Блядь! То есть… Я должен оплодотворить Шевцову? Как-то об этом я вообще не подумал. А теперь, если честно, даже не знаю, что ей на такую откровенность толкового ответить.

— От меня ребенка? Хочешь именно от меня? — произношу в ее макушку, губами путаясь в топорщащихся от моих движений женских волосах.

— Неважно, Гриша. Я просто хочу крошку, малыша, мальчишку или девчонку, сынишку или доченьку! Неважно, неважно, неважно… Он ведь будет мой!

— От меня? — еще раз задаю вопрос. — В качестве отца ты выбрала меня?

— Гриша, я прошу тебя, — сопит и всхлипывает сильнее. — Ответила, ответила, уже ведь ответила… Перестань ерунду спрашивать!

Дурак я! Ей все равно на этого отца! Без разницы! Похер, похрен, наплевать! Абсолютно безразлично, кто сделает ей ребенка. Главное, чтобы кончил и спермой вагину ей залил. Тогда я не пойму…

— Наташа, это очень подло, весьма эгоистично и, извини, откровенно ублюдочно! Я ведь живой человек, а ты решаешь за меня, — поднимаю руки и осторожно сжимаю ее дергающиеся в ритме плача плечи. — Ты ведь сейчас намереваешься использовать меня, как генератора сперматозоидов…

— Использовать? — шепчет. — Ты, видимо, не понял, Велихов…

— Это противно! Шевцова, ты принуждаешь мужчин… Слегка попахивает сексуальным насилием. Сцеживаешь сперму, что ли? Доишь нас! Правда, как быков! — надменно хмыкаю.

— Чего? — теперь я вижу, как Наташа хищно прищуривает свои глазки. — Что? Не совсем понимаю, что ты имеешь в виду?

— Ты нагло обманываешь, недоговариваешь и скрываешь истинную цель интимных встреч с мужчинами! А где же доверие и открытость в паре? Да кто на такое вообще согласится и пойдет?

Последний вопрос я мог бы смело снять или самолично опротестовать! Я же с ней, сейчас, после своего душа, и пойду делать малыша. Там даже и цена озвучена была. Очень спорный вопрос:

«Кто кого теперь поймал, Григорий?».

Сам неосторожно угодил в свои же сети, «милый Гриша»!

— Какая по сути дела разница! — отстраняется и заглядывает мне в глаза. — Какая вам, тебе, в частности, разница, забеременею я или нет. Вы, — осекается и исправляется, — ты даже не узнаешь о положительном результате. Обещаю. Могу расписку собственноручно написать. Я уеду. Спрячусь. Скроюсь. Сгину. Исчезну навсегда. Но у меня будет маленький, — мечтательно улыбается и подкатывает глаза. — Мы будем с деткой вместе!

С моим ребенком? Она, действительно, больна. Хрен с этим! Об этом, видимо, придется говорить с ее родителями, но все же позже, а пока:

— Но я не понимаю. Ты ведь была замужем, зачем теперь такие сложности?

— Ответ тебя, наверное, сейчас немного удивит. Он, мой бывший муж, оказался физиологически стерильным, Гриша. Холостой на головастиков, понимаешь. Пусто, там все чих-пых, а маленькая жизнь уже давно не дышит.

— Это… — у меня вылазят из орбит глаза и отнимается, дай-то Бог, чтобы не навсегда, речь. Сейчас я вообще не знаю, что на это все сказать.

— Да! Вот так бывает. Поль просто обманул меня. Вернее. Мне по его указке поставили неутешительный диагноз, чтобы его мужской авторитет не уронить, да и я заодно не дергалась, не трепыхалась в том, детородном, направлении, потом, естественно, для видимости назначили ужасные процедуры, обязательные инъекции по циклу, гормональную терапию, даже мило утешали и горько плакали вместе со мной, когда после нашей очередной смешной половой попытки все было чисто, а он оказывается… — она снова утыкается заплаканным лицом мне в грудь и ерзает щекой по правой сиське, — просто не способен иметь детей. Много веселился в молодости, гулял и о будущем не думал. Алкоголь пагубно сказался на его печеночном статусе, у него, — она на несколько минут замолкает и обдумывает, сказать или не сказать, но все-таки решается раскрыть медицинский секрет своего неспособного на зачатие муженька, — цирроз печени, Гриша. Номер стадии я не помню. Вернее, не желаю вспоминать! Мы развелись с ним по моей инициативе! Я выступила инициатором этого разрыва, а вот он еще пытался раскрутить меня на долбаное усыновление, на искусственное оплодотворение, донорство, инсеминацию, даже суррогатное материнство! Умолял одуматься и даже за руки хватал! Но скажи, зачем мне это все? Зачем? Я все могу сама и я докажу… Не смирюсь с этим! Все жестокий обман! Никогда! Не опущу руки и буду делать все от меня зависящее. Мне нужно попробовать с другим… Нет времени на длинные знакомства, Гриша. Ты правильно сказал… «Тик-так, тик-так!». К тому же драгоценное время и без того упущено. Так что, да! Я ищу мужчину! Мне нужен другой человек, понимаешь? Я ошиблась тогда, жестоко, коварно, за большое чувство приняла нечто иное — отец с легкостью раскрыл мне на это все глаза, поэтому подобных повторений у меня отныне не будет. Меня интересует секс только в качестве возможного деторождения. Никаких слезливых трепыханий, скулежа о неразделенном чувстве… Господи! Я много говорю? Ну, прости меня…

