Но кто же тогда разговаривал?

Словно в ответ, сзади деловито завозились:

– Еще дюжина, и готово.

Я рывком обернулась. Свет телефона метнулся в противоположную сторону, выхватил из темноты манекены, стойку с белыми халатами и полки с потрепанными книгами. Никого.

Зато голоса не умолкали:

– Угу. Легко сказать. Тяжеленные…

– А ты их за ноги, за ноги. И башкой вперед!

Напротив замерших манекенов поблескивало мутное настенное зеркало в металлической раме. Казалось, фигуры смотрят в него, как в телевизионный экран. Что-то странное, впрочем, с ним действительно происходило. Я могла поклясться, что голоса раздаются из-под него. На цыпочках, двигаясь бесшумно, я приблизилась к зеркалу.

Возле края амальгамный слой потрескался, пошел ржавой старческой рябью. Мутная поверхность еле заметно дрожала, пуская расходящиеся волны. Я встала к зеркалу боком, не прикасаясь, заглянула в зазор между рамой и крашеной стеной. Ничего. Осмелев, я поддела раму пальцем, потянула на себя и вверх, стараясь не сорвать с креплений. Под ней не пряталось ничего, кроме оголившегося глухого бетона.

Сдерживая вздох разочарования, я собралась медленно вернуть раму на место, но она, подлая, выскользнула из влажных от волнения пальцев и шарахнула о стену с жутким шлепком и стекольным звоном. Я отпрянула. Кажется, стекло уцелело. Только вот выдало меня с потрохами.

– Ты видишь? Кто-то следит.

Я прижала к груди мобильник, загораживая свет фонарика, но было поздно.

– Я проверю, а ты расставляй их, расставляй, хозяин скоро вернется.

Что-то с тихим шлепком упало на пол. Боковым зрением я уловила мелькнувший возле ног голубоватый силуэт. Услышала ехидный смешок. И лишь тогда опустила голову.

Возле книжного шкафа между зеркалом и входной дверью сидел зверь. Больше всего он смахивал на плод неудачного научного эксперимента по скрещиванию животных или фантазию полоумного таксидермиста: верхняя часть туловища явно была взята от мелкого млекопитающего вроде кота, только с совершенно плоской головой. На месте ушных раковин виднелись едва заметные прорези-полумесяцы, какие бывают у крупных ящеров. Задние же лапы заменял селедочный жирный хвост, покрытый крупной чешуей. От нее исходило язычками синее пламя, похожее на пламя газовой горелки, которое почти не светит, разве что греет. Чешуя незаметно переходила в персиковый плешивый мех, врастала в него.

Заметив меня, Потусторонний – а это явно был он! – совершенно по-человечьи растянул морду в улыбке.

– Приве-е-ет, – наконец перекатисто мурлыкнул он и облизнулся.

Бледные усы длиной с ладонь дернулись. Голос у Потустороннего был высокий, с нехорошей сладостью. Не сводя с него глаз, я отступила, но тут же уперлась в спинку стула. Волоча за собой рыбий хвост, Потусторонний по-кошачьи потянулся, выгибая спину и перебирая лапами, и отряхнулся от головы до хвоста. Замерцало сияние. Полетели брызги. Несколько капель попали мне на очки. Я автоматически зажмурилась, а когда открыла глаза, Потусторонний выглядел иначе: теперь рыбья часть исчезла, а вместо нее непонятно откуда возникли две покрытые редкой шерстью лапы. Разминая их, Потусторонний потоптался на месте. Брезгливо отшвырнул выпавшую чешуйку и уставился на меня, будто только что заметил:

– Скажешь что-нибудь наконец, глупая?

Я попыталась шевельнуть языком, но он точно прирос к нёбу. Потусторонний сделал пару шагов по дуге. Он внимательно принюхивался, но нападать вроде не спешил, лишь нервно подергивал тощим полосатым хвостом, в точности котовьим.

– Ну и молчи, если хочешь. Все равно не поверят, – с человечьей досадой отмахнулся он и, виляя задом, двинулся к шеренге кукол.

Я потерла переносицу, не понимая: радоваться, что ему до меня нет дела, или на всякий случай заорать, зовя на помощь. Смахнула воду с очков и, почувствовав что-то липкое, поднесла руку к лицу. Грохнувшее об стену зеркало рассекло мне указательный палец. На подушечке рядом с ногтем выступили крошечные красные капли.

Забыв о манекенах, Потусторонний резко обернулся.

