И снова туман, опять я куда-то иду и смотрю на мир как будто чужими глазами. В голове ни одной мысли, одни инстинкты. Добыть еду. Утолить голод. Убить.

«Я не убийца».

«Ты голодна. И умрёшь, если сейчас же не поешь».

«Но…»

«Еда!»

Дичайший голод прогнал остатки рассудка. Я стояла у чьей-то камеры и с рёвом пыталась дотянуться до пищи, но прутья решётки не пускали меня. Я не сдамся! Закутанная в плед хрупкая фигура стоит перед глазами смазанной картинкой, дразнит и доводит до исступления зверский аппетит и бешеную злость.

Я стала неистово дёргать решётку из стороны в сторону. Вырву с корнями, сорву с петель, выломаю каждый прут! Плевать, что сил почти нет, с каждой секундой голод провоцирует скрытые ресурсы организма, и решётка шатается всё сильнее и сильнее. Железо прутьев уже почти стало деревянным, потом резиновым и наконец пластмассовым. Появились первые вмятины.

Но скрытые ресурсы быстро исчерпались. Кости размякли, руки отнялись, а ноги подогнулись, и я упала на пол. Литры выпитой воды устроили в желудке круговорот, к горлу подступала мучительная тошнота.

И тут пища сама пришла ко мне. Я по-прежнему ничего не осознавала и не видела, кроме гущи расплывчатых пятен, но перед глазами вдруг отчётливо нарисовалась пульсирующая жила на чьей-то шее. А в следующее мгновение я уже поглощала вожделенный нектар, плотоядно вцепившись в его сосуд, как львица в пока ещё живую добычу.

Что происходит, что происходило дальше, я не знаю. Тело жило своей жизнью, разум погас, как экран севшего телефона, зато инстинкты властвовали и ликовали.

Я остервенело впивалась в шею, отстранялась и вгрызалась вновь, краем сознания слышала голос, ощущала чьи-то прикосновения, но ничто меня не волновало. Я наконец утоляла голод и получала от этого сумасбродное, безумное, запредельное удовольствие. Такое, что несколько раз со стоном содрогалась в блаженном экстазе, разливающемся по всему телу невесомой сладкой эйфорией.

Приходила в себя медленно и неохотно. Вот осознаю, что наконец-то наелась и набралась сил, вот перед глазами проясняется, и я вижу себя сидящей на полу, привалившись спиной к чему-то мягкому. А это мягкое поглаживает меня по шее и перебирает длинными пальцами по моей груди. Прислушиваюсь к своему телу и понимаю, что моя эйфория возникла не только от долгожданного пиршества… судя по тому, как мокро между ног. Сведя брови, усиленно пытаюсь вспомнить и осознаю, что во время пиршества меня откровенно ощупывали чьи-то руки, усиливая яркие впечатления от поглощения крови. И если я не ошибаюсь, их было куда больше двух.

– Не благодари, крошка, – услышала усталый голос, но не за спиной, а сбоку от себя. – В следующий раз ты нас угощаешь.

Молча осмотревшись, я увидела двух знакомых вурдалаков, ослабленно сидящих на полу по бокам от меня, а прислонялась я к белобрысому лису. У всех троих прокушены шеи. Постепенно картинка сложилась, и до меня наконец дошло, что сейчас было.

Матерная тирада вышла едва слышной, но на ноги я встала резво и твёрдо.

– Сочту за комплемент, – ухмыльнулся блондин.

– Какого хрена вы себе позволяете, утырки?! – рыкнула я.

– Мы тебя покормили, дура, – грубым громким шёпотом выплюнул мордастый брюнет.

– Своей кровью, между прочим, – так же тихо процедил лис. – А бойню сегодня никто не отменял. Знаешь, каково нам придётся, когда нас опять выкачают? Там и умереть можно.

Ругань встала у меня поперёк горла, и я совсем растерялась. С одной стороны, эти вырод… парни утолили мой голод, сделав из бешеного зверя обратно человеком, и за это им придётся поплатиться. А с другой – кто дал им право меня лапать?!

– Хорош ноздри раздувать, воды нам принеси, – ворчливо велел мордастый брюнет. – Еду нам ещё не раздали.

– Из-за тебя тут высыхаем, – без тени похабной улыбки или злорадства вторил ему лис. Стоит признать, весьма замученный на вид. – Я вообще хозяйскую внучку вчера удовлетворял, еле живой оттуда выполз. Так что шевелись давай.

Третий парень молчал, сидя чуть в стороне и отвернувшись от нас, как будто ничего не замечал вокруг.

