Лада нахмурилась, скрещивая на груди руки.
– А вам не нужно, ну не знаю, что-нибудь поохранять? – с сарказмом произнесла она.
– Ну, поскольку ты уже проснулась, предполагается, что я буду охранять тебя, – в полушутливой манере парировал он.
– Меня не нужно охранять во время завтрака в собственном доме. И когда это мы успели перейти на ты?
– Тебе восемнадцать. Не думаю, что будет уместным обращаться к тебе по имени-отчеству и на вы. Также можешь спокойно обращаться на ты ко мне.
Лада почувствовала, как вскипает. И чем горячее становилось у нее внутри, тем более ледяной и высокомерный вид она принимала.
– Не вам решать, как ко мне обращаться, – отчеканила она холодно. – И будьте любезны найти себе занятие, соответствующее занимаемой вами должности. Осмотрите сад и дом на предмет потенциальных опасностей. Досмотрите автомобиль и заодно прогрейте двигатель. Я выйду минут через двадцать.
Ладе очень хотелось надеяться, что эта речь произвела на ее нового подчиненного должное впечатление. Может, он взбесится, как Антонио, или хотя бы сделает лицо кирпичом… Но нет, Мир лишь несколько удивленно приподнял бровь, затем неспешно допил свой кофе и отправил чашку в раковину, лишь после этого в выдержанном темпе прошествовал к выходу. Проходя мимо, он бросил на нее взгляд, от которого почему-то окатило жаром. В его голубых глазах искрились смешинки. Именно! Он смеялся над ней, но, помимо прочего, он, кажется, с ней флиртовал. На щеки плеснулся румянец и тут же растекся по коже горячей патокой. Вот же нахал! Правда, в голову тут же пришла другая ободряющая мысль: если этот нахал продолжит вести себя в том же духе, избавиться от него будет проще некуда. Папа просто не потерпит подобной фамильярности по отношению к ней.
Злость немного поутихла. Она выдохнула и прошла к огромной плите. На ней шкварчало несколько здоровенных сковород и пара кастрюлек с завтраком для всех обитателей дома. Лада открыла первую попавшуюся сковороду и, обнаружив там изрядное количество яичницы с беконом, положила себе порцию на услужливо поданную тарелку. Кажется, сегодня ей понадобится много энергии, чтобы целый день иметь дело с этим типом…
К счастью, завтрак прошел в молчании, под тихие разговоры персонала по работе. Ей подали тосты, сливочный сыр, кофе, свежие фрукты и овощи и оставили в покое. Все-таки чудесно было иметь дело с обученной и деликатной прислугой, которая не лезла в душу и не тревожила своим присутствием. Спустя минут пятнадцать, Лада заглянула в столовую к отцу, который уже заканчивал свой завтрак, поглядывая на наручные часы.
– Ах, вот ты где! Снова избега-аешь моей компа-ании? – приподнял бровь он.
– Пап, я просто хотела побыть одна… Мне показалось, что мы вчера все уже обсудили.
– Поэтому других поводов поза-автракать вместе у на-ас нет? Нда-а уж… – Папа покачал головой, но Лада чувствовала, что он это не всерьез.
– Я пришла посидеть с тобой… – немного запоздало оправдала себя она и отодвинула один из стульев. В этот момент в комнату за ее спиной кто-то вошел, и Лада обернулась. Снова этот тип! Не успев совладать с эмоциями, Лада вся собралась. – Я разве не сказала вам ждать меня в машине? – резко и чересчур уж раздраженно выпалила она, не сдержавшись.
– Ла-ада, Ла-ада, Ла-ада… Ты опя-ать? – недовольно протянул отец. – Это я-а позва-ал Миросла-ава. На-м нужно поговорить. Проходи, садись, – указал он вошедшему молодому человеку на свободное место рядом с собой как раз напротив дочери.
Пораженная, Лада так и замерла, держась за стул и все не решаясь сесть, пока Мирослав не опустился на свое место, откинувшись на спинку сидения и скрестив на груди мощные руки. На этот раз взгляд его из искристого, дразнящего, коварного превратился в тяжелый, сосредоточенный и серьезный – ни намека на сарказм или даже иронию. Да и сам он весь теперь превратился в каменное изваяние – неприступное, непробиваемое, холодное.
Стиснув зубы, Лада все же опустилась на стул и, насупившись, тоже скрестила руки на груди, прекрасно понимая, что со стороны такое упрямство могло выглядеть по-детски.
Семен Михайлович картинно вздохнул и отодвинул в сторону пустую чашку кофе.
– Я-а, конечно, предвидел, что все ка-ак всегда-а выйдет не та-ак уж гла-адко, но надеялся, что хотя бы не с порога. Ла-ада, иногда ты меня-а разочаровываешь… Твоя-а грубость выходит за вся-акие ра-амки. Мне все равно, что произошло накануне, но я-а хочу, чтобы больше это не повторя-алось. Ты поняла-а? – Видя полное отсутствие реакции со стороны дочери, отец повысил голос. – Поняла-а, я спра-ашиваю?
