На развилке отряд разделился. Молчаливым жестом, понятным только немногим избранным, ниндзя пожелали друг другу удачи, и каждая тройка пошла своей дорогой. Одна из них прошла без помех. Другая среди многочисленных тесных горных ущелий напоролась на засаду.

Все трое были мастерами высшего класса. Они великолепно владели приемами боя любым оружием, и не существовало препятствий, которые они не смогли бы преодолеть - будь то высокие крепостные стены, непролазные джунгли или рота натасканных телохранителей.

Против тех, кто ждал их в засаде, трое ниндзя были бессильны. Только один из них успел выхватить из-под одежды оружие, прежде чем стрела пронзила его горло. На дороге остался только мальчик, который безучастно глядел на людей, вышедших из-за камней и спустившихся к нему.

Те, кто ждал в засаде, не были бесчувственными убийцами. Они выполняли задание. Крайне важное, они не пожалели бы ради этого своих жизней, что уж говорить о чужих.

Они не перекинулись ни единым словом. Им слова были не нужны, они и так прекрасно понимали друг друга, действуя как хорошо отлаженный механизм.

Они бережно усадили мальчика на лошадь. Тот было заплакал, но чужие руки были ласковы, голоса добры, и он успокоился. Он так устал, что очень скоро уснул и проснулся только тогда, когда его подобрал на дороге конный разъезд и доставил в замок дайме. Прижимая к себе вновь обретенного сына, старый Симадзу-сан сохранял сурово-бесстрастное выражение лица, но по щекам его текли и текли предательские слезы.

Младшего найти так и не смогли. По всей Окинаве были разосланы словесные описания и портреты Сэмари, конные разъезды проверяли каждого, кто попадался на их пути, они обшаривали все гостиницы и постоялые дворы, заходили в каждый дом, в каждую хижину. Но все было бессмысленно.