– Сегодня у хозяев мало гостей, так что бойня будет недолгой, – любезно сообщил Хавьер.

Я больно ударилась затылком. С двух сторон ко мне и к каждому заключённому подошли скелеты с глубокими чашами и какими-то тряпками в руках. Секунда ужаса, и мою шею полоснули лезвия из железного кольца. Тленные подставили чаши, и в них потекли ручьи крови.

Боль, ужас и паника душили меня, я даже не могла закричать, хотя очень хотелось. Крик жёг грудную клетку, раздирал горло и умирал на губах, а с них срывался лишь хрип. Кажется, я пыталась вырваться. Точнее, тело само извивалось, дрыгало ногами и колотило руками по стене. Но чем больше я брыкалась, тем туже наматывалась цепь, и кандалы обращались в виселицу, что почти что оторвала меня от пола. От удушья темнело в глазах, а лезвия глубже въедались в шею. Я не могла видеть, но чувствовала, как кровь струится по груди, а тленные заботливо подтирают её тряпками, чтобы не пропитала платье.

Эта бесчеловечная средневековая пытка казалась вечной, но всё же закончилась. Лезвия втянулись обратно в ошейник, цепи ослабли, но осесть мне на пол не дали. Я потеряла счёт времени. Сколько прошло – минута? Сорок? Не знаю.

Я повисла на цепях, насколько позволил удушающий ошейник, и пыталась не провалиться в обморок. Сквозь гул в голове слышала, как ходят скелеты, постукивая костями, затем звуки льющейся тягучей жидкости. Страшно представить, сколько из нас выкачали крови.

– Поздравляю с посвящением.

Вкрадчивый голос, совсем близко от меня. Я сделала глубокий вдох, подняла голову и увидела Хавьера. Стоит передо мной и рассматривает мою шею, из которой до сих пор текут на грудь горячие ручьи. Даже в полумраке я видела, как расширились его зрачки.

Вампир отстегнул металлическое кольцо, прижал меня к стене, прошёлся языком от выреза декольте до раны и жадно присосался, но клыки в ход не пустил. Так что вместо кратковременной боли и неестественного удовольствия меня охватила растущая слабость, и я уже с трудом балансировала на грани реальности и беспамятства, чувствуя, как вместе с кровью из меня вытягивают последние силы.

Хавьер отстранился всего через несколько секунд и заключил:

– Вкусная, но совсем не питательная. Как же давно ты не ела.

Оглянулся к столам, где тленные разливали из чаш кровь по глиняным кувшинам, и приказал:

– Вылейте её кровь. Хозяева не любят жидкие блюда.

– Долбаный мясник, – на последнем издыхании прошептала я. Хавьер с усмешкой ответил:

– Точно подмечено, скотина.

Нет, последнее слово было не оскорблением. Оно было произнесено таким же тоном, каким ещё недавно ко мне обращались по имени, прозвищу или званию. В замке Морентона я была рядовая, Женя, Евгения, фея и даже мисс. А в подвале Альваро я «скотина». Как и другие подобные мне на этой фермерской скотобойне.

– Завтра тебя подарят молодому дону Луису, так что подготовься. Ты должна быть сытой и свежей, – с мерзкой улыбкой сообщил Хавьер.

Я очень хотела ответить. Несмотря на все угрозы, рукоприкладство, предупреждения и пытки, высказать всё, что думаю о мяснике и проклятых фермерах. Но едва разлепила сухие, как дубовая кора, губы, взор заволокло густой чернотой, и я провалилась в бездонную пропасть.

– Пора вставать, Женя. Нельзя опоздать на построение.

– Мара?!

Я судорожно вскочила на постели, путаясь в одеяле. Лежащий рядом волк поднял голову и наградил меня упрекающим бурчанием.

Свет электрических ламп пробивался сквозь задёрнутый красный балдахин, озаряя тёмный силуэт моей мёртвой служанки. Я уткнулась лицом в ладони и что есть сил растёрла его, отгоняя остатки страшного сна.

– И приснится же, – прогундосила в ладони и спохватилась. Пора на построение! Ни к чему лишний раз провоцировать командира и наставницу опозданием, мне ещё надо получить кормёжку.

Выбравшись из-под одеяла, я отдёрнула балдахин и дрогнула. Тёмным силуэтом оказалась не Мара.

