Согласно составленному Обществом истории русской усадьбы списку владельцев Братцева именно в 1754 году село ушло из нарышкинской семьи. Документы же свидетельствуют об ином. Авдотья и Наталья Кирилловны – девочки с портрета неизвестного художника петровских лет – не только владели родовым поместьем, но и предпочитали постоянно жить в нем. В год награждения Семена Кирилловича высокими чинами они одновременно лишились старшей своей сестры, Татьяны, бывшей замужем за генерал-адмиралом князем М. М. Голицыным, и третьей по возрасту сестры, Софьи Кирилловны, только что потерявшей мужа, барона Сергея Григорьевича Строганова, запечатленного на превосходном портрете первого русского «персонных дел мастера» Ивана Никитина. Единственным сыном последних и был Александр Сергеевич Строганов – будущий президент Академии художеств. Именно ему тетки завещали Братцево, ставшее его собственностью в 1770 году. Эта дата подтверждается надгробной надписью в московском Высокопетровском монастыре. Авдотья Кирилловна умерла первой, Наталья Кирилловна – второй, в 1770 году, и была похоронена, как и все Нарышкины, в усыпальнице семьи – трапезной церкви Боголюбской Божией Матери Высокопетровского монастыря, где уже в наши дни столько лет проходили репетиции, располагались душевые и сауны танцевального ансамбля «Березка».

Заметка в энциклопедическом словаре «Москва» называла временем появления Строгановых в Братцеве конец XVII века, то есть двадцатью с лишним годами позже, а эта неточность могла иметь принципиальное значение.

Главный, поныне существующий усадебный дом, превосходно нарисованная десятиколонная ротонда в парке, обновленный характер церкви заставляли думать об очень талантливо осуществившем их строительство зодчем. В свою очередь, имя Строгановых невольно заставляет обратиться к строителю Казанского собора и Горного института в Петербурге А. Н. Воронихину, бывшему крепостному, а может быть, и члену этой семьи. Слухи настаивали на прямой родственной связи А. С. Строганова с выдающимся архитектором. Так или иначе, связь А. С. Строганов – А. Н. Воронихин сомнению не подлежала, другое дело – связь Строганова с Братцевом. Здесь семейная хроника вносила существенные и любопытные поправки.

Молодость А. С. Строганова проходит за границей. В 1752 году отец отправляет получившего прекрасное домашнее образование девятнадцатилетнего юношу в Швейцарию для завершения обучения. Несколько лет ему читают лекции лучшие профессора Женевы. Затем он отправляется путешествовать по Италии, руководимый своей страстью к истории искусства и к коллекционированию – именно тогда было заложено основание его превосходного собрания живописи. Еще два года А. С. Строганов отдал изучению металлургии, специально занимаясь в Париже химией и физикой. Вернувшись из-за границы, он не застал в живых отца, а вскоре потерял мать. Заботу о его будущем взяла на себя императрица Елизавета Петровна, благоволившая к Строгановым. Она находит для А. С. Строганова невесту – близкую свою родственницу, дочь вице-канцлера М. И. Воронцова и своей любимой двоюродной сестры Анны Карловны Скавронской.

Но никакое высокое покровительство не могло смягчить той взаимной неприязни, которая возникает у молодой четы. После смерти Елизаветы Петровны молодая А. М. Строганова открыто становится на сторону императора Петра III, мужа будущей Екатерины II. Вскоре супруги начинают добиваться развода, который, несомненно, был бы им дан, если бы не ранняя смерть А. М. Строгановой, положившая конец неудачному браку. А. С. Строганов вскоре женился на Екатерине Петровне Трубецкой и уехал в 1770 году с молодой женой в заграничное путешествие, чтобы обосноваться в уже знакомом ему Париже.

Строгановых ожидает самый приветливый прием в Версале. Близкие отношения складываются у них и с французскими энциклопедистами, особенно с Вольтером, испытывавшим сердечную симпатию к баронессе. В преклонном возрасте она любила вспоминать обращенную к ней фразу фернейского патриарха, как звали Вольтера современники: «Ах, мадам, какой прекрасный у нас день – я видел солнце и вас!» В Париже у супругов родился их единственный сын.

