Чем больше я на нее смотрю, тем больше понимаю, что то чувство, которое испытывал ранее, было не гордостью, как я пытался себя убедить. Это было что-то большее, намного большее. Я хочу ее удержать.

Единственный вопрос — захочет ли она меня в ответ? Именно это мешает мне просить большего. Она слишком хороша для меня.

Но я также и эгоистичный человек.

Поэтому, возможно, я буду держать ее вот так, пока она бесповоротно не влюбится в меня.

Выйдя из ванны, Виктор притих. Не уверена, сделала ли я что-то не так. Я пытаюсь не думать об этом, но мысль цепляется за разум. Даже когда он проводит пальцами по моим волосам, то глубоко задумчив. Жаль, что я не могу прочитать его мысли.

Сейчас мы лежим в постели, смотрим сентиментальный фильм, он кормит меня клубникой. У каждого по чашке горячего шоколада. Он говорит, что мне это нужно, хотя я ненавижу думать о калориях.

Но я также записалась на прием к специалисту несколько недель назад, и мы разговариваем раз в неделю о моих мыслях о еде. Доктор сказал, что это похоже на дисморфофобию. Я вижу искаженное изображение себя, когда смотрю в зеркало.

Мы работали вместе, чтобы помочь мне увидеть себя более здоровой. Итак, я проглотила эти калории.

Когда мы с Виктором вместе, он заставляет меня чувствовать себя спокойной и уравновешенной. У меня нет такого желания контролировать все в своей жизни. Всего на мгновение я отпускаю себя и позволяю ему взять инициативу в свои руки. Танцы — многое значат для меня, и мне нужен контроль. Но когда я заканчиваю тренироваться, то иду к нему.

В конце концов, я засыпаю в его объятиях с мягкой улыбкой на лице. Его губы прижимаются к моим волосам, и это заставляет меня чувствовать себя драгоценной.

— Приятных снов, красавица, — шепчет он.

Тихий звонок вырывает меня из чуткого сна. Это мой телефон. Виктор ворчит, когда я встаю и, спотыкаясь, бреду к своей сумке. На экране высвечивается незнакомый номер. Я нажимаю зеленую кнопку и отвечаю.

— Мисс Фрост? — раздается ворчливый голос на другом конце.

— Да? — нерешительно отвечаю, поглядывая на часы. Балетная ассоциация не может звонить в 5 утра.

— Это полиция Лос-Анджелеса, не могли бы вы подъехать в участок? Нам нужно с вами поговорить. Это срочное дело.

— Что случилось? — как только слова слетают с моих губ, Виктор встает и натягивает одежду. Не слушая, что еще он хочет сказать, выкрикиваю: — Я скоро буду, офицер.

Виктор передает мне платье и свой пиджак, чтобы я могла прикрыться. Мы оба молчим, пока садимся в машину. Его холодное и спокойное поведение пугает меня. Как можно быть таким спокойным после звонка с требованием явиться в полицейский участок? Это что-то серьезное, и я не могу унять дрожь в коленях, даже когда мы въезжаем на парковку.

Я проскакиваю через двери, мимо пустых стульев в зоне ожидания, Виктор следует за мной. Я смотрю на усталую женщину, сидящую за стойкой. От чашки, стоящей рядом с ней, доносится запах старого кофе.

— Я Амайя Фрост. Кто-то позвонил мне и сказал прийти.

Виктор обхватывает меня за талию, крепко сжимая. Звон ключей привлекает внимание к высокому полицейскому, который выходит из двери, жестом пригласив меня подойти. Мы оба двигаемся вперед. Полицейский смотрит на Виктора.

— Сэр, вам нужно остаться здесь. Это не займет много времени.

Я кладу руку на грудь Виктора, чувствуя, как учащенно бьется сердце.

— Все в порядке, просто подожди здесь, — дарю ему улыбку — ложь, потому что в животе поселяется плохое предчувствие.

С каждым шагом, хочется повернуть назад и попросить Виктора держать меня за руку. Но я большая девочка. Я справлюсь.

Меня ведут в небольшую комнату со столом и двумя стульями. Офицер садится на напротив маленького пластикового стула, жестом приглашая меня сесть. На его лице мелькает сочувственное выражение, и он начинает перебирать бумаги.