– Во-о-от ка-а-ак, – с непонятным выражением протянул он, не то довольно, не то с затаенной злостью. – Так ты из этих… Древняя кровь. Шипучая. Вкусно. Сильный люд, могущественный. Только зря. – Внезапно Потусторонний затрясся и разразился сухим, трескучим смехом. – Зря-зря-зря! Грядет время, разломы под землей расширятся. Духи вернутся в этот мир. Придет с моря злая вода и погубит город. Бесов град все равно утопнет. И быть месту сему пусту!

Последнее слово он выкрикнул фальцетом, после чего на секунду задумался:

– А может, немного ускорить процесс?

Я и рта не успела раскрыть, как Потусторонний, оттолкнувшись от пола, пружинисто подскочил, целясь когтями мне в бедро. Но не тут-то было… Тупое оцепенение наконец спало.

Я прыгнула вперед и вбок, на лету сбивая стул, ладонями оттолкнулась от дверцы шкафа и бросилась к выходу.

Потусторонний увернулся от удара и, цепляясь мохнатыми лапами, забрался по вертикальной стене на оконный карниз. С завидной легкостью он перемахнул полкомнаты и оказался рядом с входной дверью, на полке с макетом человеческого черепа.

Я шарахнулась назад. Потусторонний оскалился и захохотал. Морда его скривилась. Сбив с полки череп, он с завидной ловкостью метнулся на шкаф и присел, напрягшись перед новым броском. Хвост существа извивался, оставляя в воздухе синеватые росчерки-следы. В комнате будто замерцало миниатюрное северное сияние.

Потусторонний спикировал вниз, вцепился коготками в мой шарф и цепко повис, заорав визгливо и мерзко:

– Я держу ее! Держу! Скорее!

Содрала шарф, изо всех сил швырнула в стену вместе со светящимся уродцем. Затем схватила первую попавшуюся вещь – ею оказалась банка с грязной водой, стоявшая на краю стола, – и швырнула в Потустороннего, который успел откатиться в сторону, подняться и вновь приготовиться к прыжку. Прыжка, однако, не состоялось.

Вода с примесью краски окатила существо, пригибая его к полу. Потусторонний беспомощно засучил задними лапами, которые на глазах срастались и покрывались матовой тускло-зеленой чешуей. Увесистый хвост лупил по полу с влажным чмокающим звуком – прямо как рыба, бьющаяся об лед.

В голове шумело раскатистое эхо. Я развернулась и попятилась к выходу. Сзади простучали шаги. Ярик? Вася? Услышали грохот и вернулись? Как хорошо, уберите скорей это от меня!

Но не успела я обернуться навстречу спасителям, как меня грубо схватили за плечи и потащили по комнате. Краем глаза я увидела Потустороннего, нырнувшего в зеркало, как в прорубь. Я забарахталась в чужих руках, пытаясь вырваться. Тщетно. Тогда я набрала в грудь побольше воздуха и заорала.

– Лёня сказал, у тебя было видение. – Голос Ярослава вернул меня из глубокой задумчивости. Оказывается, я шел за ним по коридору почти на автомате, не разбирая дороги.

– Видение?

На короткое время я позабыл, что случившееся вчера в перегоне между станциями «Гостиный двор» и «Василеостровская» не было хитрой иллюзией или галлюцинацией от усталости. Во всяком случае, по уверениям лаборанта из НИИ ГИИС.

– Это одна из ваших способностей? Развитых от общения с Потусторонними?

– Способность лишь некоторых из нас, – поправил Ярослав, не оборачиваясь. Он ощутимо замедлился. Специально, чтобы поговорить? Или, скорее всего, вымотался от напряжения? Далеко ли проскачешь на одной ноге, пусть и с костылем. – Кажется, ничего особенного, правда? Ну, мерещатся порой чудаковатые вещи, с кем не бывает. От этого же никто не умирает. Пока.

По спине Ярослава не разобрать было, говорит он всерьез или мрачно шутит. Я нагнал его и пошел рядом:

– Мне казалось, я бредил или видел сон наяву.

– Пассажиры в метро, превратившиеся в кукол. Наши ребята на станции. Рев в подземном тоннеле. Не слишком ли много совпадений для сна или бреда? – Он точно не рассуждал вслух, а спрашивал прямо у меня. Будто я знал ответ! – Скажи, там не было тьмы? – продолжил Ярослав с непонятным выражением: смесь настороженности с легким недоверием. И с надеждой.