— Ах да, конечно…
Пообедали они в молчании. Потом Линьсюань сказал, что сходит в порт и попробует нанять лодку, чтобы отправиться в путь как можно скорее.
Поход в порт оставил у Линьсюаня такое же тягостное впечатление, как и весь остальной город. Два места в большой лодке, бравшей пассажиров до Фэнчэна, удалось купить без проблем, но попутно пришлось полюбоваться на ещё одну партию голов, выставленных рядом с причалами. На причалах кипела жизнь, на большие баржи грузились мешки и бочонки, и, судя по стоявшим рядом чиновникам и солдатам, принадлежали эти баржи не купцам. А одну из них нагружали людьми: хмурыми парнями и мужчинами без вещей, и многочисленная охрана вокруг свидетельствовала, что попали они сюда отнюдь не по доброй воле.
Да, думал Линьсюань, возвращаясь в гостиницу. До сих пор он не задавался вопросом, каким образом И Гусуню, когда он вздумал бороться за трон, удалось собрать столько сторонников — ну, обычное же дело для сказки: кинул клич благородный король или, в данном случае, император, народ и встал за него в едином порыве. А ведь у людей должны быть серьёзные причины, чтобы оторваться от своих полей и пастбищ и пойти рисковать жизнями за человека, которого они до сих пор и в глаза не видели. И похоже, что по крайней мере клан Мэй свой народ этими причинами вполне обеспечивал.
Задумавшись, Линьсюань на обратном пути свернул не туда. Поход между портовыми складами вывел его сквозь боковой выход из порта куда-то в глухой переулок. Слева тянулась высокая сплошная стена, в которой не было б ничего необычного, когда бы не переливающийся через неё запах. Отчётливо пахло дёрьмом, и ещё чем-то, словно за стеной находилась куча гниющего мусора. Линьсюань невольно ускорил шаг, и тут из-за угла до него из-за донеслись крики. Равномерные и приглушённые, человек скорее стонал, чем кричал.
За углом обнаружилась небольшая площадь, на которой толпилось десятка полтора зрителей, видимо, привлечённых зрелищем. Крики издавал человек, привязанный к специальным козлам в центре площади — его пороли. Бамбуковая палка со свистом опускалась на обнажённую спину, и продолжалось это достаточно давно, чтобы она успела расщепиться от ударов. Заострённые края болтающейся щепы при каждом ударе рассекали кожу, кровь текла по спине, пропитывая оставшиеся на бедолаге штаны, и капала на утоптанную землю. Рядом прямо на земле под охраной стражи сидели ещё несколько человек в одних рубахах. Их шеи зажимали массивные колодки, заодно сковывающие кисти рук, так что руки им приходилось держать на весу или упирать локти в колени.
Вдоль стены, рядом с выходившими на площадь воротами, стояло ещё несколько козел с привязанными к ним людьми. Этих не били, но неестественность поз должна была причинять им не меньшие мучения. У одного была задрана назад и вбок нога, так что весь вес тела приходился на другую, у второго вывернуты руки, третий и вовсе как-то весь скорчился…
— За что это их так? — спросил Линьсюань, подойдя к сидевшему на стульчике у края площади чиновнику. При его приближении тот встал и поклонился, отняв от лица платочек, которым зажимал нос.
— Приветствую господина бессмертного. За неуплату налогов, бессмертный мастер. Вот закончим, и всех в камеру да в колодки, пока родные всё не выплатят.
— А эти? — Линьсюань махнул рукой на козлы.
— А эти за долги. Так и будут тут стоять, пока не согласятся заплатить.
— А если у них нет денег?
— Определённо есть, господин бессмертный. Просто эти негодяи не хотят возвращать.
Палач между тем наконец отбросил палку и потряс уставшей рукой. Рядом стояла корзина, из которой торчало ещё не меньше дюжины таких же палок. Два помощника в одинаковых коричневых халатах-юаньлинпао до колен отвязали обвисшего человека от козел и отволокли в сторону, в то время как ещё двое подняли на ноги и принялись освобождать от колодок следующего. Тот стоял, опустив голову и покорно позволяя производить с собой все манипуляции.
— Это тюрьма? — Линьсюань кивнул на ворота.
— Она самая, господин бессмертный.
— А почему из неё так пахнет? Там что, совсем не убираются?
— Этот недостойный заслуживает кары, — развёл руками чиновник. — Переполнено всё, не успевают.
