Хотя моему «выздоровлению» способствовало еще одно событие, вспоминать которое я стараюсь все меньше. Но получается с трудом, потому что я так до конца и не оправился и не справился со своим чувством вины из-за произошедшего тогда.

Тимур снова поддержал, не дав окончательно свихнуться.

Так постепенно мы с отцом, можно сказать, «вернулись» к жизни.

Стали учиться жить без тех, кто нам был так дорог.

– Ты прости меня, сын. Я так был погружен в свое горе, что даже не заметил, как и ты страдаешь. Я был так слаб, что не смог подставить тебе свое плечо и тебе пришлось справляться со всем самому.

Вспоминается диалог с отцом, когда мы весь вечер, как не подобает мужчинам, проревели с ним в обнимку, сожалея обо всем, что натворили.

Эх, если бы мама была рядом, она бы точно нашла, что сказать, как утешить. Как умеет только она.

Как же нам тебя не хватает, мам…

Ник

Мы с Тимуром входили в основной состав школьной команды по баскетболу. Как раз были на очередных соревнованиях, когда в чат нашего класса с грохотом ворвалась новость о том, что молодую практикантку Марию Николаевну отстранили от уроков за «неподобающее поведение» в стенах школы после того, как в сети завирусилась наша с ней фотография, на которой мы обжимались у доски тогда в ее кабинете. Твою ж…

Как только мы вернулись и вступили за порог школы, меня вызвали к директору для выяснений всех обстоятельств. Я стоял на своем и уверял, что это фотошоп, но походу не помогло, Машу попросили покинуть школу, правда, обещали, что никак в ее деле это не отразиться в силу того, что я уже был совершеннолетний, как я понял. В общем, администрация постаралась замять дело, потому что никому такая «популярность», которая порочила честь школы, не была нужна.

Да, и Петр Васильевич, наш директор настаивал на том, что в этом во всем была моя вина. Я уже давно прославился своими выходками, да к тому же, мне вменяли статус ловеласа школы, который не пропустит ни одну юбку. С последним я не был согласен, но слава шла впереди меня.

Пока был в кабинете директора, также всплыл разговор о Новенькой, которой я, судя по словам Петра Васильевича, не давал прохода, или если говорить его словами «терроризировал». Ах, вот оно в чем дело. Неужели наша воительница за справедливость все же проболталась?

Маленькая дрянь.

Не мог до конца поверить в это, но эмоции брали вверх и накрывали с головой.

После встречи с директором, на которой была и сама Маша, только ушла раньше, а меня задержали, я решил ей позвонить, чтобы поинтересоваться ее состоянием, ну и извиниться. Но не смог дозвониться. Судя по резко обрывающимся гудкам, она внесла меня в черный список.

Прекрасно!

Я чуть было не сорвал злость на своем телефоне, но сдержался. Решил отдышаться, успокоиться и пошел в сторону стенда, чтобы глянуть расписание девятого «А» класса, чтобы встретиться лично с той, которая, возможно, и явилась причиной всех моих бед. Да, конечно, мне только с малолетками не хватало выяснять отношения, но надо было ее уже поставить на место, кажется, она вообще попутала все берега.

А еще по классу ходили слухи, как Коля Смольянинов рассказывал всем, что Кудряшка подходила к нему и просила его поддержать в заговоре против меня, предлагая рассказать про тот случай в сквере, когда мы его и ее подвешивали возле склада. Коля был еще тем треплом, за что ему и прилетело тогда от нас, ему доверять не стоило, но многие подтвердили, что видели их вместе в коридорах школы.

– Моль, подойди-ка сюда, – обратился я к нему. – Это правда, что люди говорят? Про новенькую и тебя?

– Да, Ник, прикинь, пыталась меня подбить, чтобы пойти к директору, но я не согласился. Тогда она сказала, что сама пойдет и все расскажет... – выпалил он, на мое удивление, уверенно.

– Свободен!

Либо он бессмертный, либо действительно говорит правду.

Новенькую я пока не изучил до конца и не мог понять, на что она способна. Единственное, что вспомнилось, как она тогда пыталась записать все на видео и сдать нас полиции, поэтому в ней я бы тоже сомневался.

