Распахиваю глаза и сквозь сонную пелену, вижу нависающую надо мной Бэтти, широко улыбающуюся маленькими зубками.

– Просыпайся, мамочка! Пора вставать! – начинает прыгать на кровати рядом со мной.

– Д-да, доченька. Сейчас встаю, – шевелюсь, все еще тяжело дыша.

Понимаю, что ночная сорочка промокла, как и белье между ног.

Быстро поднимаюсь с кровати, ощущая дрожь в ногах. До сих пор не могу отойти от странного сновидения. Давно мне не снилось ничего подобного. К тому же с тем, чье лицо я даже не видела. Видимо, длительное отсутствие секса дает о себе знать. Но в последнее время я даже не думала ни о чем подобном. Мне совершенно не до мыслей о сексе. Еще немного и можно подаваться в монашки.

– Ты уже умылась, Бэтти? – судорожно хватаю со стула халат и надеваю, завязывая пояс на талии.

– Неа-а-а-а, – дочка никак не может успокоиться, прыгая на месте. Я вижу, как она рада, что я осталась и спала с ней. Я и сама счастлива быть рядом со своей дочерью.

– Тогда быстро умываться, – подхватываю смеющуюся дочку на руки, чмокнув в щечку.

Помогаю маленькой непоседе умыться и пока она бегает вокруг меня, цепляясь за ноги, кое-как умываюсь сама. Переодеваю Бэтти в домашний костюм и заплетаю ей красивую косичку, завязав резинкой в виде бантика.

– Ты готова, малышка.

– Спасибо, мамочка, – целует меня в щеку.

– Пойдем на кухню. Приготовлю нам завтрак.

– Ура! Мамочка, будет готовить нам завтрак!

– Тшш…не шуми, дочка. Может дедушка с бабушкой еще спят.

– Ой… – закрывает ротик маленькой ручкой, начиная хихикать в ладошку.

Входим с Бэтти, держащей под мышкой игрушку розового единорога на кухню, убеждаясь, что никто кроме нас не проснулся. По крайней мере, мама точно еще спит. Пусть хоть сегодня выспится. Знаю, что Бэтти рано ее будит.

Пока дочка смотрит в гостиной мультики, из кухни украдкой наблюдаю за ней, готовя завтрак. Решаю, что до самой встречи с Беатрис пробуду с Бэтти. Сегодня работа подождет. На крайний случай поработаю поздно вечером.

Когда мама входит на кухню, я смотрю на Бэтти, которая уже без проблем ест кашу самостоятельно и не спеша завтракаю сама.

– Доброе утро, мои хорошие, – мамин голос все еще сонный.

– Доброе утро, мам, – поправляю дочке защитный воротничок на груди.

– Что-то я сегодня долго проспала. А дедушка снова с утра в гараже, – мама подходит к кофемашине, где я уже заварила для нее свежий кофе.

– Наверно. Мам, я творожные вафли сделала, – указываю взглядом на большую тарелку.

– Спасибо, дочка. У меня где-то был ягодный джем.

– Я нашла только немного кленового сиропа.

– Он где-то здесь, – мама открывает нижний ящик и достает банку с вишневым джемом.

– Мамочка, я уже наелась, – измученно мычит Бэтти.

– Ну, допей только сок.

– Лааадно… – берет в ручки кружку со специальной крышкой против проливания.

Вернувшись с Бэтти в спальню, читаю пришедшее от Беатрис сообщение о месте встречи и откладываю телефон, собираясь насладиться последними часами с дочкой. Мы много рисуем. Потом играем в развивающую игру на угадывание животных по картинкам. Смотрим мультики и просто разговариваем о чем-нибудь.

Когда приходит время уезжать, Бэтти впадает в настоящую истерику, и мне никак не удается ее успокоить.

– Я приеду ровно через неделю, маленькая моя. Я обещаю, доченька, – глажу по светлым волосикам, сидя перед ней на корточках, пока она в голос рыдает и трет мокрые глазки.

– Неееет! Я не хочуууу! – мотает головкой, сжимая мой джемпер в маленьких кулачках.

Сердце разрывается в груди каждый раз, когда это происходит. Я горю изнутри, видя, как моя девочка страдает и плачет. Меня выворачивает наизнанку, и удушающая боль распространяется по всему телу.

– Бэтти, доченька, – беру мокрое от слез личико в ладони, находясь на грани того, чтобы самой не разрыдаться. – Я тоже не хочу с тобой расставаться. Мне очень тебя не хватает. Но так нужно сейчас. Я заберу тебя к себе, как только появится такая возможность. Ты должна мне верить. Я никогда тебя не брошу.

