Прошла неделя-другая, Рита не появлялась, ее мобильник молчал. Павлина начала нервничать, как следствие – скачки давления, а тут еще передача по телевизору о том, как кидают с квартирами доверчивых стариков. Наконец прозвенел долгожданный звонок от родственного риелтора.

– Завтра с утра приезжаю, ждите, – коротко бросила Рита и повесила трубку.

Павлина очень плохо спала, впрочем, это даже сном не назовешь – так, поверхностное скольжение по ночным кошмарам. Тамара измерила сестре давление: сто шестьдесят на сто десять. Она покачала головой, но ничего не сказала – более бездарной сиделки трудно себе представить.

Гости прибыли в районе трех часов дня. Рита привезла с собой незнакомого мужчину (того самого, что сидел в ресторане и договаривался насчет аванса).

– Познакомьтесь, это Виктор Романович, прораб. Он руководил работами в вашей квартире. Ремонтик, я вам скажу, просто загляденье.

Старушка почти враждебно взглянула на мужчину:

– Что-то вы долго.

Тот старался выглядеть бодрячком:

– Старались как могли. Сами понимаете, за одно возьмешься, другое появится…

Ничего понимать, а тем более вникать в суть дела Павлина не желала. Ее даже не интересовало, с каких денег прораб и его команда получали вознаграждение. В голове еще сидела память о депутатском прошлом: бесплатных поездках в санаторий, ремонтах за государственный счет…

Невестка сестры выкладывала на стол гостинцы, женщина весело щебетала:

– Дождались, Павлина Георгиевна, ремонт почти закончен, через пару деньков можно вселяться. Я и приехала затем. Чтобы отметить, ну… и бумажки насчет ремонта подписать.

Хозяйка насторожилась:

– Какие бумажки?

– Да ерунда, формальности, по поводу оплаты строителям…

– У меня нет больше денег!..

Она сказала это твердым, не терпящим возражения голосом, как центурион, отдающий приказы своей центурии. В тот момент старушка вспомнила о припрятанных пяти тысячах евро и еще как минимум десяти, накопленных суровой аскезой.

Рита всплеснула руками:

– Что вы, тетя Павлина, какие деньги?! Бумажки нужны для отчета в риелторскую фирму.

Сели за стол, но на этот раз Рита не дала припрятать принесенные продукты. Отдала только мясо, якобы для жарки. Она достала бутылку вина и легкую закуску: овощи, фрукты, оливки, колбасу в нарезке, сыр. Хозяйка расщедрилась на бокалы и тарелки с желтыми пятнами от старости.

Рита делано удивилась:

– А почему только три?

– Я плохо себя чувствую.

– Ну ладно, тогда томатный сок. Натуральный, без консервантов.

Рита хорошо знала, что Павлина никогда от него не откажется. Она налила полную чашку красного напитка.

– Выпьем за удачную покупку квартиры. Кто-кто, а вы, тетя Павлина, ее заслужили.

Лицо старушки покраснело – не то от удовольствия, не то от высокого давления. Она осушила свою чашку с соком и тут же налила другую. Мужчина опасливо покосился на Риту. Потом чуть наклонился к ней и прошептал:

– Не больше трехсот граммов, иначе – перебор.

Рита воскликнула:

– Я вот тут фотографии ремонта принесла. Хотите посмотреть?

Павлина отвлеклась от сока, как голодная дворняга от своей кости, к которой приближался бульдог.

Рита принялась рыться в сумочке. Прошла минута, другая.

– Куда же я их положила…

Мужчина внимательно наблюдал за хозяйкой дома. Внезапно она вздрогнула, глаза подернулись дымкой. По резко изменившейся ауре я понял, что она испытывала. Страшнейшая головная боль иглой пронзила голову, уши словно забили ватой, зрачки съехали вправо, рот приоткрылся, длинная, красная от сока слюна прочертила траекторию по подбородку, лицо приобрело бардовый оттенок. Павлина издала нечленораздельный звук и стала заваливаться на бок. В комнате распространился острый запах мочи. Мужчина едва успел вскочить со своего места и поддержать обмякшее тело:

– Скорее! Помогите!..