После я поделился с Тимуром своими соображениями и тем, что выдал Моль.

– Ты что реально веришь ему? Он же мать родную сдаст, лишь бы свою задницу прикрыть. Ты что до сих пор не понял этого?

– Да, есть такое… Но ничего, я все равно все выясню. Как и всегда.

Я дождался окончания последнего урока и сразу рванул, никому ничего не говоря к кабинету, где должны были быть девятиклашки.

Успел. Дверь была закрыта, ученики все еще сидели на уроке.

Школа уже почти опустела. А я продолжал стоять возле кабинета и переминать пальцы, будто собирался выходить на бойцовский ринг. Хотя была бы она парнем, давно бы так и сделал, даже не задумываясь, раз простых человеческих слов не понимает.

Пока ждал, успел переговорить с Тимуром по телефону, сказал ему, чтобы он меня не ждал, мол, дела. Хотя он не дурак, понял, какие у меня дела и даже пытался меня отговорить, вразумить и напоследок, сдавшись, попросил не устраивать сильный дебош, подумать о последствиях.

Наконец из кабинета вышла преподша по истории.

– Здравствуйте, Маргарита Венцеславовна, – обратился я к ней.

– Здравствуй, Никита, и до свидания, – улыбнулась она мне и пошла в сторону учительской.

Девчонки, выходя из кабинета, наталкивались на меня и смирили презренным взглядом. Им-то я что сделал? За Машу злятся? Или что?

Уже почти весь класс вышел, но ее я так и не дождался. Не испытывая и дальше своего терпения, я решил заглянуть внутрь.

Быстро выхватил ее своим взглядом. Она собирала школьные принадлежности и упаковывала их в рюкзак. Еще пару человек направились к выходу, среди которых была сестра Тимура.

– Привет, Элин, – обратился я к ней. – Давайте уже быстрее выметайтесь, че так долго рожаете, – прорычал я остальным зевакам, в глазах которых застыл немой вопрос.

На мой возглас отреагировала и Кудряшка, лишь украдкой взглянула на меня и продолжила дальше возиться со своей сумкой.

– Кроме тебя, если что! – посмотрел я на нее и казался себе в этот момент суровым. – Элина, ты тоже иди, – обратился я к ней, заметив, как она встала у двери с обеспокоенным взглядом.

Когда все ушли, я закрыл дверь за ними на ключ. И ринулся в ее сторону.

– Ты, наверно в курсе, что произошло? – смотрел я на нее пристально, пытаясь уловить ее реакцию.

– Про твое новое хобби? Повадился преследовать меня…ага, заметила, – натянула она язвительную улыбку и зашагала в сторону двери, обходя меня и слегка касаясь моего плеча.

– Очень смешно! А ты случаем в цирке не подрабатываешь?

Я демонстративно погремел ключами, чтобы привлечь ее внимание к себе, указывая на то, что дверь закрыта, и она не сможет выйти отсюда.

– Так, заметно? – равнодушно и почти со скукой в голосе произнесла она, встав у двери и обнаружив, что она заперта.

– Ты, наверно, гордишься собой?

– Если ты про цирк, то не очень…– поняв свое безвыходное положение, смирившись, она присела на одну из парт, поставив рядом с собой рюкзак. – Может, ты уже перейдешь к делу, я так-то спешу и не собираюсь тут с тобой торчать, а то, боюсь, у меня от твоего яда случится несварение.

– Мария Николаевна…– начинаю я.

– Да, слышала, неприятная ситуация вышла…Очень жаль...

Она издевается или действительно сочувствует?

– А ты ничего не хочешь мне рассказать? – я пытался говорить более сдержанно, хотя внутри меня все полыхало от ярости и от ее безразличия.

– А что ты хочешь услышать?

– Ну, например, то, что ты слила фото. Потом еще нажаловалась директору, что я тебя преследую.

– Ты что пьян? – смеется она, закинув голову назад. Я впервые увидел, как она смеется. А ее заливистый смех вызвал трепет где-то в глубине души.

– ТЫ слила фото? – повторяю я, продолжая, настаивать я на своем.