В дневное время кладбище производило вполне мирное впечатление. По аллее вдоль могил проходили старушки, выгуливавшие своих собачек, рабочие с угрюмым видом катили свои тачки. Двигались мы как-то странно, но чуть позже я сообразил: маршрут в точности совпадал с очертаниями узла Исиды. Сначала шли прямо, потом обозначили горизонтальную перекладину, то есть свернули влево, затем повернули назад, вернулись в исходную точку и сделали круг между могилок. В геометрическом центре – там, где горизонтальная прямая совпадала с началом кольцевого маршрута, находился черный крест метра три в высоту.

Мне стало не по себе. Если до этого я бродил по кладбищу под воздействием философских размышлений, то сейчас здесь веяло какой-то жутью, мне показалось, что даже птицы умолкли. Над этим местом витала черная энергетика. Неспроста сюда тянуло всех этих готов…

Слон словно прочитал мои мысли. Он кивнул в сторону зловещего памятника:

– Наше место…

– Я так и понял.

– Тут есть одна фишка. Надо подойти к кресту, обхватить, прижать к нему ладони и посмотреть вверх.

– И что будет?

– Увидишь.

Смотреть особо не хотелось, но спасовать перед парнем в присутствии Кристи означало упасть в собственных глазах. Как чувствовал, не хотелось мне трогать этот крест. Те двое притихли. Оглянулся, нет ли где случайных прохожих, прикоснулся к кресту и… уловил слабую вибрацию. Или мне почудилось? Потом заставил себя открыть глаза и посмотреть вверх…

Я существовал в обоих мирах, внешнем и внутреннем. Последовательность событий приобрела дискретный и хаотический характер. Крест нависал надо мной, черный, зловещий, раскачивающийся, готовый в любую секунду раздавить меня, как клопа.

В поле моего зрения внезапно выросли фигуры людей. Сотни, тысячи мужчин, женщин, детей. Они безмолвно стояли рядом со своими могилами, но при всей бесплотности фигур их лица казались ужасающе реальными, словно живые головы прилепили к компьютерной 3D-анимации. Глаза, губы, волосы шевелились. Слух уловил звуки, вернее, тихий шелест, словно листья трепетали на ветру. Они говорили… Слова звучали, как некие осмысленные конструкты, но их смысл не доходил до сознания, наверное, так слышат речь младенцы или больные афазией, только без этого пронзительного ужаса, пригвоздившего меня к месту.

Крест вибрировал под моими ладонями, собираясь взмыть в небо, словно ракета. Я чувствовал, что еще немного, и он придавит меня всей своей тяжестью. Нет, не просто придавит, а утрамбует в сырую землю, превратившись в мое надгробие…

На мгновение я увидел картинку, как бы со стороны, как тогда в кресле Макса. Узнал самого себя, прижавшегося к кресту, выражение растерянности на лице Кристи, кривую усмешку, растянувшую губы Слона.

Перспектива удалялась, я поднимался все выше, фигурки становились все меньше, вот уже и кладбище превратилось в зеленый неправильный многоугольник…

Кто-то тряс меня за плечо:

– Влад, очнись! Что с тобой?!

Кристи побелела от страха. Первый раз я видел ее такой испуганной. Я обнаружил, что сижу на скамейке. Слон с Кристи держали меня с двух сторон за плечи, чтобы я не свалился.

– Что произошло?

– Нехило тебя колбасило, – ответил Слон. – Ты что, крэйзи?

– В смысле?

– Ну, психически больной.

– Нет, я доктор…

Слон кивнул. Похоже, он не очень различал эти понятия. Мне захотелось побыстрее свалить от этого места.

– Пиво еще осталось?

Он протянул банку. Алкоголь стряхнул остатки наваждения и придал способность двигаться. Ноги походили на две ватные культяпки – свидетельство мощного выброса адреналина, но голова, как ни странно, была ясной. Спустя полчаса мы вновь очутились под гостеприимной крышей дома на кладбище.

До концерта оставалось часа четыре. Я решил вздремнуть, оставив Кристи и околокладбищенского жителя наслаждаться обществом друг друга, благо истинным готам всегда есть о чем поговорить. К примеру, о Кафке, Майринке, Лавкрафте – обо всех этих певцах великой человеческой депрессии.

