Разговор, который так много раз откладывался, наконец, должен был состояться и это заставляло сильно нервничать.

– Ты будто совсем не удивлена. Ты… что знала об этом?... А-а… как же то, – говорил я, запинаясь, – что произошло тогда в гостевом домике? – Я начал протирать виски в недоумении. – Как же?...

Ника молчала. Дождь начинал стучать еще интенсивнее, создавая вокруг яростный и громкий шум.

– Потому что ты мне не брат, Ник... Может я и дочь твоему отцу, но ты мне не брат... По-крайней мере, не кровный…

– Не понимаю…

Ника молчала. Только дождь неустанно громко о чем-то говорил, окутывая нас своим холодом.

– Ника, что ты хочешь этим сказать?

Я подошел к ней ближе и дотронулся до плеча. Одежда на ней уже насквозь отсырела. Ее темные волосы лежали мокрыми волнами на ее спине.

– Тебя усыновили, Ник, – сказала Ника, еле дыша. И в этот момент раздался сильный грохот в небе, как и в моей голове.

Я сделал шаг назад немного пошатываясь.

– Боже, Ник, прости… – Повернулась она ко мне, прикрывая ладонями нижнюю часть лица.

Но я будто терял рассудок. Ее силуэт начал расплываться. То ли дождь был настолько сильным, что размывал ее очертания, то ли я терял зрение.

В области груди меня болезненно кольнуло, от чего я упал на колени, обняв себя двумя руками.

Я сидел на мокрой земле, пытаясь вернуться к реальности, но все дальше и дальше куда-то уплывал.

– Ник, прости меня. Ты не должен был таким образом узнать обо всем этом. И точно не я должна была тебе об этом рассказывать. Господи… – Слышал я сквозь шум голос Ники.

В моей груди тяжелым грузом что-то повисло. Это «что-то» явно перекрывало мне кислород и затрудняло дыхание. И это была не метафора, я действительно физически ощущал этот предмет внутри себя.

Перед глазами начали в быстром темпе пролетать годы моей жизни. С самого раннего детства. Когда я дошел воспоминаниями до сегодняшних реалий, этот груз внутри моей груди будто сорвался куда-то вниз и исчез, оставив после себя ощущения легкости и даже свободы.

В небе снова раздался грохот. И, кажется, именно в этот момент я заревел. Я плакал так, будто пытался выплакать слезы всего этого гребаного мира и долго не мог успокоиться. Уже после я думал и благодарил дождь, который так интенсивно лил в тот вечер, за то, что он прикрыл собой проявление моей непозволительной слабости.

– Ник, – ее руки коснулись моего лица.

Она все время была здесь?

Паршиво. Очень паршиво.

Она присела рядом, продолжая держать меня, касаясь моих щек.

В глазах до сих пор все плыло. Я узнавал ее только по голосу.

– Пойдем домой, ты весь промок…

Она пыталась помочь мне встать, но я не дался. Я просто схватил ее за скулы и прижался своим лбом к ее.

– Если бы знала, что я чувствую. Если бы знала… Понимаешь ли ты, что есть только ты. Всегда была только ты. Везде ты… В голове, в сердце, в душе. Не было ни дня, чтобы я о тебе не думал, чтобы не мечтал о тебе, не желал тебя.

– Ник… – Произнесла она и прижалась к моим губам, сажаясь на меня сверху и обнимая меня за шею.

Я обнял ее крепко в ответ и не мог поверить, что это действительно происходит. Самый худший день в моей жизни, стал одновременно и самым лучшим. Я еще не понял до конца, как я отношусь к тому, что я только что узнал, но точно знал, что сейчас был слишком счастлив, чтобы придаваться мрачным мыслям о своем усыновлении.

– Ника, я люблю тебя… Понимаешь, люблю? Всегда любил, и буду любить, – говорил я ей в губы, пока она также как я, прижималась ко мне.

Я не знаю, сколько мы просидели в таком положении. Под дождем, насквозь мокрые, на сырой земле.

Окончательно я пришел в себя, когда почувствовал, что Нику начало немного потряхивать, видимо, от холода.

– Пойдем домой. Нам нужно срочно согреться.

Оказавшись дома, я понял, что и сам я продрог знатно, но видимо не чувствовал это, будучи охваченный другими эмоциями.

