Она смотрела в глаза Дарин тем взглядом, который очень хорошо был знаком боевому офицеру. Так смотрят те, кто идет в свой последний, смертельный, часто бессмысленный, бой, бой, из которого не возвращаются. Те, кто уже все и навсегда решил для себя, и согласился заплатить за победу собственной жизнью. Была в этом взгляде и любовь, и решимость, и тоска, и боль, трудно описать его даже, но Дарин увидев его у дочери, тут же все поняла, поняла, что останавливать ее бессмысленно, поняла, что Ларна все равно уйдет. Она обняла девушку за плечи, и та тихо захлюпала носом у нее в объятиях. У Дарин и у самой текли слезы из глаз, когда она представляла себе предстоящие вскоре одинокие дни и ночи.

– Я буду писать, мама… – прошептала сквозь слезы Ларна. – Клянусь, буду! А когда-нибудь я вернусь…

– Я понимаю тебя, девочка моя, – также тихо ответила ей женщина. – Я тебя понимаю… Но я не отпущу тебя просто так! Мы с тобой разработаем подробный маршрут, найдем деньги, и ты поедешь, как человек! Чтобы не вздумала вновь шлюхой наниматься! Помнишь, что с тобой сотворили?!

– Помню, мама… – негромко рассмеялась Ларна. – Больше не буду наниматься… Но прошу тебя понять – ради своей цели я пойду на все, – Дарин снова внимательно посмотрела ей в глаза – девочка открывалась перед ней совершенно новыми гранями, гранями воина. «Как же я, дура старая, – укоряла себя офицер, – не разглядела в ней этой мрачной решимости, этой ожесточенности. Этого стремления к мести любой ценой… Ведь она действительно сотворит все, что угодно и даже не задумается о последствиях… С этим нужно что-то делать, но она ведь сейчас не послушает ничего и только сильнее упрется. Схожу-ка я с утра к ведьме, которая ее лечила, авось, она что-то, да подскажет…»

– Девочка моя, – с грустью сказала она Ларне, – пойми одну вещь – месть не даст тебе облегчения, она только испачкает и уничтожит твою же душу.

– Это не просто месть, мама! – снова загорелись упрямые огоньки в глазах девушки. – Для меня это не просто месть, для меня моя цель – борьба с несправедливостью, с подлостью, с жестокостью. Борьба с этими омерзительными законами, обрекающими тысячи и тысячи людей на адские муки и страшную жизнь рабов для удовольствий потом! Может быть, я и проиграю… Вероятнее всего, что проиграю. Но и сидеть на месте, наслаждаясь спокойной жизнью, я просто уже не могу после всего, что я видела и испытала! Я люблю тебя, мама, но остаться не могу, перестану уважать себя саму. Пойми меня и не осуждай…

Дарин медленно покачала головой, продолжая внимательно всматриваться в решительное лицо приемной дочери. Да, она видела в глазах девушки ту окончательную готовность, которой так боялась в людях. Женщина незаметно вздохнула, поняв, что ей не остановить этого самоубийственного порыва… Она порывисто обняла Ларну и поцеловала по очереди в оба глаза, из которых капали слезы.

– Я понимаю тебя, маленькая моя… Спасибо тебе и за тот год счастья, что ты мне дала. Я понимаю твое стремление и помогу тебе добраться до Колхрии. Хоть в дороге ты не должна попасть в беду…

Девушка прижалась к ней всем телом и, уже не стесняясь, зарыдала в голос, оплакивая тихую и счастливую жизнь под крылом приемной матери. Но она больше не могла жить этой жизнью, ибо знала, что каждый день с тысячами и тысячами несчастных проделывают то, что сотворили с ней и с Дарой. Огромное количество людей обрекают на урезание и все то, что следует за ним. В ней нарастал и нарастал гнев, вызревало что-то новое, что-то такое, чему уже тесно было в ее душе. Она еще не знала, что именно из-за этого внутреннего огня ее и назовут в свое время Госпожой Справедливости…

Утром Дарин куда-то ушла, когда Ларна еще спала без задних ног. Проснувшись, девушка на скорую руку ополоснулась, съела, что нашла готового и галопом понеслась на поиски Нарин. Ей хотелось попрощаться с ближайшей подругой, поделиться с ней тем, что скоро ей ехать на Колхрию. Теперь, когда все уже было решено, девушке стало грустно и больно. Ларне повезло – веснушчатая хитрюга еще не вылезала из постели и только сладко потягивалась. Девушка захихикала, прыгнула к ней на кровать и принялась щекотать подругу, чего та всегда боялась. Нарин возмущенно завизжала, ухватила подушку и, вскочив, начала гоняться за Ларной по комнатам. Набегавшись, девушки запыхались и вновь залезли в кровать, привычно начав хихикать и подкалывать друг дружку. Затем Ларна вдруг внимательно посмотрела в глаза Нарин, порывисто обняла ее и поцеловала в губы.

