Что это вырезано на камне?!

Доктор дернулся и наклонился.

Ничего.

Показалось?

Он снова выпрямил спину — и отчетливо увидел процарапанные на третьей ступеньке буквы K S. Если б Гальтон не сидел там, где он сидит, а сбоку плиту не подсвечивал косой солнечный луч, разглядеть литеры было бы совершенно невозможно.

Спокойно, спокойно, сказал себе Гальтон. Мало ли кто и зачем начертил здесь надпись. Может, какой-нибудь мальчишка, от безделья.

Однако ступенька была третья, храм назывался Спас-Преображенским, деревня — Загорьем. А на тайнике в Английском клубе тоже были вырезаны буквы, хоть и другие.

Сев на корточки, доктор принялся ощупывать ступеньку дюйм за дюймом.

Сверху обнаружить что-нибудь примечательное не удалось.

Стал смотреть сбоку.

Слева обычный стык между плитами. Никакого зазора.

Справа… Между стенкой и ступенью зачем-то проложен старый кирпич, словно узкая заплата. А нельзя ли его вынуть?

Щели были плотно забиты слежавшейся пылью и грязью. Гальтон достал складной нож, начал прочищать пазы. Сначала дело шло со скрипом (и препротивным), но чем глубже проникало острие, тем легче оно двигалось. Кирпич то ли вовсе не был прихвачен раствором, то ли раствор давным-давно утратил цепкость. Через минуту-другую вставку уже можно было пошевелить. Норд замычал от нетерпения, заработал ножом с утроенной скоростью.

Поддел лезвием кирпич, подцепил ногтями. Под ступенькой открылась прямоугольная впадина глубиной в полфута.

— Сюда! Сюда-а-а-а!!! — закричал Гальтон. — Нашел!!!

В деревне, словно откликаясь, закукарекал петух. Потом второй, третий.

Сверху по лестнице сбежали Айзенкопф и Зоя.

Дрожащим пальцем доктор указывал в отверстие. От возбуждения он не мог выговорить ни слова. Но всё было понятно и так.

Присыпанные кирпичной крошкой, в тайнике стояли три стеклянных пузырька, а рядом лежала плоская серебряная шкатулка.

Какое-то время члены экспедиции в оцепенении разглядывали находку.

Первым опомнился Айзенкопф. Оглянувшись на просыпающуюся деревню, он сказал:

— Берите всё, что там есть, и уходим! После разберемся.

Так и сделали.

Шкатулку взял Гальтон. Пузырьки, словно бесценное сокровище, прижала к груди княжна.

Быстрой походкой они пошли прочь от церкви.

— К реке! — показал доктор на зеленевшие вдали кусты.

Не утерпев, он и Зоя побежали вперед. Сзади, обливаясь потом, волок свой конструктор Айзенкопф.

Начали со шкатулки. В ней лежали два золотых кольца и старинные часы.

— Венчальные, — сказала княжна, повертев кольца. — У моей бабушки было почти такое же.

Гальтон разглядывал серебряную луковицу с циферблатом.

— Хм, это не часы… Похоже на компас. Стрелка указывает все время в одном и том же направлении…

— Нет, не компас, — сказал биохимик. — Север вон где, а эта стрелка показывает на юго-юго-восток.

— Что же это за прибор?

Зоя осторожно поставила рядом три флакона.

— Может быть, ответ в одном из них?

Бутылочки отличались цветом, и жидкость в них тоже была разная: в склянке обычного стекла — прозрачная, в склянке синего стекла — зеленая, в склянке красного стекла — красная.

— Пробовать буду я, — заявила княжна. — Хватит Гальтону рисковать.

— Нет я! — отрезал доктор.

Оба посмотрели на биохимика. Тот рассудительно молвил:

— До сих пор Норд ни разу не ошибся. Я за него. Два голоса против одного. Вы победили, Гальтон. Поздравляю. Мобилизуйте всю свою интуицию и логику. Обидно будет вас потерять, когда мы настолько приблизились к тайне.