— Наташа, Наташа, Наташа… Остановись! Хватит!

У нее, наверное, тот самый женский бред! Или она так виртуозно ложь закладывает мне в уши и у нее все-таки есть в этом направлении непревзойденный талант? Я не знаю! Растерялся, если честно.

— ЭКО мне тоже не подходит, Велихов. Чужое, впрочем, как и свое, но силой вытащенное на берег, а затем вколоченное инструментами обратно, во мне не приживается! Не живет испорченный товар! Одна попытка, но поверь, пожалуйста, мне во-о-от так хватило! И потом, я очень долго готовилась к ней, полноценных девять месяцев, хотя за этот срок могла бы собственного ребенка выносить, а потеряла подсаженные эмбрионы почти сразу, где-то на третьей неделе после их триумфальной высадки в мое лоно — я просто несколько раз забыла сделать обязательную инъекцию гормонов и… Привет! Я их скинула, как ненужный, чужеродный орган!

Она вдруг резко умолкает и вешается на меня:

— Гриша, Гриша, Гриша… Я просто хочу малыша и все, ничего сверх мне положенного природой! Если бы ты помог мне…

— Ты ведь выбрала другого мужчину, того Вячеслава, и мне показалось… — пытаюсь снять ее с себя, — что он как будто был даже не против.

— Да! Все верно! Просто секс без обязательств на одну ночь — он не возражал. Но, когда я сообщила, что без презерватива и у меня такая цель, то, — слабо кривит рот в улыбке, — он испугался, я думаю. А затем сказал, что я, похоже, не в себе. Тут уж я заволновалась, а потом…

Потом «жених» сбежал, а я приперся и вытянул ее, жаль, что не за волосы из того придорожного притона. Да уж, Шевцова! Ты не только музыкальное дарование, но еще и непревзойденная порноактриса. Лихо Славику заложила о его незаменимости — мужик аж три раза на свиданки с незнакомкой прибегал, а потом снесла ему на хрен чугун одним простым бабским желанием:

«Хочу малыша — потрахай, будь любезен, без резинки!».

Вот это да!

Тут нечего сказать! Все вполне предсказуемо! Могу еще ввернуть, что этого и следовало ожидать. Скажи еще спасибо, что он не заявил на тебя. Там можно было подобрать щадящую статейку с административным наказанием, просто чтобы законно успокоить гормонально разбушевавшуюся тебя.

Она слишком, очень, весьма, просто крайне эгоистична! Это даже как-то зло! Да она сама чистейшее зло, надменная и упертая бабенка, та хитрая золотая девочка, которая, видимо, все привыкла по своему топанью ногами получать, но со мной у нее ни хрена не выйдет. Я не пойду на это! М-м-м! Если не я и мое жесткое «нет» в этом конченом вопросе, это ведь означает, что Наташа снова выйдет на свою дебильную охоту… Да какая мне, в сущности, разница? Пусть идет! Пусть ее там раздерут, раз она сама напрашивается. Не хочет официальную клинику, не хочет искусственное оплодотворение, не хочет донорство, другую мать или усыновление! А что, если у нее обыкновенный необыкновенно маниакальный психоз, и она действительно бесплодна, а это прочный сдвиг по фазе на этой почве, выдача страстно желаемого за действительное, и мне точно следует родителям на нее донести? Смотрю в ее открытый просящий об одолжении влажный взгляд и понимаю, что не могу так грубо оборвать ее. Тогда я сам жесток и жаден! А если, в конце концов, я неправ? Твою мать! Какое-то адское космическое колесо обозрения. Все вертится и кружится, а я не могу ни на чем остановить свой беспокойный взгляд.