— Позволь мне, — говорю я ему, поднимаясь на коленях.

Я обхватываю его член своими сиськами и удерживаю грудь свободной рукой, чтобы совместить их. Его член блестит от моей слюны, то исчезая, то вновь появляясь между мягкой плотью.

— Карма, — шепчет он, откидывая голову назад.

— Кончи мне на грудь, — стону я, чувствуя неприятную боль между ног. Я трахаю его до тех пор, пока горячая сперма не покрывает мою кожу. Когда я отпускаю грудь и сажусь, капельки растекаются и обволакивают изгибы моих сосков.

— Ты выглядишь так охуительно с сиськами, покрытыми моей спермой, — Нокс удовлетворенно выдыхает, когда его член касается его обнаженного живота. Он снимает рубашку и вытирает меня ею, после этого наклоняется вперед и захватывает мой рот. — Хорошая, блядь, девочка.

Я внутренне приободряюсь от его похвалы, но стараюсь сохранить на лице безразличное выражение. Мое тело может и реагирует на него, но мне стоит оставаться в здравом уме. Он всё еще один из них, а я до сих пор не знаю, могу ли я ему доверять.

Мокрые волосы прилипают к моей шее и лбу, кровавая вода стекает по телу. Насадка для душа у Эллистер намного лучше моей, и я расслабляюсь в тепле, пока вода смывает красный цвет с моей кожи.

Я прикасаюсь рукой к заклеенной пластырем ране на боку. Марк, блядь, ударил меня ножом. Эллистер хотела, чтобы я отправился в больницу, но я ни в коем случаи не могу этого сделать. «Исход» глубоко укоренился в этом городе. Вероятно, даже в этом штате. Если я пойду в больницу, то уже не выйду оттуда живым. В конце концов она сдалась и послушалась, когда я сказал использовать специальный клей для ран. Это то, что я применял для лечения различных ран, когда десять лет назад проходил «дружеское» посвящение в «Исход».

Я не умер тогда, и не умру сейчас, но я сделал всё, чтобы Эллистер так подумала. Это был единственный способ заставить ее губы оказаться на моем члене. И кроме того, я действительно мог умереть.

По крайней мере, я бы отправился в Ад, с ощущением ее идеального рта и фантастических сисек на моем члене.

Я откидываю голову к стене и позволяю этому образу повторятся в моей голове, как чертовски красивый фильм. Ее полные губы вокруг моего члена были просто божественны, но то, что она сделала дальше, было чем-то большим. Неземным. У нее не большие сиськи, но это не имело значения, поскольку она обвила руками свое тело и сжала их вместе так, что ее идеальные округлости сжимали в тиски мой член.

Не думаю, что раньше какая-либо женщина доставляла мне такое удовольствие, я знаю, это звучит жалко, но даже трахая тыльную сторону ее гребанных колен, я бы кончил так, как ни с одним другим человеком, с которым когда-либо был.

Потому что это она.

Мысль о том, как моя сперма стекает по ее груди и блестит на сосках, заставляет меня снова кончить. Я стону, обхватывая ноющий член рукой, когда ладонь задевает пирсинг. Я представляю, как она выглядела, доставляя мне удовольствие, и это всё, что нужно, чтобы испытать оргазм.

Я кончаю на стену в душе, и моя сперма стекает по кафелю, прежде чем смешаться с водой и исчезнуть в отверстии канализации. Отодвинув член в сторону, я осматриваю свои яйца. Две дырочки сейчас уже немного затянулись, и, к счастью, она не задела мои великолепные яички.

Нет смысла зацикливаться на ком-то, кто пригвоздил мою мошонку к полу, но в Эллистер что-то есть. Она такая сильная несмотря на то, что ее избивали и унижали. Она напоминает мне животных в цирке — льва, тигра или слона. Звери, которые могли бы разорвать человека на части, если бы захотели, но они этого не делают. Они сидят там, сдерживая свои силы, и слушают команды какого-то засранца. Их дрессируют жалящим ударам кнута и жестокими словами, пока не заставят подчиниться. Но они никогда не теряют способности убивать. Они никогда не становятся ручными. Их просто контролируют.

Крик пронзает воздух и доносится до ванной, я не могу не задаться вопросом, каким ужасным пыткам она подвергает мужчину, который так радикально изменил ее жизнь. Человека, который заставил ее похитить и пытать меня.

