Над ухом раздался сиплый вздох. Затем еще один – глуше. Я испуганно отпрянул. Мужчина интеллигентного вида, в шляпе и очках, схватился рукой за горло, пытаясь втянуть легкими воздух. Что это? Удушье? Сердечный приступ?

Из-под пальцев его медленно расползалась живая пульсирующая пленка.

Я остолбенел, ноги прилипли к полу.

Выпучив глаза и уже обеими руками пытаясь содрать с себя невидимую удушающую петлю, мужчина с грохотом повалился в проход.

Плесень упрямо лезла в нос, в уши, она пухла и разрасталась на глазах, поглощала волосы и одежду.

Горло сковал ужас. Надо было рвануться к панели связи с машинистом, достать телефон и поймать сеть, вызвать скорую. Надо было сделать хоть что-то, но я просто замер, беспомощно озираясь.

Люди неподвижно сидели на местах. Весь их вид выражал пустое равнодушие. Никто не кинулся на помощь. Будто бьющийся в судорогах человек на полу был в порядке вещей – как утренние новости или песни уличных музыкантов, провожающие по пути на работу. Но неправильным казалось не только это.

Нечто странное проглядывало во всех пассажирах. Неестественная похожесть. Даже позы: руки ладонями на коленях, спины прямые, головы опущены так, что не различить лиц. Точно безвольные манекены на складе, ожидающие, когда за ними придут. Зеленоватый свет жирными мазками ложился на оголенные части кожи, на которых расцветали уродливые паутинки серой гнили.

Что это? Новая неизвестная болезнь? Хищные микрогрибы? Или галлюцинация от недостатка сна?

Я попятился. Вздохи под ногами прекратились, мужчина затих. Под густыми наростами уже не рассмотреть было тела, только серую шевелящуюся массу. Наконец и она успокоилась. Притаилась, внемля шевелению рядом. А может, даже вглядываясь в следующую жертву.

Звенящая тишина впилась в мозг, от страха я не различал собственного дыхания, не слышал гула крови в висках, хотя сердце колотилось как сумасшедшее.

Может, и я сам – сумасшедший?..

Может, и меня нет? Сгинул под натиском неведомой ползучей твари?

На секунду в голове прояснилось, точно мигнул сигнальный значок – выход! Бежать! Спасаться! Я опрометью рванулся к дверям. И тут же замер, пошатнулся.

Пол сотрясло от низкого, нарастающего рева. Стены тоннеля пришли в движение, завибрировали. Стекла зазвенели и покрылись трещинами. Что-то ворочалось и утробно рокотало под землей – под толщей реки, в недрах города, под его древними болотами.

За стеклом с криво треснувшей надписью «Не прислоняться» загорелся свет. В короткой вспышке мелькнули силуэты троих людей, застывших посреди пустынного бетонного зала. Похоже на законсервированную станцию: высокие своды, блеклая плитка, лепнина на стенах, строительные козлы и полотна белой полиэтиленовой пленки.

«Какой перегон? Какая платформа?! Мы на середине пути, над нами только река!»

На незнакомцах были одинаковые темные накидки. По глянцевой ткани стекала вода, лица скрывали глубокие капюшоны. Не обращая внимания на льющиеся с потолка струи, все трое одновременно воздели руки вверх, повинуясь такту неслышной мелодии.

Гром заполнил вагон, прокатился в голове. Тьма хлынула в перегон и на платформу, слизнула фигуры странных людей. Свет погас. И снаружи, и в поезде.

Затем все стихло. В единую секунду.

И спустя, наверное, вечность безмолвного ожидания из репродуктора донесся мягкий голос диктора: «Станция „Василеостровская“».

– Ты опоздал, – многозначительно постукивая пальцем по циферблату наручных часов, сурово сказала Оксана. На девушке были юбка-карандаш и блузка с длинным рукавом, подчеркивающие красивую фигуру. Возле темно-синего – в тон юбке – галстука поблескивал фирменный бэйдж. Раньше мы работали вместе, но совсем недавно Оксану повысили до старшего менеджера зала, и в голосе ее с того дня прибавилось строгости.

Я застыл на пороге служебного входа: запыхавшийся, с прилипшими к вискам волосами. От метро я несся как ошпаренный, так и не поняв, что произошло в перегоне. По эскалатору поднимался бегом, люди оборачивались вслед, гадая, на какой пожар несется этот чудак.

