– Даже если Орловский и Жирар – друзья, – попытался успокоить меня Ивор, – едва ли граф станет советоваться с сыщиком на дипломатические темы. Международный Договор – это государственная политика!

– О, вы не знаете Орловского. Он всюду сует свой нос, и когда поручал детективам улаживать его личные дела, то попутно мог разнюхать кое-что более серьезное.

– Но Жирар не докопается до сути того дела, которое поручил ему я. Если он порядочный человек, он обязан сделать для своего клиента то, что в его силах, и хранить это в тайне. Вы сегодня видели дю Лорье?

– Да, в театре. У него пока все в порядке, он ни в чем не подозревает, но это чудовище Орловский посеял ужасный раздор между нами… Если б я знала, что вы опоздаете на полчаса, я успела бы объяснить Раулю все-все, и он был бы спокоен.

– Очень сожалею, – повторил Ивор так огорченно и покорно, что мне стало жаль его: я не забыла его намека, что ради поездки ко мне, он был вынужден порвать с любимой девушкой. Кто-кто, а уж я-то понимала цену этой великой жертвы!

– Я прилагал все усилия, чтобы приехать к вам вовремя, – сказал Ивор, – но сегодня мне вообще не везло. Моя последняя неудача: в «Елисейском Дворце» помешали мне. Надеюсь, по крайней мере, что дю Лорье уже знает насчет бриллиантового колье?

– Знает, – отвечала я. – Колье у него в руках. Однако боюсь, что он в таком состоянии, когда колье вряд ли может утешить. И все из-за этого негодяя Орловского! Я уже говорила вам, что Рауль очень ревнив и вспыльчив; он, конечно, подумал, что я его обманула, и ничего другое для него теперь уже не имеет значения. Я должна…

Внезапно я замолчала и испуганно сжала руку Ивора.

– Что это? – прошептала я. – Вы слышите шелест гравия снаружи? Мне кажется, кто-то идет по тропинке к дому!

Ивор отрицательно покачал головой.

Мы оба встали и прислушались. Мое сердце лихорадочно билось.

– Бог мой, я забыла запереть калитку, и кто-то посторонний проник в сад, – сказала я тихо. – Уж не Рауль ли? Что, если он увидел наши тени на занавеске?

Машинально мы отодвинулись друг от друга, и тут же Ивор сделал успокаивающий жест рукой, указав мне направление света: наши тени не могли упасть на занавеску.

Пока мы так безмолвно стояли, послышался стук в переднюю дверь.

Это стучал Рауль, я была уверена. И еще раз подумала невольно: если бы Ивор приехал на полчаса раньше, я успела бы к этому времени уже спровадить его и спокойно объяснить Раулю все насчет графа. А теперь я не знала, как поступить, чтобы еще более не ухудшить наших взаимоотношений… Я переживала так сильно, что моя всегдашняя способность принимать быстрые решения на сей раз сдала.

– Это Рауль, – сказала я. – Что делать?

– Впустите его и представьте меня ему. Мы ведь незнакомы. Только не показывайте виду, что вы напутаны, вы же актриса! Скажите, что я здесь по важному делу, касающемуся одного вашего друга в Англии, и вынужден был зайти к вам после театра, так как уезжаю из Парижа с первым утренним поездом.

– Бесполезно!

– А почему бы нет? Когда мужчина любит женщину, он верит ей.

– Да, "только не мужчина латинской крови. Он уже был взвинчен – и имел на это право, – когда Орловский наклеветал на меня. К тому же, я не разрешила Раулю проводить меня до дома, сказав, что очень устала и сразу лягу в постель. Разве это не выглядит подозрительным? Нет, нет, я не хочу наносить ему еще один удар! Спрячьтесь, и я впущу его… О, почему же вы стоите как столб и глядите на меня? Идите быстрей в ту комнату! – Я указала ему на дверь в мою спальню. – Вы можете выбраться через окно в сад и тихо уйти, пока мы с Раулем будем разговаривать.

– Если вы так настаиваете, – сказал Ивор. – Но вы неправы. Гораздо лучше было бы…

– Идите, идите, говорю вам! Не спорьте, я знаю лучше! – оборвала я его злым шепотом, подтолкнув к двери.

На этот раз он не возразил и торопливо вышел в соседнюю комнату. Ключ от нее торчал в двери. Я повернула его в замке, выдернула и опустила в вазу с цветками, стоявшую на столике. Сделав это, я выскочила из гостиной в маленькую прихожую-холл и открыла входную дверь.