– Ты иди первая в душ... – Еле произнес я, боясь даже взглянуть на нее. Наверно, самый огромный мой страх был, что я скоро проснусь и окажется, что ничего этого не было на самом деле.

– Мы можем пойти вместе, – также робко произнесла она.

Конечно, можем. Я об этом уже давно и думать не смел.

В ванной комнате сбросив с себя с превеликим трудом грязную и мокрую одежду, которая буквально слиплась с кожей из-за влаги, мы встали под горячий душ.

Ника стояла ко мне спиной, а я прижимался к ней сзади. Просто обнимал и пытался ощутить каждый миллиметр ее тела своей кожей.

Неописуемые ощущения.

Полный экстаз.

Эйфория.

– Я тоже тебя люблю, Ник… – Сквозь шум воды я услышал ее голос…

Я стоял с закрытыми глазами и просто наслаждался, прижимаясь к ней еще ближе. Кажется, я достиг самого пика своих желаний. Мне больше ничего и не нужно было в этом мире. Это и было истинное счастье. Такое простое и такое ценное...

После душа, окутавшись в теплые махровые халаты, мы стояли напротив зеркала.

Я сушил ее волосы полотенцем и не сводил глаз с ее отражения. Ее зеленые глаза сверкали особым блеском, щеки были розовые, распаренные, а сама она такая любимая и родная.

– Давай поженимся! – Произнес я, будто предложил чая попить, все также продолжая теребить ее волосы полотенцем.

– Что? – Распахнула она свои красивые глаза еще шире, ловя мой взгляд в отражении зеркала.

– Я серьезно. Ты выйдешь за меня замуж? – Я действительно был настроен серьезно, хоть и предложение делал в сомнительной обстановке.

– Вот так быстро?

– Быстро? Ты уверена в этом? Я бы тут с тобой, конечно, поспорил… – Улыбнулся я в ответ на ее улыбку. – Серьезно, Ника. Давай поженимся… – Я приобнял ее сзади, навалившись подбородком на ее плечо. – Пока не выяснилось, что ты, на самом деле, моя какая-нибудь двоюродная тетка, потому что твоя мама перепутала и схватила другого ребенка во время какого-нибудь кораблекрушения. – Я засмеялся, она тоже. – Ну, а что не так что ли? По нашей жизни можно снимать какую-нибудь мыльную оперу, ей богу.

Пока мы смеялись, набрасывая еще шутки на нашу жизнь, полную нелепых обстоятельств, все же решили, что завтра точно пойдем подавать заявление в загс.

Более того, я реши, что завтра же нас распишут. Я договорюсь. Но Ника пока не знает о моих планах. Если она захочет настоящую свадьбу с белым платьем и фатой, я ей все обязательно организую, но уже после.

Я не хотел тратить больше ни секунды своей жизни на разные стечения обстоятельств.

Я был похож на ревнивого собственника, который так и жаждал привязать ее к себе намертво и сделать ее частью себя, чтобы никто не смел больше посягнуть на мое сокровище.

Я был болен ею. Слишком сильно и давно.

Не хотел упускать ни единую возможность.

Торопился.

Боялся.

Будто чувствовал приближение какой-то очередной катастрофы… И боялся, что у нас осталось слишком мало времени…

Ник

Вчера мы с Никой весь вечер болтали без умолку. Не могли наговориться, так в объятиях друг друга за разговорами, видимо, и провалились в сон. Очень был эмоциональный день.

А сегодня, как и планировали, уже мчали в загс.

– Как ты смотришь на то, чтобы уже прямо сегодня расписаться? – Спросил я ее, когда мы сидели в такси, направляясь в сторону загса.

– А такое возможно? Разве нам не нужно подождать еще какое-то время после подачи заявления?

– Если ты согласна, то я сегодня же все устрою. – Я сжимал ее ладонь в своей руке, пока вел с ней этот разговор и нервничал. – И ты не подумай, я не отлыниваю от свадебной церемонии. Когда все судебные разбирательства закончатся, и мы немного выдохнем, мы с тобой обязательно сыграем настоящую свадьбу. Что скажешь?

Я очень переживал, как Ника отреагирует на мое предложение, но она согласилась, тем самым развеяв все мои тревоги и страхи окончательно.