— Вашего брата зовут Дмитрий Коскович, верно? — спрашивает он.

Мои брови опускаются, и я медленно киваю: — Да, это он.

У меня начинают дрожать руки; я просто знаю, что это за новость. У него неприятности с людьми, на которых он работает. Он не отвечал на звонки, и я не видела его с вечера моего шоу несколько недель назад. Я продолжала говорить себе, что он замешан в наркотиках и скоро объявится… но уже слишком поздно.

— Мне жаль, мисс Фрост. Вчера поздно вечером мы нашли тело вашего брата.

Все остальные его слова заглушаются оглушительным ревом неверия, прокручивающимся в моей голове. Все те разы, когда я могла позвонить и оставить голосовое сообщение вместо того, чтобы в отчаянии вешать трубку. Я могла бы проведать его, но была занята. Была эгоисткой и ставила себя на первое место.

— Могу я его увидеть? — шепчу я, чувствуя, как мое сердце тяжелеет в груди.

Еще один человек покинул меня. Отец ушел, когда я была ребенком, мама со своим новым ухажером путешествует по миру и редко отвечает на звонки. Брат был всем, что у меня осталось.

Офицер чешет затылок, и на его лице появляется серьезное выражение.

— Не уверен, что это хорошая идея. Его идентифицировали по стоматологической карте, — он тяжело вздыхает, и на нас опускается неловкое молчание.

Он был неузнаваем.

Образы его лица проносятся у меня в голове, и я пытаюсь прогнать их. Должно быть, он был напуган. Что за монстры могли сотворить нечто подобное?

Я все еще сижу на неудобном пластиковом стуле в комнате для допросов в течение тридцати минут, пока они разговаривают со мной, получая односложные ответы на свои вопросы. Я не уверена, что могу чем-то помочь.

— Просто найдите того, кто это сделал.

В конце концов, они меня отпускают.

Он был убит. Они не знают, кто это сделал, и, вероятно, никогда не узнают. Он был связан с бандами, и, по их версии, скорее всего, это еще один дилер, которого он облапошил.

Стук моих каблуков — единственный звук, который я слышу, когда иду по коридору обратно в приемную.

Виктор сидит на стуле, барабаня пальцами по коленям. Замечая меня, он бросается ко мне, на его лице написано беспокойство. Он притягивает меня ближе.

— Что случилось? Ты в порядке?

Я не обнимаю его в ответ, просто прижимаюсь к груди и говорю правду.

— Кто-то убил моего брата.

Он мгновение молчит, затем обнимает меня крепче. Я вырываюсь из его объятий.

— Мне нужно домой, — я поворачиваюсь и ухожу, скрывая слезы, которые не перестают литься, а он следует за мной по пятам. Он без вопросов отвозит меня домой.

Мы не разговариваем, не прикасаемся друг к другу.

Просто лежим в моей постели, и я пытаюсь не представлять, как умер Дмитрий, и почему они не смогли показать мне его лицо.

Солнце встает несколько часов спустя, и Виктор садится.

— Мне нужно срочно на встречу, потом я возьму отгул и побуду с тобой.

Я киваю и отворачиваюсь.

Его шаги затихают, и дверь внизу закрывается. Пытаюсь снова заснуть, но это становится невозможным. Я продолжаю спрашивать себя, могла ли что-нибудь сделать, чтобы остановить это. Может быть, если бы я никогда не просила его приходить на мои концерты или больше умоляла уйти из банд.

Когда солнце полностью встает, я сдаюсь, надеваю спортивные штаны и футболку. И снова я избегаю смотреть в зеркало, зная, что под моими опухшими глазами появялись темные круги.

Громкий стук заставляет меня подпрыгнуть, я выглядываю из окна спальни и вижу, что это Дэмиен. Не уверена, хочу ли кого-нибудь видеть сегодня, но стук становится более настойчивым.

— Я иду!

Рывком распахиваю дверь, и Дэмиен протискивается внутрь, отталкивает меня с дороги и запирает дверь. Я отступаю от него, настороженно глядя на него.

— Что происходит? — мое сердце учащенно бьется, и я делаю еще один шаг назад, переводя взгляд с него на замок на двери. Он бросается ко мне и хватает за запястье. — Что ты делаешь? Мне больно.

Я пытаюсь отдернуть руку, но он сильнее меня.