– Ты чего? – удивилась та.

– Жаль расставаться… Я же прощаться пришла…

– И куда же тебя Серый Убийца несет?

– В Серую Башню. Учиться.

– Да кто тебя туда возьмет?! – фыркнула Нарин.

– У меня направления от двух магов есть…

– Не врешь?! – даже подпрыгнула от этого известия подруга.

– Нет… – вздохнула Ларна.

– Во, повезло… – завистливо протянула Нарин. – Сколько нового увидишь…

– Ага… Жаль, что ты не ведьма. Вместе веселее было бы…

– Так я же не проверялась ни разу! – снова подпрыгнула веснушчатая егоза. – Пойдем к ведьме, я знаю тут одну неподалеку. У меня как раз и пару золотых найдется, на проверку должно хватить!

Ларна удивленно посмотрела на нее и обрадовано согласилась, надеясь, что подруга сможет поехать с ней. Как бы это было здорово, если бы ей таки не пришлось ехать на Колхрию в одиночку! А потом, может быть, рыжая сможет стать для нее и соратницей, все ведь возможно в этом мире… С Нарин было так хорошо, она самое паскудное настроение вмиг куда-то загоняла, смотришь и через несколько минут ты уже смеешься ее шуточкам и выходкам. Пока она размышляла, рыжая оторва уже успела одеться, и девушки с веселым смехом вылетели из домика Рады и понеслись по примыкающей к городской стене улице куда-то на юг. Ларна еще ни разу не бывала в этих местах и с любопытством осматривалась – ведь начались богатые виллы, и многие из них были столь причудливы, что трудно было угадать в них жилье. Они шли с полчаса, прежде чем Нарин остановилась у калитки, ведущей в большой, тенистый сад, в глубине которого виднелась небольшая белоснежная башенка, вся, как будто, сделанная из переплетающихся лиан. Окна ее были огромны, и на вершине сиял всеми цветами радуги хрустальный шар. Девушки подошли к почти незаметной, очень маленькой дверце и нерешительно постучались.

– Входите, – раздался в тишине негромкий голос.

Нарин нерешительно толкнула дверь и вошла первой, Ларна вслед за ней. Их взглядам открылась небольшая круглая комната, вся увешанная пучками сушеных лекарственных трав, сбоку была разожжена небольшая медная жаровня, и стоял монументальных размеров каменный стол. Девушек поразило огромное количество книг в жилище ведьмы – они были повсюду, создавая странный, но приятный беспорядок. Сама ведьма сидела в глубоком кресле напротив двери. Она была невысокой, полноватой, пухлощекой пожилой женщиной, только пронзительные и умные серые глаза говорили, что перед вами не торговка с рынка или посудомойка, а нечто значительно большее. Девушки поклонились ей и замерли у порога.

– Проходите. Проходите девочки, – улыбнулась им ведьма. – Вы чего-то хотели?

– Да! – сделала шаг вперед рыжая оторва, непохожая в этот момент своей нерешительностью на себя саму. – Я бы хотела провериться. А вдруг у меня дар есть… Мало ли…

– Только ты? – с иронией спросила пожилая женщина. – А твоя подружка?

Ларна тяжело вздохнула, достала из-за ворота блузы шнурок с двумя половинками медальонов и подала его ведьме со словами:

– У меня уже два направления, госпожа… В Серую Башню… Хотелось бы вместе с подругой…

– Так, так, так… – заинтересованно протянула та, внимательно изучая медальоны, затем бросила взгляд на девушку, и брови ее приподнялись. – Но с чего бы это?! Я не вижу в твоей ауре ничего необычного!

Ларна вздохнула еще тяжелее и стащила с пальца маскирующее кольцо. Глаза ведьмы тут же полезли на лоб, она задохнулась и, вскочив, принялась обходить девушку. Несколько раз она обошла вокруг Ларны, прежде чем остановилась, и покачала головой.