Закончив разговор вошел в фойе, никого из сотрудников уже не было, пытаясь не заострять внимание над словами отца, направился в сторону лифта.

Конечно же там стоялаона.

Мило вела беседу с Питером, финансовым директором нашей компании. Я подошел сзади, они обернулись и замолчали. Двери лифта открылись, мы втроем вошли внутрь.

«Не на ту дочь Кларка я поставил однажды» — слова отца эхом разносились в моей голове. Все могло сложиться по-другому. Если бы он без конца не навязывал мне Кимберли. я мог вообще не посмотреть в ее сторону, ведь так и было до определенного возраста, пока наши родители не решили, указать нам на то, какая мы отличная пара.

Лифт начал пониматься, кровь стала закипать, я злился все сильнее с каждым этажом. Нервно потирая пальцами переносицу, закрыл глаза, я тяжело вздохнул.

— Готова отпраздновать свой триумф? — Робко спросил Октавию Питер

Какого черта тут делает этот придурок?

Питер живет на одном этаже со мной, но он должен свалить отсюда на хрен и оставить нас на едине.

Немного замешкав, она решила наконец ответить ему.

Но я не дал возможности открыть ей рот. Потому что уже прекрасно знал, она не пойдет на вечеринку. Вот уже три этажа Октавия смотрела куда угодно только не на меня, легкий поток воздуха из вентиляции развивал ее пряди волос. Было ясно, я плохо соображал в этот момент, не думая о том, что может произойти после, я резко нажал кнопку стоп на четвертом этаже. Лифт остановился и открыл створки.

— Питер, кажется это твой этаж. — Не глядя на него скомандовал я.

Он вытаращил свои огромные глаза, которые через линзы очков казались еще больше. Не произнося не слова, взглядом я дал понять, что ему нужно выйти.

Он покорно вышел из лифта. В это время створки лифта закрываются Октавия делает шаг, чтобы успеть выйти. Я резко перерождаю ей путь, она испугано смотрит на меня.

Попалась.

У меня есть четыре пролета, всего четыре. Как только лифт двинулся дальше, я встал на против нее и начал наступать, прижимая ее своим телом к стене.

Обхватил ее челюсть одной рукой, а второй закрыл ее миленький рот. Когда-то давно на пляже, она сделала так же. Мысленно всего на долю секунды я перенеся туда, если бы я тогда поддался ей, не сопротивлялся как последний засранец все не зашло бы так далеко, эта женщина была бы моей женой, а ее дочь нашей….

— Ничего не говори! Умоляю, молчи. Ты поняла?! — приказываю я.

Октавия задрожала. Глаза ее наполнились слезами. Она лишь покорно мотнула головой, в знак согласия. От которого я испытал огромное облегчение. Не желая больше не, секунды сдерживаться, убрал руку и поцеловал ее в губы сквозь ее тихие всхлипы. Схватил за волосы на затылке, запрокинул голову назад, так чтобы смог видеть ее глаза.

— Я не отпущу тебя! Поняла? Не дам больше сбежать и бросить меня! — Задыхаясь произношу я. — Ты моя.

Я смотрю в ее голубые глаза и понимаю, что тону так же, как и четыре года назад. Время будто остановилось. Будто не было этой долгой разлуки. Страдания и боли.

Почему она плачет? Ей страшно? Она возбуждена? Она тоже хочет этого?

Брендон

Я прижался к ней своим лбом, наше дыхание смешалось. По телу пробежало приятно тепло. Родной запах окутал меня с ног до головы. Как только створки лифта открылись. Я молниеносно подхватил ее под ягодицы, не давая ей возможности опомниться и ускользнуть от меня, она обвила мою талию ногами. Не произнося больше не слова, мы направились в мой номер.

— Не борись со мной. — Умоляя еле шепчу я, боясь нарушить идиллию. — Я не смогу тебя отпустить, сопротивляясь ты сделаешь только хуже если попытаешься вырваться.

