И провидение, благоволящее принципиальным людям, словно подслушало эту мольбу. Всё произошло легко и быстро, будто само собой.

Директор сорвался с места, стал звать охрану, и рука Гальтона выполнила всю работу без участия рассудка, рефлекторно. Кисть дернулась в нужном направлении, указательный палец нажал на спуск.

Когда Гальтон склонился над телом, всё было уже кончено. Пуля угодила под левую лопатку, точнехонько в сердце. С такой раной смерть наступает в течение одной, максимум двух минут.

Внизу хлопнула дверь, загрохотали сапоги.

— Тревога! — орали во дворе.

Хоть каждая секунда была на счету, доктор всё же сделал главное: вернулся к картине и заглянул в незапертый сейф. Увы, ничего похожего на сыворотку там не было, лишь тоненький файл. Может быть, там записана химическая формула?

Сунув папку под рубашку, Норд распахнул окно и прыгнул со второго этажа. Приземлился удачно, на корточки.

Из дома охраны выбегали люди в гимнастерках. У ворот кто-то выстрелил — кажется, в воздух.

Чужого заметили, когда Гальтон был уже возле забора.

— Сектор восемь! Вон он! Огонь!

Прыжок — и Норд ухватился за веревку. Несколько мощных рывков — оседлал забор.

Ударили выстрелы — частые, меткие. Воздух вокруг наполнился визгом и свистом, но беглец перекувырнулся и свалился на ту сторону.

Усыпленный чекист еще не очнулся, с этим Гальтону повезло. Иначе он несомненно нарвался бы на пулю. Но от соседнего угла, ближе всего расположенного к роще, стреляя с локтя, бежал другой дозорный. Этого так или иначе требовалось нейтрализовать, он загораживал единственный путь отхода.

Стрелять по силуэту, плюющемуся огненными искрами, это вам не в безоружного. Доктор опустился на колено, взял упор, прицелился.

“Boom! Boom!” — рявкнул «кольт». Силуэт исчез.

Теперь вперед, к роще.

Норд был уверен, что, услышав пальбу, Витек немедленно смылся и придется удирать на своих двоих, но впереди зафырчал мотор, и на дорогу из кустов выехал «форд», болтая распахнутой дверцей.

— Запрыгивай, Котовский!

С разбегу доктор упал на мягкое сиденье. Такси подпрыгнуло на обочине и начало набирать скорость.

— Запалился? — возбужденно кричал Витек. — Это ты шмалял? Или в тебя?

— По-всякому. Гони!

Сзади снова грянули выстрелы — чекисты тоже добежали до рощи и, наверное, увидели в темноте габаритные огни машины.

От крыши жахнул рикошет. С треском разлетелось заднее стекло.

— Давай газ! Газ!

Мотор заревел что было мочи. Но еще яростней взревело в голове у Норда. Она мотнулась в сторону, и доктор кулем вывалился в незакрытую дверцу автомобиля. Он несколько раз перевернулся, но удара о землю не почувствовал.

В себя Гальтон приходил, как после мучительного, неотвязного сна. Долго не мог разлепить глаза, потом хлопал ими и щурился, не в силах уразуметь, где он и что с ним. Вроде темно, но воздух прогрет солнцем. Почему-то пахнет сыростью, затхлой водой. И кто-то монотонно мурлычет песню на непонятном языке:

Сыр баро рай кэ мэ ли подгыйа,

И о лыла йов мандыр отлыйа…

— What the hell… Что за бред? — пробормотал доктор, протирая глаза.

— Песня такая, цыганская. По-русски тоже есть: «Тут подвалил ко мне легавый, на муху взял и ксиву отобрал». Не слыхал?

— Нет…

Обстановка была такая: Гальтон лежал в узкой земляной щели, края которой поросли травой; наверху синело небо, позолоченное солнцем; рядом сидел Витек и жевал соломинку.

— Где мы? — спросил Норд. Вся левая часть головы будто онемела.

— В канаве. Отремался? Тебя пулей по башке вжикнуло. Метко стреляют начальники.

— В какой канаве?

Доктор привстал. Его сразу замутило, пришлось опереться о стенку.

— Не высовывайся!

— Почему?

Он плюхнулся обратно на дно канавы, но все же кое-что разглядеть успел. Канава оказалась кюветом, вырытым вдоль дороги. По краям дороги зеленели деревья и кусты.

