельности правителя во многом определялись окружавшими его помощниками и соратниками – доверенными, преданными людьми, разделяющими со своим «сюзереном» радость побед и горечь поражений. Эти люди зачастую брали на себя выполнение наиболее рискованных и сложных, порой непопулярных, часто непривычных задач, шли бесстрашно непроторенным путем впереди всех, дабы не подвергать самого властелина смертельной опасности.
Портрет Меншикова (1716–1720).
Неизвестный художник
Нам известно имя Вещего Олега, сподвижника легендарного князя Рюрика, верного опекуна малолетнего княжича Игоря. Этот дружинник, приняв на себя функции великого князя, за время малолетства Игоря расширил пределы Русского государства, занял смоленские, киевские, многие другие земли, перенес столицу своего государства из Новгорода в Киев, отбил натиск Хазарского каганата, ходил в победоносные походы на Византийскую империю, выводя Русь на берега Черного и Средиземного морей.
История сохранила имя ближнего соратника Дмитрия Донского – Дмитрия Боброка-Волынского, безудельного князя, боярина и воеводы, который в 1380 году возглавил судьбоносный Засадный полк в Куликовской битве.
В особом ряду приближенных к государю людей стоит Григорий Иванович Скуратов-Бельский, известный нам как Малюта Скуратов – верный сподвижник Ивана Грозного, один из предводителей опричников.
У императрицы Анны Иоанновны наиболее приближенным и доверенным лицом был небезызвестный Эрнст Бирон. У императрицы Елизаветы, дочери Петра Великого – фаворит и предполагаемый тайный супруг граф Алексей Разумовский. За 37 лет правления Екатерины Великой немалую лепту в историю России внесли её ближайшие фавориты и сподвижники – Григорий Орлов, победивший чуму в Москве, Григорий Потемкин, подаривший России застроенное городами и портами черноморское побережье.
Имя графа Аракчеева стало известным в годы царствования Александра Первого. Феномен «аракчеевщины» – результат воплощения именно императорской воли, а не желания самого Алексея Андреевича, не только героя Отечественной войны 1812 года и гениального реформатора русской артиллерии, но и, о чем знает значительно меньший круг людей, автора одного из самых гуманных и справедливых по отношению к крестьянам проекта отмены крепостного права. Небезызвестен и Александр Христофорович Бенкендорф, военачальник, герой наполеоновских войн, решительно поддержавший в сложное время декабристского восстания Николая I и ставший шефом жандармов и одновременно главным начальником III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии.
Этот список можно дополнять многими высокопрофессиональными и компетентными, мужественными и ответственными, талантливыми в своем роде людьми, посвятившими жизнь служению руководителям Российского государства.
Но и в этом перечне Александр Данилович Меншиков занимает особое место. Российский государственный и военный деятель, ближайший сподвижник Петра I, как ни странно, больше известен нашим современникам тем, что в юности торговал пирогами с зайчатиной, плясал перед Петром и Лефортом, а потом якобы безостановочно воровал из казны.