Все чувства, которые я так старательно убивал и прятал внутри себя все эти мучительные четыре года, отчаянно стараясь забыть о ней, словно лавина накрыли с головой. Я остановился. Тяжело дыша, мы смотрели друг на друга и словно чувствовали одно и тоже. Да, она определенно чувствует тоже, что и я. По-прежнему молча Тави подняла руку, большим пальцем провела по моей нижней губе, лишь только сбивчивое дыхание выдавало то, что она нервничает. Приблизившись, она стала, едва касаясь посыпать дразнящими поцелуями мою челюсть, опускаясь ниже к шее, а затем так снова вернулась к губам. Мое сердце колотилось словно после выпитого ящика Red Bulla. Я стоял словно под кайфом как завороженный по середине коридора чертового отеля, не веря до конца в происходящее. Она рядом. Я чувствую ее тепло. Чувствую пухлые влажные губы ее такой родной сладкий запах.

Изнывая от желания двинулся дальше, прижал Тави спиной к двери, удерживая ее одной рукой второй пытаясь найти ключ карту, в карманах пиджака. Не отрываясь от моей шеи Октавия просунув руку, в карман моих брюк, достает гребанную карту, подносит ее к замку, дверь открывается. Как только мы входим внутрь, загорается яркий свет. Осторожно чуть дыша, я ставлю Октавию на ноги. Секунда. Затем вторая. Я смотрю на нее как завороженный, а она на меня. С облегчением вздыхаю, никакой борьбы не будет.

— Ты моя! — Рычу я. Делаю шаг в ее сторону и с треском срываю с нее пиджак, который летит на пол, туда же отправляется и белая рубашка, пуговицы, которой со звоном разлетелись в разные стороны, опустившись перед ней на колени рывком пытаюсь стянуть брюки.

— В этом номере строгий фейс-контроль детка. — Глядя на нее снизу в верх произношу я, оскалившись при этом как придурок от вида ее обнажённого тела. Я снимаю ее туфли, а затем она поднимает ноги давая мне возможность освободить ее окончательно от этих тесных брюк. Когда я наконец заканчиваю с брюками она остается в одном нижнем белье из-за белого полупрозрачного кружева, которое отлично сочетается с ее загорелой кожей, просвечиваются все пикантные места.

Смотря на меня с верху как королева как чертова госпожа. При этом она продолжает молчать, дыхание ее выдает она возбуждена и распылена.

— Умница.

Малышка подчиняется мне. Не говорит гадости, не сыплет колкостями, не делает вид, больше не делает вид, что я безразличен. Ее затуманившийся взгляд, распухшие губы и эта властная и одновременно ехидная улыбка говорит мне о том, что она хочет этого так же сильно, как и я. И мне охринеть как нравится это.

Я подхожу ближе.

Возвышаясь над ней, грубо беру волосы в руку наматывая на кулак, и вдыхаю такой родной и знакомый запах шампуня. А затем открываю ее шею для себя и провожу языком по сладко приторной коже. Этот аромат ее тела. Как же я скучал. Столько бессонных ночей я провел, мечтая еще хоть раз прикоснуться к ней насладится сладостью ее хрупкого тела.

Как умалишённый я без конца повторяю.

— Ты моя! Только моя. Только моя. — Как будто боясь спугнуть ее или все испортить.

Беру ее за руку, веду за собой к кровати.

— Ложись. — Командую.

Она забирается на кровать, пятится назад, оказываясь у изголовья.

— Сними свои трусики для меня.

Она начинает расстегивать лифчик, соблазнительно стягивая каждую лямку, отправляя длинные белые волосы за спину. Мне становится тесно в этом костюме, он будто обжигает кожу, не отрывая своего взгляда от ее медленных движений, снимаю с себя рубашку, брюки вместе с боксерами, член так сильно налился кровью, что его стало ломить от тесноты и возбуждения. Октавия медленно она снимает трусики разводя ноги шире открывая для меня всю красоту своего тела. Я стону, не сдержав эмоций как гребанный подросток, который первый раз увидел обнажённое тело и готов кончить от одного лишь вида.

Своим пристальным взглядом, она прожигает во мне дыру, следит за каждым моим движением, в ее глазах так много страха, боли и страдания.

Я чувствую тоже самое детка, поверь.

Как хищник, осторожно забираюсь к ней на кровать, подхватив малышку Кларк, под задницу резко дергаю ее на себя, как изголодавшийся зверь, который никогда не прикасался к женщине, я впиваюсь в нее ртом. Задыхаясь она издает приглушенный стон, зарывая свои пальцы в моих волосах.