Первые десять лет, что им принадлежало Братцево, Строгановых просто не было в России, но и по возвращении попасть в свою подмосковную вместе они не могли. Сразу по приезде в Петербург Екатерина Петровна без памяти, по выражению современника, влюбилась в тогдашнего фаворита самой императрицы И. Н. Римского-Корсакова, который тоже потерял голову от русской парижанки. Роман был почти сразу обнаружен. Фаворит отрешен от двора и выслан из Петербурга. Но Е. П. Строганова не пожелала расстаться с избранником своего сердца. Она бросила мужа и сына и уехала вслед за Римским-Корсаковым в Москву.

То ли невозможность вторичного возбуждения дела о разводе, то ли – и это скорее всего – нежелание стать предметом слишком шумного скандала побудили А. С. Строганова пойти во всем навстречу неверной жене. Он отдает ей в пользование свой дом в Китай-городе, в приходе церкви Ипатия Чудотворца, и село Братцево, оставляя себе из числа подмосковных сел Давыдково, Ильинское, Неданово и деревню Житаху. Между московским домом и подмосковной и замыкается отныне жизнь Е. П. Строгановой и переселившегося к ней И. Н. Римского-Корсакова. Поэтому так усиленно новая хозяйка Братцева начала заниматься его строительством.

В то время как А. С. Строганов принадлежал к числу образованнейших людей своего времени, был тонким знатоком музыки и живописи, достоинства бывшего екатерининского фаворита сводились к красивой внешности, любезности и веселому нраву. Екатерина II откровенничала в письмах к постоянному своему корреспонденту энциклопедисту Д. Гримму по поводу чрезвычайно ей понравившегося любимца: «Его следовало бы брать, как модель, всем скульпторам, живописцам; все поэты должны воспевать красоту Римского-Корсакова».

Глубоко равнодушная к музыке, императрица только для него делала исключение, утверждая, что «все – не только люди, но и животные – заслушиваются его игрою» на скрипке. Результатом этих восторгов стали подаренный Римскому-Корсакову дом на Дворцовой набережной в Петербурге, 6 тысяч душ крепостных в Могилевской губернии, 200 тысяч рублей, предоставленных фавориту якобы на путешествие, и множество жемчугов и бриллиантов, оценивавшихся примерно в 400 тысяч рублей.

М. И. Пыляев пишет в «Старой Москве» об И. Н. Римском-Корсакове: "Про него существует анекдот, что он имел у себя по примеру дворцов большую библиотеку. Когда он получил в подарок от государыни дом, бывший Васильчикова (предыдущего фаворита), то позвал к себе книгопродавца и заказал ему библиотеку для библиотечной комнаты. На вопрос же книгопродавца, сделал ли Корсаков реестр книг, которые желал бы иметь, и по какой отрасли должны быть выбраны книги, он отвечал:

– Об этом я уже не забочусь, это ваше дело; внизу должны стоять большие книги, и, чем выше, тем меньше, точно так, как у императрицы".

Помимо немалого состояния, которым располагала сама Е. П. Строганова, на устройство Братцева использовались уж и вовсе несчитанные средства И. Н. Римского-Корсакова. Ошеломленные современники наперебой рассказывали, что в Братцеве не только хозяева, но и слуги каждый день пили шампанское, а гостей за стол садилось даже в будни около восьмидесяти человек. Возможно, это и преувеличение, но Братцево действительно выделялось своей роскошью и гостеприимством.

Так или иначе, ограниченная в возможностях светской жизни, хозяйка Братцева старалась восполнять их роскошью отделки дома, в котором принимают всех сколько-нибудь примечательных русских и заезжих актеров, музыкантов. В Москве она не пропускала ни одного нового спектакля. И. М. Долгоруков в «Капище моего сердца» с особенной симпатией и уважением рисует портрет Е. П. Строгановой-Трубецкой: «Женщина характера высокого и отменно любезная, беседа ее имела что-то заманчивое, одарена многими прелестями природы, умна, мила, приятна. Любила театр, искусство, поэзию, художества с таким же огнем в семьдесят лет, как и в молодости. Была очень живого характера».