За дверью стоял Рауль.

Его лицо было смертельно бледным и казалось очень суровым при слабом свете, проникавшем из раскрытой двери холла. Никогда ранее я не видела его таким.

– Я знаю, почему ты здесь, – быстро начала я, прежде чем он заговорил. – Граф Орловский сказал, что предупредил тебя, и я надеялась, что ты придешь… для объяснений…

– Вот поэтому ты и спрашивала, как я поступлю, если ты обманешь меня? – спросил он с горьким упреком в голосе и взгляде.

– Нет! Я вовсе не собиралась обманывать тебя, – ответила я. – И не обманываю сейчас. Если ты любишь меня, ты должен мне верить, Рауль!

Я взяла его за руку. Он не пожал мою, но дал ввести себя в дом.

– Ради Бога, верни мне мою веру в тебя… если можешь, – с усилием произнес он. – Потерять ее – для меня смерть. Я пришел сюда с намерением умереть.

– После того, как убьешь меня? Ты ведь так обещал, не правда ли?

– Возможно. Но я не мог сдержаться и должен был прийти. Если у тебя есть какие-либо объяснения – во имя Неба скажи мне их!

– Ты знаешь меня и знаешь Орловского, и однако нуждаешься в объяснениях? Мало ли, как он мог оклеветать меня!

Этими словами я надеялась обезоружить Рауля, но он был настолько возбужден, что не мог сразу прийти в себя; ревность брала верх над лучшими свойствами его натуры.

– Не играй со мной! – воскликнул он. – Я не стерплю этого. Ты отослала меня прочь, а сама назначила свидание с Орловским. Ты взяла его в свою коляску…

– Марианна тоже была с нами в коляске. Вот если б я взяла тебя в коляску, я непременно отправила бы ее домой, чтобы нам остаться вдвоем… О, Рауль, неужели ты поверил, что я могу обмануть тебя ради такого человека, как Орловский? Если б я любила его, разве не могла бы стать его невестой, а не твоей? Не думаешь ли ты, что я могу так быстро измениться?

– Я не думаю этого; я вообще не в состоянии думать. Я только чувствую, – возразил он печально.

– Тогда чувствуй, чувствуй, что я люблю тебя, и никого кроме тебя, сейчас и всегда!

– О, Максина! – пробормотал он. – Дурак я или умный, что позволяю себе верить твоим словам?

– Ты очень умный! – отвечала я так твердо, словно и впрямь заслужила доверие, которого требовала от него. – Если ты не будешь верить мне без всяких объяснений и оправданий, я не скажу тебе больше ничего. Но ты должен верить, хотя бы потому, что любишь меня: я читаю это в твоих глазах и благодарю Бога за это. Поэтому расскажу тебе все-все. Граф Алексей Орловский ненавидит меня за то, что я не могу и не хочу любить его, и еще за то, что люблю тебя. Он… – я умолкла на секунду. Дикая мысль вдруг блеснула в моем мозгу: не намекнуть ли Раулю, что Орловский (а не я) мог выкрасть Договор и уничтожить его? Сумей я внушить Раулю эту мысль сейчас, когда его уши открыты для моих объяснений, и он вспомнит мой намек, если пропажа обнаружится; он будет убежден, что это – чудовищная интрига со стороны Орловского… К счастью, я удержалась от этого рокового шага.

Все эти мысли пронеслись в моей голове за одну секунду; думаю, что Рауль даже не заметил паузы. И я продолжала:

– Орловский готов на все, чтобы разлучить меня с тобой. Нет такой подлости, которую он не совершил бы против нас только потому, что я трижды отвергла его домогательства! Он прислал мне в театр письмо, как только ты ушел от меня после первого антракта. И в письме заявил, что я должна уделить ему несколько минут по окончании спектакля, если не хочу нанести ужасный вред тебе, – что-то насчет твоей дипломатической карьеры. Это напугало меня, хотя я и догадывалась, что это блеф. Догадывалась, но все же не была уверена. Скажу тебе честно, дорогой Рауль, я не хотела, чтобы ты знал о нашей встрече с ним, и потому не позволила тебе проводить меня. Я надеялась, что ты не узнаешь и о том, что я разрешила графу Орловскому проехать в коляске некоторое расстояние со мной и Марианной. Я пошла на риск, и случилось то самое, чего я боялась…