— Будь ты проклята, Айви Адамс, — он закидывает одну из моих ног себе на бедро и скользит обратно в меня.

Я стону ему в рот, и он замедляет толчки, затем берет мои руки и закидывает их за голову. Я обхватываю его другой ногой, полностью открываясь.

— Будь проклят каждый гребаный идеальный дюйм твоего тела.

Всхлипываю от его сдавленных слов, и целую в ответ, когда он скользит языком в мой рот. Толчки усиливаются. Его бедра вдавливают мое тело в землю. Я громко дышу, постанывая от того, что его тело врезается в мое.

— Лев, пожалуйста. Я так близко.

— Ты только что подвергла весь мир опасности, — говорит он, прикусывая мою губу и входя глубоко. — Ни один мужчина не застрахован от того, чтобы смотреть на тебя, ни одна женщина не защищена от того, чтобы обнажить свои когти. Ты только что неосознанно подписала им смертный приговор, маленькая воровка.

— Я умоляю тебя, — мое тело содрогается на пороге оргазма, пока борюсь, чтобы сдержать его.

— Кончай, принцесса, — рычит Лев, его собственное тело напрягается.

Он смотрит на меня, когда я вскрикиваю, киска пульсирует.

— Черт, — шипит он, мои глаза закрываются, и я извиваюсь от удовольствия под ним. Я чувствую, как напрягается его член, а затем он стонет мое имя и наполняет меня спермой.

— Никаких новых зацепок. Соломона снова видели, пока нас не было в городе, но наши ребята потеряли его в Чайнатауне.

— Он скользкий ублюдок, — бормочу я, откидываясь на спинку офисного кресла. Василий сидит напротив, пока мы просматриваем информацию, присланную этим утром. — Он здесь не просто так. Он никогда не был настолько наглым, чтобы приближаться к клубу раньше. — Соломон что-то ищет, что-то, ради чего готов выйти из тени. Это слабое место, которое могу использовать против него, но я пока не знаю, что это. — Проверьте еще раз последние три месяца, были ли какие-либо изменения в клубе: новые члены Хранилища или недовольные участники торгов, все, что может дать нам зацепку.

Стучу костяшками пальцев по столу.

— После моего последнего боя мы еще не заключили новую сделку, и с учетом того, как я свернул шею Якубу, неудивительно, что другие испугались. Может, дело в поляках, — высказываю я свое предположение.

— Если он играет за обе команды, возможно. Я попрошу ребят разобраться с этим, — отвечает Василий. — Тарун также отследил информацию от парней, которые подожгли клуб. Похоже, они встречались на причале. Я отправил туда одного из наших людей, и он думает, что сегодня вечером произойдет какая-то сделка.

Это в двух шагах отсюда.

— Пойдем, — говорю я, вставая.

Я убираю телефон в карман пиджака и беру ключи, следуя за ним из кабинета. Мы поворачиваем за угол, я обгоняю его и вижу Айви, сидящую по-турецки на диване перед телевизором. Субтитры бегут по экрану.

Я хлопаю Василия по груди, останавливая, и наблюдаю, как она делает паузу и хмурится, ее губы медленно шевелятся. Она перематывает назад, нажимает кнопку воспроизведения и произносит слова одними губами, пока говорят актеры, повторяя процесс снова, когда появляется следующий набор субтитров. Это вбивает клин в мое сердце, от того, как она борется, но видя ее старания, и улыбку, когда она читает без звука, заставляет меня улыбаться.

Телефон вибрирует в моем кармане, громко гудя о ключи, и она выключает телевизор, вскакивая, покраснев.

— Привет, — пищит она.

— Смотришь порно? — шучу я, и она закатывает глаза.

— Нет, просто девчачьи штучки, — отмахивается она.

Айви, при всей своей розовой шевелюре, — самая не девчачья женщина, которую знаю. Конечно, она миниатюрная и женственная, но она не носит макияж, и, кроме тех двух нарядов, что у нее есть, она, кажется, не особо беспокоится о том, чтобы иметь больше. Она так и не надела ничего из того, что я купил ей.

— Ты уходишь? — она кусает внутреннюю сторону щеки, пытаясь скрыть беспокойство, но вижу, как сужаются ее глаза, напрягаются плечи.

— Ненадолго. Я скоро вернусь. Если не успею, Тарун отвезет тебя в клуб на смену.

Василий отходит от нас, достает телефон и начинает набирать сообщение, вероятно, давая указания Таруну глубже копать по Соломону и отвезти Айви на работу.