— Куда ты меня отвез?

— Никуда. — Цыган сплюнул. — Хорошо начальники не заметили, что ты из машины вывалился. Я ее подальше отогнал, потом вернулся, подобрал тебя.

— Значит, мы все еще в роще?!

— Ага.

Норд снова высунулся, уже осторожнее. Голова кружилась, земля противоестественно раскачивалась, но теперь удалось сориентироваться. Слева за деревьями угадывался просвет — там находилось поле, где стояла громовская дача. До нее было, наверное, метров двести.

— Почему мы так близко? Почему ты вообще вернулся, а не дал деру?

Контуженный мозг доктора потихоньку возвращался в режим более или менее нормального функционирования, даже подсказал подходящее выражение из глоссария современного литератора.

— Правило конокрада, — ухмыльнулся Витек. — Прячься там, где искать не будут. А вернулся, потому что у нас своих не бросают. Ты, Котовский, хоть и гаджо, а вел себя со мной по-честному. Наши говорят: «Кон ромэскэ допатяла, долэс ром крэпкос уважинэ». «Кто к цыгану по-хорошему, того цыган крепко уважает».

— Неужели нас не искали?

— Еще как искали! Понаехало начальников — машин, наверно, тридцать. Галдят, бегают, руками машут, туда-сюда швондрают. Не роща, а улица Тверская, ей-богу. Но потом мотоциклист приканал. Доложил, что таксюху мою нашли. Все туда рванули, а здесь тихо стало.

— Они моментально найдут тебя через таксопарк!

— Кого? Я, когда устраивался, «Виктором Цыгановым» записался. У нас, цыган, фамилиев нету и докýментов мы не признаем. Есть у меня в таксопарке кореша, но они все гадже, а я гадже домой не зову. Гадже — это нецыгане по-нашему, — объяснил Витек. — Вроде как гои у евреев. Не, Котовский, сыскать меня начальникам будет трудно. А начнут по цыганским слободам шукать — свои меня не выдадут. Ты лучше расскажи, чё ты там натворил? Грохнул директора банка, да?

Вопрос был задан с боязливым почтением. Глаза таксиста горели жадным любопытством.

Соврать человеку, который тебя спас, невозможно.

— …Так вышло.

— Может, не наповал?

— Наповал.

— Дела-а… — протянул Витек. Тряхнул черным чубом. — Эх, пропадай моя головушка! Всё одно сгорел я с тобой. Возьмите меня к себе в банду, а? Нецыганская это работа, но мне, чую, понравится. Потолкуй с Китайцем. Ей-богу, пригожусь!

— Потолкую.

Нужно было определить, насколько серьезна травма. Хоть ранение и касательное, но голова есть голова, с ней шутки плохи. Может быть сотрясение, а в перспективе отек мозга.

В одном из карманов у Гальтона имелась экспресс-аптечка. Он промыл руки дезинфектантом, дотронулся до виска и обнаружил, что царапина замазана какой-то липкой дрянью.

— Это я подорожника нажевал, а то из тебя кровища лила.

Подорожник? А, Plantago major [58]. Что ж, листья этого растения содержат фитонциды и обладают отличными кровоостанавливающими свойствами, в сочетании же с ферментами слюны антисептическое воздействие должно усиливаться.

— Молодец, — похвалил доктор, мысленно ставя диагноз: легкая контузия, умеренная кровопотеря, симптомов сотрясения, кажется, нет. В общем, легко отделался.

— Я могу идти. Башка уже не кружится. Мотаем отсюда, а то мои кореша, поди… — он не сразу вспомнил нужный термин, — стремаются.

— Куда мы пойдем? — Витек покрутил пальцем у виска. — Ты погляди на себя и на меня. Будто мясники с бойни.

Он был прав. Поверхностные ранения головы всегда очень сильно кровоточат. Левое плечо, рукав, даже воротник у Гальтона были сплошь в пятнах крови. Цыган, пока тащил раненого в канаву, тоже изрядно перемазался. Этаких пешеходов в два счета заберут в милицию.

— Темна надо ждать, Котовский.

Опять прав. Гальтон разлегся на дне канавы, пристроил локоть под правое ухо.

— Ну, тогда спать.

На боку было неудобно, доктор осторожно перевернулся на живот. В грудь кольнуло что-то острое. Потрогал — угол картонной папки.

Как же он мог забыть?!