Здесь все выглядели спокойными.

– Да ладно? Сколько сейчас?

– Пятнадцать минут в копилку твоих опозданий.

– Серьезно?

– Дурачком-то не прикидывайся, не прокатит.

Оксана с обреченным видом закатила глаза и протянула мне руку. Стрелки часов стояли на десяти пятнадцати. По моему плану, я должен был оказаться на работе без десяти десять. То есть почти на полчаса раньше.

– Даже не представляю, как так вышло, – пробормотал я.

– Что, вот так честно? – Девушка слегка опешила. – А где же оправдания вроде «переводил бабушку через дорогу» или «возвращал хозяйке похищенную хулиганами сумку»?

– Поезд застрял в перегоне.

Это было почти правдой. Оксанин взгляд вперился мне в переносицу. Неуверенный. Размышляющий.

– У тебя две минуты, – наконец произнесла она. – Тогда я ничего не видела.

– Спасибо! – горячо и вполне искренне сказал я.

Оксана равнодушно повела плечом, мол, прибереги пока благодарности:

– Ты сегодня на выдаче. Хоть это не забыл?

Через несколько минут, уже собранный, я стоял возле прилавка. Теперь не растрепанный парень, а вполне себе дисциплинированный работник общепита.

Только мысли, в отличие от тела, никак не удавалось подчинить, и они то становились вялыми и заторможенными, то снова пускались в галоп, а сердце принималось стучать учащенно и нервно.

Я не мог понять, что видел полчаса назад. Было ли случившееся в метро реальным или же я где-то повредился рассудком?

– Молодой человек, извините!

Я поднял голову.

Передо мной стояла девушка из утренней маршрутки. В руках волонтер держала изрядно похудевшую стопку цветных листовок, канцелярский нож и скотч.

– Я из благотворительной организации. Мы ищем ребенка. Вы не против разместить здесь ориентировку на мальчика? Это может помочь поиску.

– Я… я не знаю. Поговорите со старшей зала.

Я указал на Оксану, стоявшую поодаль. Волонтер кивнула. Волосы, собранные в две тонкие косички, подпрыгнули в такт движению головы.

Метро. Пропавшие дети. Сны. Снова метро. То ли галлюцинация, то ли… видение? Но откуда взяться видению? Я не верю в мистику. Даже «Битву экстрасенсов» ни разу не смотрел.

– Разрешила.

Девушка-поисковик вернулась после разговора с Оксаной. Я помог ей прикрепить листовку к стойке выдачи заказов. Она уже собиралась уходить, но я осторожно тронул ее за рукав:

– Скажите, но вы же проверяете какие-то версии, строите догадки? Куда они все пропали?

Несколько секунд девушка смотрела на меня, очевидно решая, можно ли рассказать. У нее были серьезные и отчего-то казавшиеся печальными карие глаза. Если глаза – зеркало души, то обладатель этих глаз точно не способен причинить зло. Я даже подумал: а не попросить ли у нее номер телефона? – но сдулся.

– Не знаю, – наконец выдохнула волонтер. – Мы все проверяем. Каждый звонок, каждую зацепочку. Без толку. Как сквозь землю. Просто злая магия – четверо детей…

Магия. Метро. Монстры. Три «М».

– Извините, можно мне мой заказ?

К прилавку потянулась рука с телефоном, открытом на курьерском приложении. В центре экрана горели черные цифры. Девчонка нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Низкая, темненькая, со смоляными завитками волос и ахматовским носом. В огромных серо-зеленых глазах плескалась детская наивность и детское же упрямство. Девочка нервным движением поправляла на носу очки в тонкой оправе и хмурилась. Зеленая фирменная куртка казалась ей слегка велика, рукава приходилось закатывать, а вместо похожей на короб сумки за спиной гораздо уместнее смотрелся бы школьный рюкзак.

И давно детей берут в доставщики?

– Я пойду. Если увидите – вот тут телефон, – как бы подводя черту под разговором, сказала девушка-волонтер, указывая на крупные оранжевые цифры номера внизу ориентировки. Я скользнул по нему взглядом, рассеянно протягивая школьнице ее заказ, а когда поднял глаза, ни курьера, ни поисковика с листовками рядом уже не было.