– Ну вот что, малой: завтра устроим тут небольшое побоище. Держись так, чтобы я тебя видел. Будет оказия, я тебя поставлю. Но если кого убьёшь, сам будешь за это отвечать. Упекут тебя в острог, и правильно сделают!

Вечером следующего дня народ высыпал на площадь перед ночлежкой. В центр круга вышли два молодца и под крики и подтрунивание публики начали лупить друг друга.

Удача улыбнулась Кондрату. Когда поединок был окончен, когда проигравшего увели в сторону, а в центре круга остался победитель – рыжий бородатый викинг – дед, отыскав его глазами, вызвал к себе.

Публика зашумела. Оказывается, Кондрата не забыли, всем снова хотелось увидеть, как он озвереет и расправится со своим противником.

Кондрату польстило отношение зрителей. По молодости он принимал всё за чистую монету и быстро начинал думать о себе так, как ему говорили. И он загордился собой,. Старался этого не показывать, но всё же в душе начал зазнаваться.

Однако бородатый крепыш с насмешкой смотрел на молодого Кондрата и сам предвкушал быструю победу. Зрители ожидали кровавого зрелища.

Дед отошёл в сторону и дал сигнал к началу поединка. И тут Кондрат разочаровал своих поклонников. Он решил, что в этот раз надо контролировать себя. Научиться не терять разум, вести бой рассудительно. Помнил увещевания о том, что вспышки его бешенства могут плохо для него закончится. И пытался себя сдерживать. И стал проигрывать. Трудным делом оказалось держать себя в руках, иметь трезвую голову и одновременно противостоять противнику, который себя не сдерживает. Кондрат был в меньшинстве: боролся и против себя, и против него.

Зрители стали улюлюкать. Бородач, решив, что победа у него в кармане, начал издеваться над Кондратом, принялся обзывать его и делать всякие непристойные жесты. Кондрат смотрел на довольную бородатую рожу, и волна бешенства накатила на него. И он перестал сопротивляться, позволил этой волне нести его и с упоением выпустил наружу зверя, который давно уже рвался на свободу. Руки и ноги его задвигались сами собой, он смотрел на себя как во сне – со стороны. Ни страха, ни сомнений не осталось, и он делал со своим неприятелем всё, что хотел, словно тот был безвольным, набитым соломой тюфяком.

Потом как сквозь сон до него донеслось: "Стой! Хватит! Остановись!" И на этот раз сумел остановиться. Обнаружил, что в этот самый момент откручивет от своего противника голову, а тот, ухватившись руками за собственную бороду, с лицом, залитым кровью и глазами, полными ужаса, пытается удержать её на месте.

Кондрат выпустил его, он упал на землю и захрипел, приходя в себя. Публика была в восторге.

Так Кондрат начал участвовал в уличных поединках. Дед, хоть и называл его Бесякой, больше не боялся ставить в драку. Бывало, даже звал его в другие места, где устраивались поединки, выставлял его, как своего бойца, ставил на него и, кажется, неплохо зарабатывал на этом. Зарабатывал и Кондрат, а днями продолжал ходить по городу в поисках работы. Всё больше присматривался к торговым людям. Смотрел, как совершаются сделки. Стоял неподалёку, был готов подсобить. И работы у них, вроде, хватало. Но работали у них свои, чужаков не брали. Кондрата отгоняли подальше, "чтобы не мешал".

Так продолжалось, пока не появился Рябой.

Сидя на лавке под высоким крыльцом ночлежки, Кондрат как раз раздумывал, как ему быть дальше. Работу найти не удавалось. Как он заметил, устраивались, в основном, те, за кого могли замолвить слово. У Кондрата в Нижнем никого не было. И терпения подолгу насиживать какое-то одно место ему по молодости не хватало. Зато, участвуя в драках, он получал столько, сколько никогда не смог бы заработать, ворочая тяжёлые мешки. И он уже прикидывал: а нужна ли ему вообще работа?

Рябой подсел к Кондрату, узнал, как дела. Внимательно выслушал его рассуждения о том, не сделаться ли ему профессиональным уличным бойцом. С сомнением поцокал языком и высказал свои соображения:

– Это всё до поры, пока не налетишь на какого-нибудь… Покалечат тебя, тем дело и кончится. Ты, конечно, бешеный, но найдётся и на тебя управа рано или поздно. Или кто-нибудь из тех, кого ты здесь обидел, ножом пырнёт. Всяко бывает.