Со следующего приговорённого сорвали рубаху и принялись привязывать к козлам. Сбоку ругнулись — там помощники палача пытались натянуть одежду на наказанного, который им никак не помогал. Вяло шевельнулся лишь после угрозы, что так и оставят в колодках голым, и попытался просунуть непослушную руку в рукав.
Когда Линьсюань уходил, за спиной возобновился мерный свист и удары бамбуковой палки. Этот осуждённый не кричал, по крайней мере, пока. Интересно, в Линшане наказывают так же? Может, и так же. Но в гаотайской тюрьме так точно не пахло.
Из Цуйпу они отплыли рано утром, к счастью, избежав новых зрелищ отправления местного правосудия. Жулань наверняка заметила его подавленное состояние, но тактично ничего не стала спрашивать. И вот теперь путники плыли в лодке по реке, мимо пологих и крутых берегов, мимо гор и холмов, мимо дальних и прибрежных селений. Иногда лодка приставала к берегу, но чаще плыла без остановок днями и ночами, благо большие размеры позволяли спать и даже готовить прямо на борту. Пожалуй, для просто лодки она была великовата, но как ещё назвать это судно, заклинатель не знал. Остальные пассажиры, которых набралась с полдюжины, большую часть палубной настройки уступили бессмертному мастеру и госпоже, а сами жались подальше, стараясь не докучать и вообще не привлекать внимания, насколько это было возможно. Лодочник, как ни странно, вёл себя свободнее, охотно отвечал на вопросы, иногда что-то напевал, а однажды под вечер усладил слух пассажиров несколькими историями заклинательских подвигов. Как ни странно, собственные властители-Мэи в его повествовании почти не фигурировали, зато там нашлось место блистательному мастеру Доу Сюю. Слушая красочную повесть о битвах своего шиди с сонмами оборотней и злобных духов, Линьсюань невольно задался вопросом, знает ли сам Доу Сюй хотя бы о половине того, что якобы совершил.
Голосов двоих гребцов, которыми командовал лодочник, Линьсюань не услышал ни разу.
В остальном же путешествие протекало спокойно. В первый день плавания Линьсюаня догнал магический посланец от Чжаньцюна с письмом. Глава Линшаня желал знать, что такое приключилось у его шиди с Е Цзиньчэном, и с какого перепугу тот обвиняет мастера Хэна в похищении собственной жены. Вздохнув, Линьсюань взялся за ответ, описав сцену, свидетелем которой оказался (опустив лишь собственные ночные блуждания под окнами, по его словам выходило, что он просто остановился в той же гостинице), а также уверив, что никакого похищения не было. Сун Жулань решила уехать к родителям совершенно добровольно, а он просто взялся её проводить. Если господину Е так уж свербит, то пусть инициирует расследование, ночные крики Жулань наверняка слышал не один мастер Хэн.
Магический посланец отправился обратно. Жаль было в очередной раз добавлять Чжаньцюну головной боли, но на этот раз совесть Линьсюаня была кристально чиста. За убийство жены по закону полагалась смертная казнь, и даже если судьи сочли бы опьянение смягчающим обстоятельством, самое меньшее, что светило убийце, это пожизненная ссылка. Так что пусть господин Е не вякает.
А уж чего стоило Линьсюаню приложить доблестного полководца всего лишь столиком, а не рубануть мечом, этого не узнает никто и никогда. Удержали только последние остатки здравого смысла, шепнувшие, что убийцей тогда станет сам Линьсюань. Нет, Чжаньцюн-то прикроет. Но осадочек останется.
От воды тянуло прохладой, то и дело налетал свежий ветер, пейзажи вдоль по течению разворачивались один красивей другого. Можно было просто наслаждаться путешествием, но после Цуйпу Линьсюань то и дело замечал то, на что раньше, возможно, не обратил бы внимания. Например, на изношенную одежду и общий бедный вид людей, которых видел на берегу. Убогость деревень, причём тем большую, чем ближе к сердцу владений Мэев. Казалось бы, это окраина должна уступать богатому центру, но здесь было всё наоборот. Тот же Даньлю теперь казался процветающим селением, по сравнению со здешними покосившимися домиками с прохудившимися крышами и обносками на жителях. Иные из деревень и вовсе выглядели откровенно заброшенными. Заклинатель даже стал сомневаться, а действительно ли клан Мэй так процветает, как это принято считать?