Павлину дотащили до кровати. Она пыталась что-то сказать, но получалось только «меа… мео…» Затем потеряла сознание.

В ближайшие сорок минут все присутствующие делали что угодно, только не оказывали необходимую помощь, причем гости – сознательно, сестра находилась в ступоре. Мужчина зачем-то принялся мерить давление, Рита меняла мокрые повязки на лбу. А время шло. Наконец вызвали «скорую». Поскольку дело происходило на даче, то к пожилой пациентке ехали час сорок. Таким образом, время первой помощи было безвозвратно упущено. Фельдшерская бригада оказалась хорошая. Ребята честно старались помочь.

Исходя из собственного опыта, парень прекрасно понимал, что жить ей осталось всего ничего, но по инерции приговаривал:

– Ничего, все будет нормально. Вон, Уинстон Черчилль перенес инсульт в пожилом возрасте. После этого снова стал премьер-министром Великобритании… Сейчас укольчик сделаем, немного отдохнете, а завтра утром как огурчик встанете.

Потенциальный «огурчик» смотрел на врача полубезумным взглядом в тщетных попытках расшифровать хоть одно слово. Обширное поражение коры левого полушария головного мозга захватило зону Вернике и Брока. Старушка не могла не только говорить, но и понимать чужую речь. Веки отяжелели, и Павлина погрузилась в сон.

Рита озабоченно спросила:

– Доктор, что с ней?

– Сочувствую. По клинической картине похоже на геморрагический инсульт. Правосторонний гемипарез, афазия…

Врач мог бы сказать проще: все, ребята, вешайтесь! В лучшем случае – частичный паралич, нарушение речи… Но он щадил чувства втайне ликующих родственников, объясняя состояние чисто медицинскими терминами.

– Гипертонией страдала?

– Да.

– Типичный случай. Ну что, надо везти…

Врач сделал паузу. Обычно родственники выражали желание ехать вместе (что не разрешалось) или отвезти старушку в хорошую больницу. И тот и другой вариант стоили денег.

Рита отвела мужчину в сторонку. Разговор не мог слышать никто, кроме меня, конечно, но астральные сущности – не в счет.

Все вышло так – не подкопаешься. Внешне – никакого криминала. Обычный ужин в кругу семьи, внезапный удар. От этого и те, кто помоложе, умирают.

В областной больничке Павлину положили в коридор, где она тихо скончалась на третий день, так и не дождавшись надлежащего медицинского ухода. Кот Чедер перешел к сестре Павлины. Он, наверное, и разницы не заметил…

Жалел ли я соседку? Скорее, нет. После того что она со мной сделала, угрызений совести не испытывал. Да и с какой стати? Пусть я способствовал забывчивости бизнесмена, но барсетку-то украла она.

Принято считать, что все в жизни спето, сказано, написано. Каждый последующий лишь повторяет предыдущего – по третьему, четвертому, пятому, энному кругу. А вот и нет. С каждым новым рождением начинается уникальный роман души с собственным телом. В десятилетнем возрасте я понял, что зависим. В тот день умерла моя любимая крыса по кличке Шура. Мир перевернулся, горе от утраты затмило все его хорошие стороны. Из меня словно вынули кусочек души, осталась пустота, ее надлежало заполнить. К счастью, в доме появился кот.

Размышления над бренностью жизни привели меня к идее тотальной зависимости как неотъемлемой части существования подавляющего числа людей. И я принадлежал к их числу. Удивительно, но со временем привязанностей не стало меньше. Менялись их структура, вектор, уровень сложности – такие большие и маленькие мозговые программки, тесно взаимосвязанные между собой и превращающие жизнь в цепочку стереотипных поступков.

Я зависел – от женщин, секса, Макса, телефонных звонков, хорошего коньяка, необходимости ежедневно получать тупую информацию, пережеванную незримыми властителями умов, – от десятков разных вещей, без которых жизнь казалась скудной и неполноценной. А сколько энергии уходило на бесплотную борьбу с нежелательными привычками!

Я знавал людей, которые подчиняли одной зависимости – алкоголю или наркотикам – все остальные. Если человека вообще избавить от зависимости, что от него останется? Уравновешенность, кристальная ясность ума, кипучая энергия? Получится какой-то другой вид.