Проснулся я в прекрасном самочувствии – странно, но после «замыканий» я всегда чувствовал себя гораздо лучше, чем накануне. Кристи дремала в кресле, Слон приканчивал вторую упаковку и еле лыко вязал. Похоже, он даже не заметил, как мы спустя десять минут покинули его «уютное кладбищенское гнездышко».

Подобные концерты редко сопровождаются броской рекламой – избранные в ней просто не нуждаются. Вся готическая тусовка и без того знала, что в Питер нагрянут «горячие финские парни». Изначально выступление планировалось провести в клубе, но за несколько дней почему-то переиграли и решили, что концерт пройдет в одном из городских ДК.

Не помню точно название команды, но по европейским меркам группа была достаточно раскрученной. Мы подъехали за час до начала. Стайка юных созданий толкалась у касс. Если бы не связи Кристи, вряд ли мы так легко прошли бы через служебный вход.

Пока мы разогревались коньячком, по тусовке прошелестел слух, что разогревающая группа с карликовой известностью, опасаясь окончательно добить себя, трусливо бросила якорь в каком-то кабаке и выступать не будет. Получалось, что ждать придется дольше. Не беда, я чувствовал себя прекрасно, коньячок шел гладко, а одной группой больше-меньше – не суть важно.

Толпа – человек тысяча, а может, все полторы (явно больше посадочных мест) – гудела в предвкушении шоу. Вокруг все те же экстравагантные черные одежды, все тот же готический мейк-ап, но соотношение девиц к парням – десять к одному. Это радовало. С некоторых пор гот-мужики меня раздражали.

Наконец прозвенел звонок, фанаты рванулись в оркестровую яму. Мы расположились в ВИП-ложе почти сбоку от сцены. Внезапно свет погас, мощный пучок выхватил из темноты пятерых участников группы. Покорители девичьих сердец выскочили на сцену, окутанные клубами дыма. Мощный гитарный рифф подавил оглушительный визг. Ребята пустились с места в карьер – со своего ударного хита. Я понял, почему сбежали «разогревалыцики» – финские парни, кайфующие от собственной музыки, могли поднять на ноги паралитика. Этакий готический рок-н-ролл в очень приличном исполнении. Тощий вокалист шустро бегал по сцене, ударник бился в конвульсиях, гитаристы выдавали залихватские риффы. Ребята умели хватать за живое.

Программа мне понравилась: добротная, составленная из одних хитов, заряженная мощным драйвом. Девки словно взбесились – особо энергичные лезли на сцену, их отпихивали секьюрити. Моя Кристи давно убежала куда-то к сцене, найти ее не представлялось возможным. Я прорвался к выходу, чтобы купить пивка. По коридорам бродили мрачные личности, по большей части мужеского пола. Пришлось отстоять в очереди. Наконец вожделенный бокал охладил разгоряченную ладонь. Пристроившись в уголке, я решил принести пару-тройку финских песен в жертву. Увы, выпить в одиночестве не вышло.

– Хай, Док.

Еще не оборачиваясь, я мысленно выматерился. Я узнал его по голосу, вернее, по манере слегка гнусавить, протягивая окончания. Надо же, этот хренов андрогин как будто подстерегал мое блаженное выстраданное состояние, чтобы безжалостно его испоганить.

– Привет от хайдука.

Он и ухом не повел. Уселся рядом со своей банкой какого-то дешевого лонг-дринка.

– Как говорится, «аут бене, аут нихиль».[8] Эти чухонцы мне больше нравились, когда лабали заводной глэм-рок с панковским оттенком. Правда, тогда их мало кто знал…

– Моя точно не знала. А почему чухонцы? Выглядят они покруче тебя.

Я решил отогнать его хамством, но не получилось. Дэн терпеливо объяснил:

– Чухонцы – в смысле, финны.

Надо бы блеснуть латынью:

– Понятно, но, вообще говоря, еще Плиний Младший как-то заметил: «Де густибус нон эст диспутантум».[9] Кстати, они еще долго зажигать будут?