– Капитан Форс? – смутилась я. – Что вы здесь делаете?

Он стоял надо мной, одетый в полурасстёгнутую белую рубашку с закатанными рукавами, разделённая чёлка стильно падала на лоб и виски, маленькая прядка почти касалась правого глаза. Как всегда, доброжелательный и приятный, смотрит на меня сверху вниз и тепло улыбается.

– Я ведь обещал, – мягко произнёс Даниэль и сел на постель, рядом со мной. – Я не забуду сниться тебе каждый день.

Меня окатило могильным холодом ужаса. Хотела отстраниться и броситься бежать, но тело сковало льдом.

– Ты обещал это не мне, – сорвалось с моих онемевших губ, и я услышала свой голос, как будто из ржавой трубы.

Взгляд рубиновых глаз медленно переполз на меня. Застывший, стеклянный взгляд мертвеца.

Раздались выстрелы. Целая очередь пуль пробила его спину и затылок, разбрызгивая чёрную кровь и алые лепестки роз. А я сидела и завороженно смотрела, как стеклянные глаза Даниэля Форса затягивает посмертная пелена.

Всё стихло, и он повалился на меня. Я обхватила его туловище, подтянула и медленно опустила на постель, пропитанную вампирской кровью. Я сама теперь была вся в чёрной крови, как будто вымазалась в нефти. Непонятно откуда взявшийся ветер припорашивал мёртвого вампира лепестками роз. Тишину прорезал скорбный волчий вой.

Вытянув перед собой руку с одним-единственным револьвером, у кровати стояла Мара. Нет – Мария. Служанка не была поднятой некромантом мертвячкой, а взирала на расстрелянного капитана абсолютно живыми глазами.

– Маша… Зачем? – поражённо изрекла я.

– Кажется, вы голодны, Женя, – сказала она, как ни в чём не бывало, и опустила револьвер. – Вам пора подкрепиться.

Я увидела, что она одета в то же платье, в котором была в усыпальнице Морентонов, а с её шеи течёт кровь. Такая знакомая картина, но почему-то Мария не стонет от удовольствия, а требовательно смотрит на меня. Моё тело само поднялось на ноги, руки потянулись к девушке, пальцы промокнули вожделенные ручейки на тёплой коже.

И только я захотела прильнуть губами к следу укуса, как Мария подставила дуло к моей голове и выстрелила. Хладнокровно, даже не моргнув.

Сипло застонав, я села, хоть это и далось мне с большим трудом.

Вместо уютной спальни – подвальная темница. Я лежала не на мягкой кровати с балдахином, а на жёстких нарах, поверх колючего пледа. Видимо, притащили тленные, когда я отключилась в пыточной «скотобойне». Ни Серого, ни Марии, ни убитого Даниэля. Но это расстраивало меньше всего.

Голод. Просто невыносимый голод! Никогда в жизни я не была ТАК голодна. Меня всю стрясло, пустой желудок вытворял кульбиты, во рту не было даже слюны, тошнило, кружилась голова. А ещё всю мою кожу стянуло так, будто бы из меня испарилась вся влага.

В этом подвале есть вода.

Я слезла с нар и дёрнула вбок задвинутую решётку, но она не поддалась. В замочной скважине не оказалось ключа, и меня как током шибануло. Они же не оставят меня здесь умирать от истощения!

Начать паниковать я не успела – ключ нашёлся на полу, недалеко от нар. Видимо, скелеты заперли меня, во избежание посягательств других заключённых, и кинули ключ, чтобы я могла выйти. Мясник же сказал, что на следующую бойню я должна прийти сытой и свежей. О да, я буду сытой! Сейчас же выпью столько воды, сколько в меня влезет, и отправлюсь на охоту.

Добиралась до заветного поворота я как сквозь туман, словно пьяная до потери памяти. В каменную чашу с водой сунула чуть ли не всю голову, долго не могла напиться и наконец ожила! Вынырнула с громким протяжным вдохом и осела на пол. В голове относительно прояснилось, туман отступил, кожа стала прежней, только сильно бледной и полупрозрачной, сквозь неё уродливо просвечивались вены.

Я не ела несколько суток. Господи боже, как же я хочу есть! Меня всю трясло, как наркомана в ломке, и чем дольше я сидела, тем сильнее это грозилось перерасти в приступ эпилептика. Я должна найти еду!