Я быстро переоделся, проигнорировав принятие душа, который бы мне конечно не помешал, потому что я изрядно вспотел, почивая в одежде.

Разрешил себе только почистить зубы, залез в летние шорты и футболку и спустился вниз.

Нашел на кухне Лену, которая там хозяйничала вместо Сюзанны, которую на выходные всегда отпускали.

– Привет, студент! – обратилась она ко мне, когда наши глаза встретились.

Они такие разные с Никой, будто она ей вовсе и не мать родная, почему-то именно сейчас я впервые на этом акцентировал внимание. Хотя я на маму тоже не был особо похож, больше на папу, так мне по-крайней мере всегда говорили. Но и с ним я сходства не находил, если только кудрявые волосы, которые когда-то в молодости были и у отца.

– Привет! Что готовите? – пытался я для начала установить с Леной контакт, прежде чем набрасываться на нее с вопросами о Нике.

– Решила тыквенный пирог с творогом приготовить. Помнится мне, что вам он всем понравился.

– О, класс. Обожаю Ваш тыквенный пирог…

Выдержал пазу. Ждал, может Лена сама начнет что-то рассказывать про свою дочь, но нет, она сама устроила мне допрос про вчерашний вечер, про то как прошел выпускной, понравилось, не понравилось и все в этом роде.

– Слышал Ника вчера улетела. Как-то неожиданно… – замолкаю я и жду ее ответной реакции.

– Мы сами не поняли, если честно. Но уперлась и все тут. Ты же знаешь Нику, что себе в голову вобьет, так и будет. Уеду, соскучилась по бабушке, – последнее она говорит таким голосом, будто пыталась изобразить Нику.

– А Вы уже с ней созванивались? Как она? Долетела?

– Да, она сама еще утром позвонила. Удивилась, что она уже бодрствовала. Ты же знаешь, что она любит поспать подольше, – Лена стояла спиной, но я слышал, как она улыбалась вспоминая про дочь. – Рассказывала, что собирается с друзьями встретиться, – продолжает Лена, не отрываясь от своей готовки.

Ага, значит она на связи.

Я снова беру свой телефон, срываясь с места и выходя из кухни, и набираю ее номер. Гудков нет и даже голос робота, который вчера меня так сильно раздражал, не издал ни звука.

Интересно.

Возвращаюсь обратно на кухню.

– Лена, а Вы не могли бы мне дать свой телефон? Мне нужно позвонить. Я вчера свой уронил и он глючить начал. Вот как раз хотел мастеру позвонить, чтобы договориться о ремонте.

– Да, конечно, Никита. Он в спальне должен лежать. Сходи сам, возьми. Код 663400.

– Я скоро его верну, спасибо.

Иду в спальню, оглядываю просторную комнату в поисках телефона. Как всегда все чисто и прибрано: ни тебе лишних вещей, которые могли бы небрежно валяться, ни предметов, которые могли бы стеснять и загромождать территорию. В этом плане Лена очень хорошая хозяйка, я давно уже для себя это подметил. Кстати, Ника в этом отношении полная противоположность матери. Ее комната напоминала мне сюрреалистическую картину, но замечу, в которую сама она вписывалась гармонично, представляясь в моих глазах одной из загадочных героинь, изображенных на картинах Кристиана Склое*.

Нахожу телефон.

Начинаю снимать с блокировки, пока поднимаюсь на второй этаж в свою комнату.

Оказавшись у себя, трясущимися руками начинаю искать Нику в чатах мессенджера, чтобы набрать ей по видео звонку.

Гудок, гудок, еще гудок. Тишина.

Я присаживаюсь на пол, облокотившись на кровать, и гипнотически вглядываюсь в телефон, как вдруг вижу входящий от Ники.

От волнения в горле запершило, я забыл, как говорить и при всех сложившихся обстоятельствах я все же умудряюсь нажать на зеленую кнопку.

– Мам, привет. Слушай, я на улице, я тебе позже перезвоню, хорошо? Тут очень шумно, ничего не слышно и не видно, солнце так и слепит в глаза.

Она не смотрела на экран, и куда-то, явно, торопилась. Лучи солнца падали так, что заслоняли ее лицо, лишь изредка, когда сама она попадала в тень, я мог видеть ее более или менее отчетливо.

– Ника, – говорю я, но реакции никакой нет.

– Что говоришь, мам? Плохо слышно, – с надрывом говорила она.

– Ника, это я. Никита.