Она берет подушку и прижимает ее к груди.

— А потом я вернусь в подсобку? — она сглатывает, ее глаза беспокойно бегают между мной и входной дверью.

— Зачем тебе возвращаться туда? — я наклоняю голову. Мы еще не обсуждали это, или ее место в моей жизни, но я думал, что раз уж привез ее сюда после Нью-Йорка, она понимает, что значит для меня.

— Потому что я украла у тебя.

Теперь она крадет у меня гораздо более ценные вещи — мой рассудок, мысли. Мышцы в груди странно сжимаются, но я отказываюсь признавать это прямо сейчас.

— Твой долг уплачен, Айви, — я подхожу к ней, и она медленно наклоняет шею, пока не смотрит на меня. Я обхватываю ее подбородок. — Тебе вообще не нужно работать в клубе.

Она хмурится, ее губы приоткрываются.

— Значит, я могу уйти?

Нет.

Мысль приходит мгновенно. Такая собственническая.

Мое сердце колотится по другой причине, той, которая причиняет боль. Я чертовски ненавижу это.

Сглатываю и стискиваю зубы.

— Ты этого хочешь? Уйти? — я прижимаюсь к ней, двигаясь так, чтобы она шла назад, мягко ударяясь о стену. — Есть ли место, где ты бы предпочла быть, маленькая воровка?

Она сглатывает, ее язык высовывается, чтобы облизать нижнюю губу. Она пожимает плечами, щеки пылают. Опускаю голову, не сводя с нее глаз, ожидая, что она ответит мне простым — нет.

Я провожу языком по ее пухлым губам.

— Значит, сегодня моя последняя смена в клубе? — шепчет она, теперь, похоже, неуверенно.

— Да, — шиплю, раздраженный тем, что она не дает мне желаемого ответа. Я хочу знать, собирается ли она вернуться домой после смены.

Домой.

Эта мысль сидит в моем сознании, как красивый маленький сувенир, розовый и драгоценный, как она.

Проведя большим пальцем по ее губам, она вздыхает. Я прижимаюсь своими губами в быстром, крепком поцелуе.

Ей лучше, блядь, вернуться домой.

— Босс, — зовет Василий, прижимая телефон к уху. — Движение на причале.

Инстинкт подсказывает поцеловать ее снова, но гордость держит мою спину прямо. Я киваю и поворачиваюсь, уходя. Тарун, вероятно, позже отвезет Айви на работу. Если на причале есть движение, то ночь будет насыщенной.

Я выхожу из квартиры, и через несколько минут мы едем в сторону набережной.

Василий паркуется, когда рядом с нами останавливается вторая машина, и мы спускаемся к контейнерам в дальнем конце терминала. Уже стемнело, стоит пронизывающий зимний холод. Я поднимаю ворот пальто и вытаскиваю пистолет из кобуры, пока мы обходим контейнеры уверенными, но тихими шагами. Свистит ветер, и через некоторое время мы слышим голоса. Нам требуется несколько минут, чтобы найти их.

Мы видим машину с открытым багажником, несколько мужчин в темной одежде переносят что-то, похожее на наркотики, из контейнера в багажник. Я подаю Василию сигнал рукой, чтобы он обошел с другой стороны, с двумя нашими людьми, и он кивает, указывая им следовать за ним. Я выглядываю из-за контейнера, когда парень кладет еще несколько белых кирпичей в багажник, на спине его толстовки изображен красный дракон.

Чертово бинго!

Я снова обыскиваю место происшествия в поисках Соломона, но его здесь нет. Со своего наблюдательного пункта замечаю, как Василий подтверждает количество целей, и по моей команде мы выпрыгиваем, устраивая засаду на парней.

Раздаются выстрелы, крики, и один парень бежит на меня, размахивая кулаками, как сумасшедший, хотя я наставил на него пистолет. Полагаю, он планирует пасть в бою. Легкое нажатие на спусковой крючок, и пуля толкает его назад, он падает на землю мертвым.

— Пять баллов за старания, — бормочу, глядя на труп.

Пуля попадает в контейнер рядом со мной и рикошетом пролетает мимо моей щеки. Присев, я выглядываю из-за контейнера, где водитель хаотично стреляет из окна. Я прицеливаюсь и стреляю в водителя, он оседает на сиденье. Кто-то выскакивает из-за кучи поддонов и бежит от нас.