Между тем глава Ши не спешил обратно. Инспекция вышла вдумчивой, охватив не только армию, но и приграничные крепости, так что прошла пара недель, прежде чем Линьсюань узнал, что Чжаньцюн возвращается. Всё это время они друг другу не писали. Заклинатель лишь однажды взялся за писчую кисть, отправив послание семье Сун: спросить, как у них дела, а заодно предупредить о скором прибытии дорогого мужа и зятя. Письмо уже должно было дойти, но поскольку Жулань и её родные заклинать не умели, когда дотащится ответ, если он вообще будет, можно было лишь гадать.

— Что-то случилось, учитель? — спросила на одном из занятий Сяо Ми.

— А?

— Вы в последнее время выглядите рассеянным.

— Да, нет… Ничего не случилось. Просто на душе неспокойно.

— Эти Гу и Мэи только и думают, как бы навредить нашему ордену, — авторитетно сказал присутствующий тут же Бай Цяо. — Неудивительно, что учитель встревожен.

Линьсюань промычал что-то утвердительное. Ученики встретили его возвращение радостно, и это тоже грело душу. Учитель скорее для проформы, чем действительно желая узнать, как они справлялись без него, устроил им небольшой экзамен, похвалил успешных, слегка пожурил отстающих. Казалось, что жизнь вошла в привычную колею.

Чжаньцюн и Доу Сюй вернулись хмурым осенним днём. Вообще-то местные уже считали это время началом зимы, но на самом деле стояла осень, прохладная и солнечная. Однако именно в этот день небо заволокли тучи и начал накрапывать дождь, который, казалось, всё никак не мог определиться — припустить ему во всю мочь или перестать совсем. Темнеет в этом время года рано, а из-за низких туч сумерки сгустились почти сразу после полудня. Если на улице было ещё терпимо, то, когда Линьсюань зашёл в дом главы, ему показалось, что там совсем темно. Свечей Чжаньцюн почему-то зажигать не стал, только приоткрыл створку выходящего на обрыв окна. И теперь стоял рядом, глядя наружу, пока Линьсюань вежливо кланялся его спине.

— Шиди, ты ничего не хочешь мне сказать? — не оборачиваясь, спросил Чжаньцюн.

— Этот Хэн готов ответить на любые вопросы главы, — осторожно подбирая слова, произнёс Линьсюань.

— Уже главы? — Чжаньцюн наконец обернулся, хотя его лицо на светлом фоне окна казалось тёмным пятном. — Раньше ты не был так формален.

— Мне передали, что шисюн был мной недоволен.

— Можно и так сказать. Ты слышал последние новости из земель Мэев?

Линьсюань покачал головой.

— Говорят, там бунт. В этом не было бы ничего удивительного, вот только мне донесли, будто бунтовщиков подстрекает некто, выдающий себя за чудом спасшегося Чжэн Жуйина, сына последнего императора.

Он сделал красноречивую паузу. Линьсюань набрал в грудь воздуха:

— А если не выдаёт?

— Не выдаёт? Ты в это веришь?

— Да.

Чжаньцюн наконец отошёл от окна и опустился на своё место. Линьсюань сделал шаг вперёд и остановился, потому что его сесть никто не пригласил. Глаза уже привыкли к полумраку, но распознать выражение, с которым друг смотрел на него, он всё ещё не мог.

— Похоже, шиди знает больше, чем говорит, — констатировал Чжаньцюн.

— Да. Это я нашёл этого человека. Как принца его опознал тот, кто лично знал его отца. Но шисюну он тоже известен. До недавнего времени Чжэн Жуйин носил имя И Гусунь и обучался в нашем ордене.

Ещё одна пауза.

— И каким же образом шиди его, как ты выражаешься, нашёл?

— Шисюн помнит, как в прошлом году нам пришлось арестовать этого ученика из-за предъявленных им обвинений против меня? Тогда он оказал сопротивление, и этот Хэн нашёл в траве выпавший у него знак: медальон из белого нефрита. Юноша сам не подозревал, что носит, но этот Хэн знал: такие знаки с номерами во времена династии Цзюэ императоры выдавали своим сыновьям, по старшинству. Вероятно, император Чжэн перенял эту традицию.

— Но ты никому не рассказал о своём открытии.