На этот раз нужно выбрать один пузырек не из четырех, а всего лишь из трех.

Цель совсем близка, не ошибитесь!

Последствия неправильного выбора будут необратимы…

— какую выбрать?

Гальтон понюхал пробки.

Никакого запаха — естественно. Одной и той же загадки в этой игре с непредсказуемым исходом не предлагают.

Взболтал все три жидкости. Красная, зеленая, бесцветная…

Они совершенно одинаково забулькали, пузырьков ни в одной из бутылочек не возникло.

Стало быть, определяться с выбором придется только по цвету.

Что ж…

Доктор поставил пузырьки на пень, сел по-турецки и стал на них смотреть. Коллеги замерли, чтобы не мешать мыслительному процессу.

Прозрачную жидкость Норд исключил сразу. Во всех предыдущих случаях самсонит был желтым.

По спектру ближе всего к желтому цвету не зеленый, а красный.

Стоп. Здесь ведь сталкиваются два цвета: стекла и самого раствора. В пузырьке красного стекла жидкость тоже красная — значит, на самом деле она красная или же бесцветная. Желтая казалась бы оранжевой. В синей бутылочке раствор зеленый, но это обман зрения! Именно зеленым и будет казаться желтое вещество, если на него смотреть сквозь синий фильтр!

Задачка-то не из сложных.

— Гальтон, погоди! Ты уверен?! — воскликнула Зоя, когда он без колебаний сорвал крышечку с синего пузырька.

Одним глотком Норд осушил содержимое и зажмурился, чтобы целиком сосредоточиться на послании.

— Гальтон, как ты себя чув…

Он поднес палец к губам: тсссс!

Внутри черепной коробки возникло легкое, довольно приятное щекотание. Молодой голос отчетливо выговорил по-французски: «Я не знаю, что об этом думать. Вся суть в эликсире, но это долго объяснять. Вот прибор, с помощью которого вы найдете меня. Смотрите на стрелку и слушайте сигнал».

Всё.

Voila l’instrument qui vous aidera de me trouver [91]?

Речь могла идти только о серебряной луковице. Не о кольцах же!

Норд схватил часы — не часы, компас — не компас. Стрелка чуть дрогнула от рывка и снова встала в прежнее положение. Доктор оглядел инструмент внимательней. Заметил сбоку маленькую кнопочку. Нажал. Раздался едва различимый прерывистый писк. Вот и сигнал!

Значит, послания оставляет живой человек! И его можно отыскать по этому прибору!

Стрелка показывала за реку, где простиралось травяное поле, а за ним темнела роща.

— За мной! — вскочил Гальтон. — Все объясню по дороге! Вперед!

Река, поле и роща остались позади. За ними были другие поля и рощи, луга и перелески. Первый час члены экспедиции шли очень быстро, потом начали уставать. Виноват в этом был «универсальный конструктор», который Айзенкопф и Норд несли по очереди: немец молча, Гальтон чертыхаясь. От проклятого чемодана, с которым Курт ни за что не желал расставаться, пользы был ноль, одна докука.

Населенные пункты группа обходила. Всякий раз, когда делали крюк, стрелка прибора немного смещалась, но уверенно указывала на одно и то же направление.

Советские деревни издали все выглядели одинаково, похожие на нищенок в серых лохмотьях. Бревенчатые домишки, над ними колокольня с оторванным крестом. Поля распаханы кое-как. Тракторов и прочей техники нигде не видно. Средние века, и только. От этого депрессивного пейзажа первоначальное возбуждение сменилось усталостью, а потом и беспокойством. Надежду вселяло лишь одно: непонятный прибор теперь пищал громче, чем раньше. А может быть, Гальтону это казалось.

Все трое были отлично тренированными людьми, но любой выносливости есть предел. Первым взбунтовался железный Айзенкопф.

— Я не могу так долго функционировать без питания! — объявил он, останавливаясь посреди большого луга. — Во-первых, это вредно для желудка. Во-вторых, просто хочется есть, ужасно! Норд, у вас были бутерброды.