— Ты что! Нет. И не увидят сегодня. Зато они спрашивают про «тётю Любочку». Всё просят не сажать её в тюрьму и твердят, что это они её попросили их забрать. Вот так.

— М-да…

— Уж да. Слушай, — она вдруг посмотрела на него и спросила: — Когда всё это закончится, ты не хочешь немного выпить со мной?

— Что выпить? Кофе? — усмехнулся он.

— Можно и кофе, — легко согласилась Анна.

— Хорошо. Только я пью чай.

— Ладно, пусть будет чай. Тогда я тебе позвоню, как закончу.

— Ты имеешь в виду, сегодня?

Анна кивнула:

— Ну да, а чего тянуть. Так как насчёт сегодня, если только не начнётся завтра? — она помолчала и улыбнулась: — Я решила сама сделать первый шаг. Что скажешь?

Максим вздохнул, глянул в сторону, собираясь с мыслями. Заметил, что Мергарину уже куда-то увезли. Ещё раз вздохнул, разозлился — да что он мнется как девка?

— Да, здорово.

Максим подумал: ну вот, всё как-то само собой решилось, намечается свидание. Анна не самый плохой вариант, кстати. Чего ему ещё надо?

На крыльцо вагончика вышел Панюшин Егор, помахал ему. Когда-то давно они учились вместе на юридическом, только Егор остался в Нижнем и стал следователем, а он, Максим, всё ещё болтается на должности участкового в родном Кайбушке.

— Макс! Пошли со мной, поучаствуешь в допросе! Тебе полезно, а мне помощь не помешает.

— Мергарину хочешь потрясти? — уточнил Максим.

— Ну а кого ещё? Детей что ли? Хотя я бы лучше эту вот допросил, — и усмехнувшись, он указал на Анну, которая шла куда-то.

На этот выпад Максим ничего не сказал.

— Ты как-то странно среагировал, когда я про ту длинноногую сказал, — заметил Егор. — Вернее, совсем не среагировал. Твоя знакомая что ли? Прости, если что не так. Сегодня всё наперекосяк, никто ни за что не отвечает, все ведомства собрались в вашем тихом болоте.

Максим только пожал плечами.

— А ты вообще её знаешь, эту вашу Мергарину? Она какая была? Может связи были странные, или что?

— Ничего такого. Обыкновенная, нормальная. Работала медсестрой.

Они заняли тесный отсек переговорной и вскоре конвоир привел Мергарину. Она вполне двигалась сама, смотрела перед собой, отрешенно, но больной не выглядела, только измотанной до предела.

— Наручники снимите, — попросил Егор. В глазах у него горели огоньки — взял след, как в годы учёбы. Он навалился грудью на стол, так что его лицо застыло напротив Любови. Несколько секунд сверлил её взглядом. Потом отодвинулся:

— Ну, давай, колись. Что хотела сделать с детьми? Убить, или продать? Тебя кто научил? Голоса нашептали? Или любовник?

Любовь молчала, даже бровь не дрогнула.

— Думаешь отмолчаться? Или под дурочку закосишь? А?! — Егор ударил кулаком по хлипкому столу, даже гул пошел, но Любовь не повернула и головы.

— Понятно. Ладно, мы пойдём другим путем. Плохим путем. Который тебе не понравится, Люба!

Девушка наконец посмотрела на него. В глазах у неё не было страха, ни капельки. Наоборот, она выглядела совершенно спокойной, будто бы ей всё равно.

— А мне не страшно. Делайте что хотите, хуже уже не сделаете.

И снова опустила голову:

— Вы уже сделали самое страшное. И даже не понимаете этого.

Егор глянул на Максима, приподняв брови. Выдохнул:

— Так, понятно.

— Егор Артемьевич, тут вам пришли материалы из области, — сказал конвоир, приоткрыв дверь.

— Я сейчас. Макс, тебе принести кофе?

Когда он вышел, в комнатушке остались только они с Мергариной.

Некоторое время длилось молчание.

— Зачем? Вас теперь посадят, — наконец спросил Максим и Любовь подняла голову. Пару мгновений она изучала его тоскливым взглядом, потом отвернулась.

— Не хотите объяснить что вас заставило так поступить? Вы себе всю жизнь перечеркнули. Ради чего?

Она тяжело вздохнула:

— Во-первых есть вещи поважнее, чем собственная жизнь. Я должна была их защитить. Спасти их, понимаете? У меня никого нет, не страшно, если я… понимаете? Главное помочь им. Детей… жалко.

