Она смотрит на меня сверху вниз, сейчас я нахожусь полностью в ее власти и она точно это знает. Это пиздец возбуждает.

Перестань думать, что она горячая. Она похитила тебя.

Она бы восхитительно смотрелась связанной на полу. Голая. Ее узкая маленькая киска отлично бы сочеталась с полом из старой древесины. Возможно, после этого она бы оставила дерево влажным и блестящим. Что ж, эта мысль решает мою проблему с вялым членом. Лучше бы это не происходило.

Я прикрыл рукой эрекцию. Она не выглядит заинтересованной в моем стояке.

— Чего ты хочешь, Карма? — спрашиваю я, поднимая на нее суровый взгляд. — Почему бы тебе не назвать мне свое настоящее имя? Я знаю, что ты узнала меня, потому что я узнал тебя.

— Я не собираюсь ничего рассказывать тебе о себе.

— Тот небольшой спектакль на парковке показал мне достаточно, чтобы понять, что ты позволяешь какому-то мудаку, который тебя не заслуживает, втянуть тебя в это…

— Он ни к чему меня не принуждал. Это мой выбор. Я ценю то, что ты сделал на парковке и что ты не застрелил меня, когда у тебя была такая возможность, но это ничего не меняет.

— Не заставляй меня сожалеть о том, что оставил тебя в живых. Чего. Ты. Хочешь? — я уже начинаю терять терпение.

— Я хочу, чтобы ты выложил все подробности по поводу этого, — она указывает на маску черного волка, лежащую поверх моей одежды.

Но я не могу дать ей то, чего она хочет. Эта информация хорошо защищена. Любой, кто распространяется по поводу «Исхода», сразу попадает в список подобный моему.

Мой список.

Я снова смотрю на свою одежду. Где он? Что она успела увидеть? Хотел бы я сказать ей, что я всего лишь пешка, не больше и не меньше, но из-за этого списка с его зачеркнутыми кровью именами, я буду казаться не тем, кто я есть на самом деле.

— Я не могу, — говорю я.

Она подходит, поднимает ногу и наступает на мой член и яйца.

— А сейчас?

Я открываю рот в беззвучном крике, когда боль пронзает мои колени и, кажется, проникает в каждую мышцу моего тела.

— Нет, — задыхаюсь я.

Она крутит стопой.

— Мне плевать, если я раздавлю твой член.

— Я думаю, что не плевать… Учитывая, как ты на него смотришь.

— Пошел ты.

Она давит на мою плоть пяткой, попадая в самую чувствительную часть моего тела.

Ебать, это пиздец больно.

— Я не знаю, что я тебе сделал, но ты можешь не вымещать это на моем члене? — я сжимаю ее лодыжку свободной рукой, чтобы снять давление со своих причиндалов. — Девочка, мы можем не делать этого?

— Ой, тебе больно?

— Послушай, у меня дома сын. Ты должна меня отпустить, — говорю я. Пити — мой сын. Я бы сжег мир ради этого кролика.

— Мне всё равно.

Наконец она убирает ногу от моего члена, что, к сожалению, причиняет еще большую боль, потому что у меня стояк. Из-за нее. Так по-идиотски, — у меня стоит на нее. Там, где был ее каблук, остался отпечаток.

— Так ты действительно не собираешься говорить? — спрашивает она. — Дальше будет только хуже.

Я и мой член оба хотели бы всё рассказать, но, если я скажу ей что-нибудь, нам всем конец. Из «Исхода» пошлют кого-нибудь вроде меня, чтобы отправить всех нас на тот свет.

— Нет, я не могу.

Разочарованный выдох срывается с ее полных губ. Когда она делает шаг назад и касается лица тыльной стороной ладони, ее макияж размазывается. Под правым глазом у нее начинает проступать синяк.

— Откуда этот синяк? — спрашиваю я, пытаясь отвлечь ее внимание от себя.

Ее губы напрягаются.

— Ниоткуда.

— Ну, откуда-то он взялся. Он снова тебя ударил?

— Ты не можешь задавать мне вопросы! Так не пойдет! — кричит она.

Эй, я сказал то же самое. Так быть не должно. Она должна быть мертва, мать ее. Или, что еще лучше, она должна быть моим подарком на вечеринке. Она выглядела бы прелестно, умоляя сохранить ей жизнь.