— Я сам не был уверен, это могло оказаться совпадением. Нужен был кто-то, способный подтвердить или опровергнуть мою догадку. Я нашёл такого человека, это евнух, когда-то служивший императрице Инь и знавший Чжэн Жуйина ещё младенцем. Он живёт в Инчжоу, я отвёз И Гусуня на встречу с ним. Тот евнух узнал сына своего отца с первого взгляда. Юноша остался с ним, а я вернулся Линшань.

Чжаньцюн наклонился вперёд и наконец зажёг стоящую на столе свечу.

— Инчжоу уже покорился мятежникам, говорят, там их лагерь, — задумчиво произнёс он. — Соседний Лан тоже открыл им ворота, не знаю, своей волей или заставили. По разным оценкам у мятежников от трёх до десяти тысяч человек, включая конный отряд. Точно подсчитать трудно, количество прибывающих к ним постоянно растёт. Конечно, десять — это завышенная цифра, но тысяч на пять я бы поставил.

Линьсюань едва удержался, чтоб не присвистнуть. Оперативно они.

— Выступление явно спланированное, — вторя его мыслям, продолжил Чжаньцюн. — Самое вероятное объяснение — это дело рук клана Инь и его вассалов. Им выгодны беспорядки у Мэев. Скажи, шиди: ты сносился с кем-нибудь из клана Инь? Или с какими-либо ещё кланами и орденами?

— Нет, — подавив желание облизнуть пересохшие губы, ответил Линьсюань.

— Это правда?

— Ни с кем, кроме Мэев. Клянусь.

— Сядь, шиди, — помолчав, попросил Чжаньцюн, и Линьсюань сел. — Ты понимаешь, как выглядит твоё поведение? Ты догадываешься, что в нашем ордене, возможно, находится наследник императора — и ни с кем этим открытием не делишься. Находишь доказательства — и опять молчишь. Если ты не лжёшь и этот юноша действительно тот, за кого себя выдаёт, то мы, вероятно, стоим на пороге великих событий и можем лишь смотреть в спину тем, кто оказался расторопнее нас.

— Шиди не подумал, — выдавил Линьсюань, опуская глаза.

— Или шиди мне по-прежнему не доверяет.

— Чжаньцюн…

— Но раз уж ты сегодня откровенен, я бы хотел знать — что ещё ты делаешь или намерен сделать за моей спиной?

— Ничего.

— Это правда?

— Шисюн, ты прав, я всё понял. Отныне я ничего не буду делать, не поставив тебя в известность. И буду делиться всеми своими подозрениями и догадками.

Чжаньцюн поджал губы, вытащил из какой-то папки клочок бумаги и протянул Линьсюаню.

— Прочти. Пришло сегодня утром от моего человека у Мэев. Честно говоря, не знаю, верить этому или нет.

Линьсюань развернул покрытую иероглифами бумажку. Неведомый осведомитель сообщал главе Ши, что клан Мэев следует Тёмному Пути и успешно создаёт лютых мертвецов и злобных призраков с целью использовать их как оружие. Подробности осведомитель обещал предоставить в следующем докладе.

Заклинатель смял донесение, потом спохватился и разгладил. Никаких подробностей этот человек уже не пришлёт.

— Учитывая, как Мэи обошлись с гарнизоном Янгуаня, думаю, этому можно верить. Тёмный Путь им не в диковинку.

— Шиди это предполагает или знает точно?

— Что ты имеешь в виду?

— Помнится мне, что уже год назад ты в разговоре с Ли Ломином и Синь Гуйфэном высказал догадку, будто Мэи могут использовать лютых мертвецов в качестве оружия.

— Это была только догадка, — мысленно проклиная свой длинный язык, а заодно длинные языки названных заклинателей, твёрдо сказал Линьсюань.

— В самом деле? Шиди, я вынужден спросить тебя ещё раз. Не важно, из какого источника ты черпаешь сведения, важно, что от них может зависеть судьба всего ордена. Что ты знаешь о Тёмном Пути и делах Мэев?

— Мне неизвестно ничего, кроме самого факта. Никаких подробностей. И, шисюн… — Линьсюань глубоко вздохнул и поднялся, но только для того, чтобы опуститься на колени, сложив руки в жесте почтения. — Я клянусь тебе жизнью, душой и посмертием: что бы я ни делал, что бы ни говорил, о чём бы ни умалчивал — у меня нет и не было намерения как-либо повредить нашему ордену, тебе или кому-либо из наших товарищей или учеников. Если из-за меня им был или будет нанесён какой-то вред, то это результат моего недомыслия, а не злого умысла. Так обстоит дело сейчас, так будет и впредь.