— Защитить от чего, Любовь Николаевна? Скажите.

— Даже если я расскажу правду, мне не поверят. Никто не поверит.

— И всё же, от кого вы хотели их спасти? От родной матери?

Она только вздохнула, тяжело, протяжно.

— Она обижает детей? Бьёт их? Почему нужно было их спасать?

Любовь вдруг заплакала, тихо, отчаянно:

— Вы мне всё равно не поверите… и ничем не поможете. Думаете, всё кончилось?! Нет! Их ждёт ужасная участь… ужасная… ужасная!

— Опасность исходит от их матери?! Можете хоть это сказать?

Она помотала головой:

— Не могу. Вы не поймёте... началось всё с Андрея… это он привёз. Потом видимо и Наталья подхватила… Нет не могу я вам объяснить! Их мать уже не мать. Если хотите помочь… просто задержите их здесь. Им нельзя к ней, нельзя!

— Здесь — это где? В вагончике? В полиции?

— Около старой водонапорки. Не увозите их отсюда.

— Почему?

— Они здесь в безопасности.

— Почему?!

— Здесь… вы ведь мне не поверите! Но это особое место. Здесь земля…

Открылась дверь, вошел Егор, улыбнулся:

— Спасибо, Макс, помог. Я сразу понял, она тебе откроется, такие на тебя вечно западали, несчастные… — он осёкся и повернулся к Любови. Рявкнул: — Значит, будем съезжать по дурке?

— Ты всё слышал? — спросил Максим.

— Ну да, конечно. Ладно, так и запишем: косим под шизу. Мать-не мать, особая земля, ужасная участь. Голоса небось сказали. А, Мергарина? Голоса, да?

Любовь опустила голову. Пара слезинок упали на крышку стола.

Максим вышел из вагончика и сразу позвонил Анне:

— Ты ещё тут? Встретиться не передумала?

— Я тебя жду, мы уже закончили. Ты на машине?

— Моя далеко, у магазина. А ты?

— Подходи к выезду на дамбу, я сейчас буду.

Максим положил трубку и направился в условленное место. Народ уже разошелся, вертолет улетел вместе со спецназом, которому так и не нашлось дела. Из-за ленты медленно выезжала машина с потерпевшей, Натальей Кривоносовой.

Видимо она так и не выходила на улицу всё это время, сидела в салоне. И чего ради было приезжать.

Максим шагнул в сторону, пропуская машину. Наталья всё так же безмолвно качалась китайским болванчиком на заднем сидении. Едва машина проехала несколько метров, как он услышал шаги. Кто-то шёл вдоль ограждения. Максим повернулся, увидел голые ветки кустов, осевшие сугробы, камни... Второй раз за вечер его глючит?!

Он готов был поклясться, что кто-то прямо сейчас находится с ним рядом, даже вытянул руку вперед и пошарил в воздухе.

Машина немного притормозила, поднимаясь на дамбу, в момент, когда она замедлила ход, Максим услышал отчётливые звуки. Он готов был поклясться, что кто-то только что туда сел!

Ничего не понимая, он смотрел вслед удаляющейся машине. И вдруг Наталья на заднем сидении ожила, её тело отмерло, обрело пластичность, она повернулась и взглянула прямо на него. Максим готов был голову положить, что в этот миг её глаза сверкнули ненавистью.

Он застыл, испытав что-то сродни настоящему ужасу, а Наталья оскалила рот в жуткой ухмылке. Машина, переваливаясь на кочках, достигла дамбы, вспыхнули задние огни, затем она исчезли.

Максим очнулся, когда Анна окликнула его:

— Ты чего? Задумался? Вид у тебя, будто призрака увидел. Всё нормально?

Он повернулся и увидел её машину.

— Что такое? Я тебя уже два раза звала, ты будто не слышишь.

— Денёк просто жесть.

Анна понимающе кивнула:

— Да уж! Садись, поедем?

Поднялись на дамбу, проехали через Старый. На улицах было слишком людно для такого времени и полно машин.

— Детей увезут? — спросил Максим.

— Куда? — не поняла она.

— Отсюда, с площадки?

Анна медленно кивнула:

— Конечно. Утром перевезут в городской диспансер, в область пока не хотят. Всё-таки тут мать рядом и дом. Но если не станет лучше, тогда в область. Нужно будет как-то вытащить их из этих ужасных мыслей.