Я улыбаюсь, слушая, как мелодия звучит снова. Это прекрасная композиция, которую я ненавидел слушать, когда мои собственные руки исполняли ее. Но Карма даже мои собственные крики заставляла звучать как музыкальный шедевр.

Желая услышать ее мелодию, я поспешно выхожу из душа и одеваюсь.

Его вопли — музыка для моих ушей. Они заглушают крики моего отца в моей голове — человека, которого этот придурок замучил до смерти. Я снова опускаю молоток и вгоняю гвоздь в его другую руку. Шляпка гвоздя оказывается на одном уровне с его кожей и пригвождает его к стене. Он опять кричит, его рта не видно за ужасающей маской золотого жирафа. Одной из последних вещей, которые видел мой отец.

Кроме того, что я пыталась, — и потерпела неудачу, — спасти его.

— Ты помнишь его? — спрашиваю я.

— Кого? — кричит мужчина, изо рта у него брызжет слюна.

— Ты прибил ему руки, вот так.

Я еще раз ударяю молотком по гвоздю, зажимая его мышцы и плоть между гипсокартоном и металлом.

— Я ни хера не делал! — кричит он.

Я поворачиваюсь, выхожу из комнаты и хватаю с тумбочки фотографию отца. Вернувшись в гостевую спальню, я тычу ей ему в лицо. Фотография того времени, когда мой отец улыбался и был счастлив рядом со мной. Я тоже была счастлива. До того, как всё случилось.

— Не узнаешь? — спрашиваю я.

— Иди на хуй! — шипит он. — И ты тоже, Нокс.

Я оборачиваюсь и вижу в дверях Нокса. По моим щекам разливается жар, когда я понимаю, что он видит меня в наихудшем состоянии из возможных. Моя грудь поднимается и опускается, когда адреналин наполняет мое тело, и я уверена, что мои глаза совершенно безумные. Я не понимаю, почему у меня возникла неуверенность в себе из-за моего дикого вида. Нокс уже видел меня такой. Он был на его месте.

— В целом мире не хватит пыток, чтобы этот человек испытал ту боль, которую заслуживает, — говорю я Ноксу. На самом деле, это не так. Каждый ноготь словно соскабливает с меня жажду мести. Я как будто чищу морковку, и с каждым движением лезвия снимается тончайшая кожица.

— За что? — спрашивает мужчина Нокса. — Мы приняли тебя и…

— Я не хотел, чтобы меня принимали. Мне было хорошо там, где я был. Как и ее отец, я оказался не в том месте и не в то время.

— Ты труп, Нокс, — говорит мужчина. — Ты ведь знаешь это, да?

— Я в курсе, — бесстрастно отвечает он. — И ты тоже.

— Она не одна из нас, — бормочет мужчина.

— И я больше не один из вас, — говорит Нокс.

Мои глаза пылают огнем. Они оба являются частью одной и той же темной системы. Иногда об этом легко забыть, и напоминание всегда причиняет боль. Тем более теперь, когда я поняла, что я влюбилась в Нокса.

С криком я забивая по четыре гвоздя в каждую вытянутую руку Марка. Он визжит до хрипоты, но я продолжаю. Я вбиваю один ему через штаны прямо в пах. Его голос затихает, а крики растворяются в болезненной тишине.

Нокс задыхается позади меня. Если кто-то и может понять, какую боль испытывает этот засранец, — так это он.

Наконец я забиваю гвоздь ему в лоб точно так же, как он сделал с моим отцом. Его умоляющий шепот превращается в несвязную речь, а глаза закатываются. Его жуткий вид пугает меня. Как ни странно, он в сознании, но с металлом, пронзающим его череп. Мой отец тоже бредил, когда умирал, но, всё равно, смог произнести два слова, которые помогли мне найти его убийцу.

Я поворачиваюсь к Ноксу и иду к нему, пока он не врезается спиной в стену, а его серые глаза не фокусируются на мне. Моя рука опускается к его брюкам спереди, сжимая его сквозь ткань.

— Сейчас не время, Карма, — шепчет он.

К сожалению, я не в том ментальном пространстве, чтобы принять ответ «нет».

— Тебе нужно прикончить его, — говорит он, отдергивая мою руку.