Меня всю распирало, но всё же я вернулась к закутку с водой, наполнила два маленьких оцинкованных ведра водой и принесла вурдалакам. Лис с бугаем тут же присосались и осушили до дна, третий даже головы не повернул. А когда те двое допили, молча встал, забрал у них пустые вёдра и, чуть шатаясь, поплёлся по коридору, в ту же сторону, откуда пришла я. И тут я сообразила, что ни разу не слышала его голоса. Неужели ему отрезали язык?

– Забудь о нём, он у нас для массовки, – сказал блондин, бесцеремонно вытирая рот предплечьем.

– Будем считать, я вас поблагодарила, – отозвалась я. – Ещё раз руки распустите – оторву и в жопы запихаю, ясно?

– Не ори! Язык лишний отрастила? – шикнул мордастый, поднявшись на ноги, и кивнул вслед ушедшему товарищу, чем подтвердил мою страшную догадку.

– Не особо ты возражала, кончая каждые три секунды, – нагло ухмыльнулась белобрысая сволочь.

Он всё сидел на полу, вытянув одну ногу, вторую согнув в колене и уперев в неё локоть. Даже глядя на меня снизу вверх своими колкими раскосыми глазами, он как будто бы смотрел свысока.

Мне захотелось оторвать от стены лампу и разбить об эту поганую лисью рожу. Сдержалась. Круто развернулась и собралась уйти, но едва не врезалась в грудь бугая и прыжком отскочила.

– Я тебе кое-что разъясню, детка, – подал негромкий, но многообещающий голос блондин. – В этом месте мы все – кормушка для вампиров. Ежедневная. Скотина, как они нас называют. Вот только на лугу нас не пасут и отборными кормами не балуют, как видишь.

– Вы и рады оскотиниться! – огрызнулась я.

– Бурда из животных и каплями крови, которой нас кормят, поддерживает жизнь, но толком не насыщает. Так что кто может, кормится другими, – преспокойно продолжил он, кивнув на камеру, в которой так и сидела, укутавшись в плед, моя несостоявшаяся добыча. Учитывая, что свой голод я утолила тремя парнями, та девушка живой бы не осталась. – А кто не может, давится тем, что дают. Так вот, детка, мы – можем.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Мы уже всё сказали. В следующий раз ты нас угощаешь.

– А ничего не треснет? Вас так-то трое!

– Разберёмся, как тебя поделить, не переживай, – на полном серьёзе заверил мордастый.

– А не захочешь дружить по-хорошему, заломаем, оттрахаем и выпьем сами. И сделаем из этого традицию, – с гадливой улыбочкой пообещал белый лис, поднявшись на ноги и подходя ближе. Я сжала зубы, но не шевельнулась. – И поверь, куколка, тебе это будет нравиться. Ты ведь уже убедилась, что полуночная раса и целомудрие несовместимы.

И пробежался по мне наглыми, глумливыми глазками. Недвусмысленно намекает на то, как откликалось моё тело под руками трёх ублюдков, пока я с жадностью поглощала их кровь и ловила просто непередаваемый кайф. Долбануться и не встать, я как будто напивалась крепким вином, смешанным с наркотиком и мощным афродизиаком!

Я не помню, когда меня так разрывало от гнева и ненависти. Наверное, офицеры, что откровенно облапали и чуть не изнасиловали меня в роковой день моего обращения, не выбесили так, как эти вурдалаки. А ведь те выродки – люди, и эти трое тоже ими когда-то были! Ну что с этим миром не так?!

По-прежнему стискивая зубы, я развернулась и широким шагом пошла по коридору. Мордастый с ухмылкой посторонился, и никто не стал меня задерживать.

В свою камеру я вернулась как раз к тому, что здесь считается ужином. Пока шла, видела, как соседи по зоопарку жадно забирают из рук тленных кувшины и поглощают содержимое, как умирающие от жажды спасительную воду. Свою порцию блевотной кроваво-мясной бурды нашла на столешнице и в отвращении вынесла в коридор, где демонстративно поставила на пол у стены. Было бы куда, вывалила бы эту гадость.

Я закрылась в камере и долгое время просидела на нарах. Сложив руки на коленях и уткнувшись в них подбородком, перебирала в голове любые возможные и невозможные способы вырваться из человеческого зоопарка и не находила ни одного. Фамильяр не поможет. Учитывая, что эта «ферма» наполнена нежитью, как рабочей силой, Альваро принадлежат роду некромантов, может, и мясник Хавьер тоже. Что будет, если они узнают, что в одной из единиц их скота откуда-то тоже есть потенциал некроманта? Как обычно для меня – ничего хорошего.