Кондрат задумался. Рябой, по всему видно, был человек с опытом, к его словам стоило прислушаться.

– Знаешь-ка что, – продолжал тот. – Есть у меня одно дело, полегче будет, чем здесь шишки набивать. Но такого же толка. А денег получишь куда больше.

– Что за дело? – заинтересовался Кондрат.

Рябой, глядя перед собой, задумчиво прищурился, пожевал губами, прицокнул языком.

– Да задолжал мне тут один… Я, вишь, торгую помаленьку. Не Бог весть что, но на жизнь хватает.

Кондрат с пониманием закивал головой. Он уже заметил, что Рябой был не из мужицкого сословия. Стало понятно: значит, из торговых людей.

– И вот один тут со мной не расплатился. Деньги забрал – и в бега. Надо его сегодня ночью перехватить и проучить как следует. Убежит – не сыскать его потом будет. А прощать такое нельзя, не в моих это правилах. Кто такие дела прощает, не торговать должен, а на паперти сидеть.

С этим Кондрат был согласен. К тому же он чувствовал себя обязанным Рябому. И надеялся, что тот не обманет с деньгами, как не обманул в первый раз.

Рябой, глянув на своего собеседника, тут же перешёл к сути дела:

– Сегодня вечером выйдем за заставу. Ты эту дорогу знаешь, на Ветлугу. Там же где-то и Урень твой. Он в ту сторону поедет, скорее всего ночью. Придётся подождать маленько. Я, как его увижу, сигнал дам. Подойдёшь, поможешь, если что. А может, он артачиться и не станет, сам всё отдаст. Посмотрим, как дело пойдёт. Если что, считай, что у тебя сегодня будет ещё одна драка. Только зрителей меньше, а денег больше.

– А денег сколько? – спросил Кондрат.

Рябой усмехнулся.

– Да уж побольше, чем здесь!

– А если сам всё отдаст?

– Тогда, считай, тебе повезло. Получишь свои деньги затак.

Кондрата это устраивало, и он согласно кивнул головой.

На закате задами, дворами да огородами, минуя заставу, выбрались из города. "Почему не по дороге было пойти?" – думал Кондрат. Его удивило то, насколько Рябой хорошо знал все проходы и пролазы, будто пробирался по ним каждый день.

Далеко за заставой выбрались на семёновскую дорогу. Прошли через пригород, через поля и, наконец, остановились на опушке соснового леса. Схоронились в кустах, стали ждать. Стемнело, движение на дороге почти прекратилось. Прогремел в сторону Нижнего поздний обоз. Потом следом за ним кто-то проскакал на бричке, и установилась жужжаще-стрекочущая тишина.

Кондрат отмахивался от комаров и, несмотря на волнение, клевал носом. Вдруг Рябой поднялся и сказал:

– Пойдём, поздороваемся.

Кондрат вскочил на ноги, дрёму его как рукой сняло. Выбрались из своего укрытия и Кондрат увидел, что по дороге пешим ходом движется человек. Что за человек, в темноте было не разобрать. Сердце у Кондрата заколотилось, кулаки сжались сами собой. Рябой, словно почувствовав его настроение, сказал:

– Этого бить не надо, это наш.

И, подойдя ближе, окликнул:

– Эй, здорово, Хвост!

Человек на дороге остановился, подождал, когда они подойдут. Был он тщедушным и каким-то зыбким. Всё время переминался с ноги на ногу, всё время покачивался, двигал то плечами, то ногами. Когда подошли, поручкался с Рябым и покосился на Кондрата.

– Вместо Мишки, – сказал ему Рябой. – Кондратом зовут.

Хвост протянул Кондрату руку. Кондрат пожал вялую ладонь, попытался взглянуть в бегающие глаза, но не смог поймать взгляд.

– Ну что, ты давай на ту сторону, а мы здесь подождём. Свистну, все бегом ко мне, не зевать!

Хвост согласно кивнул, сошёл с дороги и растворился в подлеске. Кондрат и Рябой ушли на свою сторону и опять устроились ждать.

– Ну вот, все в сборе, – сказал Рябой.– В этом деле лишних людей не бывает.