Лада закатила глаза и изобразила долгий мучительный вздох.
– Я поняла, – сцедила она недовольно, стрельнув в сторону нахального громилы молнией гневного взгляда.
– Та-акже хочу предупредить ва-ас, молодой человек. Я-а не терплю и не проща-аю ошибок. Если я-а узна-аю от дочери или от кого бы то ни было еще о ва-ашей небрежности, невнима-ательности, грубости, неуважении, неэтичном поведении, то это плохо для ва-ас закончится. Это я-асно?
– Вполне, – Мир кивнул, ничуть не изменившись в лице.
– Ну вот и отлично, – довольный собой, Семен Михайлович взял мобильный и набрал какой-то номер. – Ната-алья, уберите со стола, пожа-алуйста, – потребовал он невозмутимо, и Лада еще больше задергалась, взглянув на часы на мобильном. Иногда папа просто сводил с ума, особенно по утрам, особенно когда начинал всех строить. Буквально через минуту в комнату вошла горничная с подносом в руках, будто все было заготовлено заранее. Впрочем, папа любил церемонии, так что сомнения отпадали – предстоял семейный спектакль. Тетя Наташа обошла стол, собирая посуду. Отец терпеливо ждал, потом довольно крякнул.
– Спасибо, Ната-алья. А теперь унесите это и пусть зайдут остальные.
Не успела Лада возмутиться, как в комнату уже вошел весь их персонал в количестве семи человек: повар, кухарка, горничная, дворецкий, садовник и двое водителей. Все они выстроились в ряд у стены, словно актеры на сцене, и папа внимательно осмотрел каждого.
– Так вот, – начал он торжественно. – Как ты видишь, Миросла-ав, кроме тебя-а, в на-ашем доме работает еще несколько человек. Все они надежные, проверенные и весьма уважа-аемые мной люди. Чуть позднее я-а предста-авлю тебе ка-аждого из них, а пока-а что предста-авлю всем тебя-а. Миросла-ав будет телохранителем Ла-ады, будет отвеча-ать за ее жизнь, здоровье и безопа-асность. Это самое дорогое, что я-а могу доверить кому бы то ни было. Поэтому прошу приня-ать его соответственно. Думаю, никто из присутствующих не да-аст мне совра-ать, если я-а скажу, что по мере сил и возможностей все мы помога-аем друг другу в трудных ситуа-ациях, интересуемся положением дел друг друга и в общем-то выстроили хорошие человеческие отношения в на-ашем небольшом коллективе. Поскольку ты новый член на-ашего коллектива, мне бы хотелось, чтобы ты как можно скорее в него вписа-ался. Гла-авными принципами у на-ас явля-аются честность, доверие, искренность, верность, профессионализм, уважение, конфиденциа-альность. Попрошу это запомнить и всегда-а вести себя-а соответственно. Ты всегда-а можешь обратиться к любому из присутствующих за помощью или советом и точно та-ак же должен быть готов помочь ка-аждому. Теперь что каса-ается твоих отношений с твоей подопечной и тебя-а Ла-ада, – отец перевел многозначительный строгий взгляд на дочь. – Поскольку Миросла-ав теперь отвеча-ает за твою безопа-асность, я-а хочу, чтобы ты безоговорочно слушалась его во всем. Если он ска-ажет тебе не ходить куда-то – ты не ходишь. Если он скажет тебе поехать вместе с ним – ты не возража-аешь. Если он ска-ажет тебе не обща-аться с кем-то, кто ка-ажется ему опа-асным или подозрительным, – ты не обща-аешься.
Лада, естественно, уже открыла рот, чтобы возмутиться. Сказанное и так уже перешло все границы разумного, но отец поднял ладонь, чтобы заставить ее замолчать.
– Это не обсужда-ается, – отсек он ее слабую попытку в приказном тоне. – Та-акже я-а счита-аю, что допустил большую ошибку с твоими предыдущими телохранителями. Больше я-а ее не допущу. По отношению к ним я-а вел себя-а весьма-а отстраненно, не считая нужным как следует изучить их личные ка-ачества, их хара-актер. Мы практически не обща-ались. При этом я ожида-ал от них понима-ания всех нюа-ансов в общении со мной и с тобой, Ла-ада… И са-амое гла-авное, я ожида-ал от них готовность рискова-ать своей жизнью ра-ади тебя-а. Боюсь, подобная самоотда-ача не стоит никаких денег, сколько бы я-а ни заплатил. Поэтому на этот ра-аз я-а хочу доверя-ать новому телохранителю на сто процентов. – Семен Михайлович повернулся в сторону Мира. – Хочу быть уверенным, что ты тот человек, который готов защища-ать, рискуя жизнью. Что ты имеешь представление о долге и о чести. Что ты облада-аешь доста-аточными мора-ально-нра-авственными ка-ачествами и охра-ана жизни моей дочери ста-анет для тебя-а первостепенной зада-ачей. Ты понима-аешь, о чем я, Миросла-ав?