Вдруг вылавливаю ее обеспокоенное лицо, которое, судя по позе головы, смотрит на экран, ибо глаза ее прикрыты очками.

– Пожалуйста, не клади трубку, – щебечу я провинившимся голосом.

Она встает под дерево, и сейчас ее лицо я вижу отчетливее. Она ничего не говорит.

– Может, ты мне объяснишь что произошло? И к чему этот поспешный отъезд?

Она будто набирается смелости. Какое-то время молчит, а я покорно жду ответ на свой вопрос.

– Прости, но нечего объяснять. Просто у нас с тобой ничего не получится… И мне очень жаль, что так вышло, – по ее лицу я вижу, будто ей и вправду очень жаль, хотя по-прежнему глаза спрятаны под темными большими очками.

– Это ты так решила? За нас двоих? Ника, ну камон, а поговорить, обсудить все, как взрослые люди?

– Зачем Ник? Так даже лучше... Зачем все затягивать ненужными разговорами?

– Детский сад, конечно, – вздохнул я, потирая свой лоб.

– Вот поэтому у нас ничего и не получилось бы. Мы слишком разные. Мне еще в игрушки играть, а ты уже взрослый парень… Поэтому нам и не по пути.

– Господи, ты сама себя слышишь?

– Ник, это бессмысленный разговор. Я для себя все решила, поэтому, пожалуйста, давай прекратим друг друга мучить. Поверь, мне тоже нелегко далось это решение.

– Тогда будь со мной! Зачем придумывать несуществующие проблемы и убегать от меня?!

– Нет. Прости, я не могу… – тихо произносит она, еле перебирая слова, будто они даются ей очень тяжело.

– Даже, если так. Неужели я не заслужил, чтобы ты со мной поговорила? По-человечески. К чему эти неожиданные отъезды? – Я примкнул лицом к ладони, снова чесал лоб, пытаясь понять весь бред происходящего.

Я точно сплю и вижу какой-то странный несуразный сон.

– Если бы ты был рядом, я бы все равно не смогла с тобой поговорить… Я-я… вообще бы ничего не смогла. Пожалуйста, не ненавидь меня, у меня на то были свои причины.

Кажется, она плакала.

– Поделись.

– Ник, я уже много раз делилась… И-и… ничего не изменилось. Пожалуйста, давай все забудем, сделаем вид, что ничего не было, и просто продолжим общаться как раньше.

– Это ты из-за Вари, – вдруг в голове всплыл вчерашний поцелуй. – Так, я этого не хотел, она сама…

– Причем здесь Варя? – перебивает она меня. – Что не хотел?

Так, значит она не в курсе. Я уж грешным делом подумал, что кто-то ей передал. И этого для Ники было бы достаточно, тем более мы из-за ее ревности часто и ругались в последнее время.

– Я прилечу к тебе завтра же. Мне нужно тебя увидеть. Я хочу, чтобы ты сказала это все, глядя мне в глаза. Я должен знать, что все действительно закончилось.

– Ник, прости, но не нужно приезжать ко мне. Я-я хочу, чтобы ты уважал мое решение. И оно окончательное. Хорошо, и-и, если так нужно будет поговорить, мы поговорим по моему возвращению… в августе.

В августе?

Она, явно, издевается.

В августе она, конечно, не прилетела, и лишь от отца я узнал, что она вернулась в Питер ровно в тот день, когда я уже отчалил в Москву.

Умно, что тут скажешь.

Она меня, явно, избегала.

Я делал много попыток, чтобы с ней связаться и после, но все было тщетно.

А как-то она и вовсе заявила, что у нее кто-то появился, и она влюблена по уши.

После этого я прекратил какие-либо попытки наладить с ней связь.

Как говорится, совет да любовь.

Она ушла и оставила после себя только гектары выжженной земли. Воздух был наполнен лишь гарью, который затруднял дыхание, отбирая толику надежды на жизнь.

Все стало казаться таким бессмысленным.

Мои мечты, мои цели. Казалось, что без нее все не имеет значение.

Я пытался вспомнить, за что я ее полюбил, чтобы найди хоть какую-то причину, своего рода, противоядие, чтобы изгнать, выкурить ее образ, ее запах, все мысли о ней. И не мог. Походу в этом деле я просчитался, и не существовало никакого противоядия. Я стал надеяться на время, которое обещает вылечить мою израненную душу. И мне так хотелось его поторопить, потому что казалось еще чуть-чуть, и я вовсе не справлюсь.