Честно говоря, эта девушка выглядела бы красиво, делая что угодно. С темными волосами, собранными в неряшливый хвост, она выглядит так элегантно и небрежно, но при этом чертовски сексуально. Она выглядит так, словно готова убить меня с улыбкой на лице. Возможно, предварительно отрезав мой член. Кто знает, на что способна эта извращенная сучка.

— Слушай, просто отпусти меня. У меня вечеринка, которую я ни в коем случае не могу пропустить, — напрягаюсь и смотрю на цифровые часы под телевизором. — Через четыре часа.

— Вечеринка? Ебанная вечеринка! — говорит она со злым смехом. — Для тебя это всего лишь ночь вечеринки?

— Для многих людей помимо меня. Вот чего ты, похоже, не понимаешь. Я всего лишь винтик в огромной системе, Карма.

— Перестань меня так называть.

— Так ты сказала моему другу, разве нет? — спрашиваю я.

Но был ли Адам действительно моим другом? Нет, он больше был похож на моего дрессировщика.

— «Зови меня Кармой», — повторяю ее слова, и она смотрит на меня так, словно хочет снова станцевать чечетку на моих яйцах.

— Просто подожди, Нокс.

Она называет меня по имени, которое Адам использовал, как идиот. Я собираюсь возразить, что это не мое настоящее имя, но затем смотрю на свои выброшенные штаны и понимаю, что мое удостоверение личности, вероятно, у нее. Мы должны оставлять документы дома, так что я облажался.

— Чего конкретно мне ждать? — спрашиваю я.

— Своей Кармы.

Снова накачав его наркотиками, я возвращаюсь в свою спальню, чтобы прийти в себя. На кровати лежит белый плюшевый кролик. Одно из его глазных яблок висит буквально на ниточке, шерсть грязная и ободранная, но он успокаивал меня больше раз, чем я могу сосчитать. Это был подарок моего отца.

Я смотрю на себя в зеркало и наношу консилер на щеку и вокруг глаз. Синяки быстро исчезают под толстым слоем маскировки. Рука аккуратно скользит по синякам, спрятанным под одеждой.

Не могу поверить, что этот парень смог заметить их на моем лице. И как он смеет об этом спрашивать? Это не его дело. Это никого не касается, кроме меня и Сэма.

Я качаю головой, потому что мы втянули его в наши разборки, когда ссорились на публике. Сэм втянул его в наши личные проблемы, когда снова решил меня ударить. Впервые свидетелем насилия был еще кто-то, а это значит, что ситуация обостряется. Сэму теперь всё равно, если кто-то увидит, как он меня бьет.

Еще раз проведя по коже, я преодолеваю свою слабость. Ноксу не следовало смотреть на меня с жалостью, особенно когда он не мог уделить ни капли жалости умирающему человеку. Он явно привык к страданиям, поэтому не должен смотреть на меня так, будто я нуждаюсь в чьей-то помощи.

Мне не нужна помощь ни от кого, и уж тем более от него. Сэм всегда вымещал на мне свое недовольство, хотя никогда раньше до такого ужаса не доходило. Когда он меня бьет, я хочу уйти от него, но потом Сэм, которого я знала раньше, возвращается, убаюкивает меня и говорит, что сожалеет и обещает никогда так не делать. Потом всё повторяется снова.

Однако без него я бы не смогла приковать Нокса цепью в гостевой спальне. Я отчаянно нуждаюсь получить от него нужную информацию, и это мой единственный шанс.

Я заплетаю волосы в пучок и направляюсь в комнату для гостей. Рядом с ним стоит опрокинутая кружка, из которой немного жидкости вытекло на деревянные половицы. Мои глаза скользят по его обнаженному телу. Накаченные мышцы перекатываются под его кожей, а его вялый член упирается в ногу. Даже в вялом состоянии он выглядит впечатляюще, особенно когда я замечаю две пары черных металлических шариков примерно на три четверти длины его члена. Я никогда в жизни не видела мужчину с проколотым членом, не говоря уже о двух пирсингах.

Схватив кувшин, который дал ему Сэм, чтобы справлять нужду, я опорожняю его в ванной, а затем ставлю рядом с ним. Взяв с комода молоток и гвозди, я становлюсь перед ним на колени. Его голова низко опущена, пухлые губы расслабленно сжаты. Темные волосы падают ему на лицо, а призрачные серые глаза прячутся за закрытыми веками.