– О-о-обещаешь? – заикается, шмыгая покрасневшим носиком. Синие глазки, полные слез, смотрят на меня с такой невероятной печалью, от которой я умираю снова и снова.

– Обещаю, родная моя. Обещаю. Я привезу тебе в следующий раз новую игрушку. Хорошо? Какую ты хочешь?

– Я х-хочу куклу Эльзу…к-как у-у Лили с детской п-площадки.

– Та, что из мультика «Холодное сердце»?

– Д-да.

– Хорошо, милая. Я привезу, – отвечаю уверенным тоном, зная, что эта кукла стоит как три единорога, купленные мной в этот раз.

– Правда? – синие глазки сразу загораются.

– Правда, Бэтти.

Маленькое тельце расслабляется, и на опухших от плача губах появляется улыбка.

– Ну что, давай провожать маму? А то она опоздает на автобус, – бабушка поднимает внучку на руки.

Поднимаюсь и касаюсь нежной щечки заметно успокоившейся дочки.

– Я буду безумно скучать, малышка. Я тебя очень сильно люблю, доченька.

– И я тебя люблю, мамочка.

– Пока, – машу им рукой и направляюсь к дороге с обливающимся кровью сердцем.

Пока иду до остановки, предательские слезы скатываются из глаз нескончаемым потоком, и я молча смахиваю их со щек. А как только сажусь в автобус, плотину прорывает, и я горько рыдаю, отвернувшись к окну, чувствуя на себе любопытные взгляды случайных попутчиков.

***

Перехожу дорогу и издалека замечаю Беатрис, ожидающую меня в условленном месте. Она что-то быстро печатает в телефоне, опустив голову, отчего прядь длинных темных блестящих волос падает на щеку. Красивое лицо с аккуратными мелкими чертами выглядит серьезным и сосредоточенным. Нижняя губа закушена белыми ровными зубами в свойственной ей манере, когда она решает какой-то важный вопрос.

– Привет, – останавливаюсь в полуметре от нее и на меня сразу устремляются большие зеленые глаза с длинными распахнутыми ресницами.

– Ох. Привет, – расплывается в широкой улыбке, крепко обняв.

Обнимаю в ответ, вдохнув знакомый ненавязчивый запах женского парфюма с цитрусовыми и древесными нотками.

– Пойдем, я заказала нам столик в Мэйсе, – берет меня под руку, ведя по известному променаду.

– В Мейсе? Там же очень дорого.

– Я угощаю. Не переживай.

– Мы будем что-то отмечать?

– Мою провальную книгу.

– Это не смешно, Беатрис.

– Не вижу ничего смешного в самоиронии.

– Я переживаю за тебя, подруга. Ты, правда, в порядке? – внимательно смотрю на ее профиль с высокими скулами и маленьким прямым носом.

– Ты за меня не переживай. У меня все схвачено. Нам нужно решить что-то с тобой. И вообще, меня всегда в тебе это поражало. У тебя самой проблем по горло, а ты еще умудряешься волноваться за меня.

– Как же я могу не переживать за единственную близкую подругу?

– За это я тебя и люблю, – сжимает мою руку, прижавшись щекой к плечу.

Входим в просторное помещение ресторана с эклектичным оформлением в интерьере. В нем прослеживается стиль сафари с обилием необычных африканских масок, украшающих светло-бежевые стены. Тяжелыми овальными люстрами, свисающими с потолка. Стена за длинной барной стойкой окрашена в насыщенно-зеленый цвет с природными мотивами в виде пальмовых листьев. А обилие мебели из массивного дерева и элементов из камня уже относится к типичному стилю загородных домов.

Почти все столики, как и стулья у барной стойки заняты. Зал наполнен негромким гулом голосов, разбавляемый играющей из колонок джазовой музыкой. Встречающий администратор подводит нас к свободному зарезервированному столику у дальней стены и вручают меню, оставляя одних.

Долго и мучительно смотрю в меню, не зная, что выбрать. После очередного прощания с дочкой желудок свело в болезненном спазме и аппетита совсем нет.

– И долго ты будешь гипнотизировать буквы? – Беатрис не выдерживает.

– Я не знаю что хочу. Наверно…может быть…пфф…у меня нет аппетита, Беатрис, – вымученно выдыхаю, переведя на нее взгляд.