- Тина, девочка… Млять…

- Я ненавижу себя. Каждый день этих шести лет. Я убила ее…Убила своими руками…

- Не говори так…У тебя не было другого выхода…Но, малыш…Почему ты не позвонила мне? Ничего не рассказала?

Тина

Качаю головой. Запрокидываю лицо к потолку, позволяя слезам стекать за шиворот.

- Молодая была, глупая. Обиделась сильно на тебя за твое «вранье». Растерялась. Да и телефона при мне не было. Я была в шоке, в истерике. Ты представляешь, что это такое – в один миг оказаться беспомощной? Не суметь сходить в туалет, просто встать с постели?! – рыдаю, вколачивая свою боль в грудь Бойцова.

Паша лишь крепче сжимает зубы и сильнее меня обнимает.

- Я испугалась, Паш. Струсила, если хочешь. Ко мне же следователь пришел утром. Разумеется, я написала заявление на Риту. А вечером пришел…ее отец. Серьезный, суровый и страшный человек. Он с места в карьер предложил мне денег. И операцию, и реабилитацию в московской клинике. Взамен я забираю заявление и говорю следователю, что разум помутился от боли и лекарств, и я сама упала. Не было никакой Риты. А я струсила, понимаешь? Ну, кто Лозинский и кто я? У меня даже родственников нет, чтобы защитить, не говорю уже о том, чтобы забрать вещи из твоей квартиры. Это сделал водитель Лозинского. Он же сказал, что мой мобильный разбился при падении. Мне купили новый, но, разумеется, там не было твоего контакта. А я, если ты помнишь, не научилась запоминать номера телефона. С легкой руки Леонида Борисовича данные обо мне подтерли во всех клиниках. Никто не знал, где я. Не было пациентки Денисовой. Я проходила тяжелую реабилитацию в гордом одиночестве. Доставки были моим спасением. Я перевелась на заочное обучение. Научилась заново ходить. Жить. Но наша девочка с твоими глазами стабильно приходила мне во снах. Мы обнимались и плакали, а потом я просыпалась…

Слышу тяжелый вздох. Единственная «эмоция», которую Паша позволяет себе. Не представляю, каких усилий ему стоит сдерживаться, потому что его нехило так потряхивает. Обнимаю его руками настолько сильно, насколько могу. Хочу показать, что понимаю его боль. Она ведь у нас общая.

- А потом я встретила Ярослава. Он вроде как хотел детей. А я…стала одержима идеей родить. Заменить нашу дочку хоть каким-то малышом. Вот только Ярослав не хотел от меня детей. Да это и правильно. Мы оба использовали друг друга. Ничего хорошего бы из этого не вышло.

Молчим, глядя друг другу в глаза. Его глаза – темная полыхающая бездна. Паша сжимает меня до боли, но я не чувствую ее.

- Прости…Прости, что тебе пришлось через это пройти.

Бойцов сжирает себя. Собственноручно сжигает заживо на костре.

Я до мельчайших подробностей знаю, что он чувствует. Я через этот ад продиралась не один год, после того, как поставила злополучную подпись на согласии на принудительное прерывание беременности по медицинским показаниям. И вроде понимаю, что и вины моей нет совершенно, но я все равно виню. За то, что не сберегла. За то, что не была сдержаннее. За то, что не была осторожной. Я, черт возьми, виню себя даже за то, что я хожу и дышу, а моя дочь – нет! Ведь ценой моей жизни стала ее…Такая маленькая и хрупкая…

- Этот перелом…От него остались какие-то последствия? – сипло спрашивает Паша.

- Да. Мне противопоказан спорт, даже фитнес. Шпильки тоже – от них большая нагрузка на позвоночник, сразу спина отваливается. Беременность…

Замолкаю, опуская голову.

Насчет нее у меня противоречивые чувства.

С одной стороны, я безумно хочу стать мамой. Любить, заботиться, оберегать.

С другой, мне очень страшно…Я безумно боюсь повторения того кошмара…

Врач предупредил, что в следующий раз к планированию нужно подойти тщательно, после полнейшего обследования и только под контролем нейрохирурга. Также оперирующий гинеколог «порадовала», что возможны сложности с последующей беременностью и вынашиванием.

О чем я и сообщаю Паше.

- Мы справимся. Я найду лучших врачей, Тина. У нас будут дети. Столько, сколько захочешь. И когда захочешь.

- А если не будет?

- Без если. Это даже не обсуждается, Тина. Я тебя больше от себя ни на шаг не отпущу.

Удивительно, но с Пашей не страшно. Совсем. Он стремительно ворвался в мою жизнь, оградил от всех проблем и принес в нее спокойствие, любовь и заботу. То, чего мне так остро не хватало. Наверно, поэтому меня сейчас не пугает мысль о возможной беременности.

- Завтра я иду на прием к своей клиентке. Она – репродуктолог, - осторожно ставлю Бойцова в известность, вырисовывая узоры пальцем на его груди.

- Я с тобой, - решительно заявляет Паша непримиримым тоном.

- Я хотела бы пойти одна.

- Ты больше не одна, Тина. Больше никогда не будешь.

Тина

- Проходите, Тина, - улыбается моя клиентка Дина. Она совершенно не смущается, что за мной по пятам, держа за руку, следует Паша. Он молчалив и мрачен. И волнуется больше меня. - Присаживайтесь. Рассказывайте, что вас беспокоит.

Я кладу перед Диной свою толстую медицинскую карту. Она ее тщательно, вдумчиво изучает. Делает для себя какие-то записи и пометки.

- Так, вижу, что гормоны все сдали, анализы хорошие. Прогестерон немножко высоковат, но это может быть вариантом нормы. Проверим. Что-то беспокоит?

На самом деле, да. Я только сегодня, собираясь на прием, поняла, что есть небольшая проблема.

- Не так давно я попала в больницу с острой болью. После лечения и капельниц у меня сбился цикл, и есть небольшая задержка. Ну и вообще я хотела бы провериться и знать, смогу ли я иметь детей. Меня предупреждали, что могут возникнуть сложности…

Дина понятливо кивает.

А вот Паша напрягается и выпрямляется, стараясь заглянуть мне в глаза.

- Тина? Задержка?! И я узнаю об этом только сейчас?!

- Паш…

- Какого…

- Так, мужчина, - строго одергивает Бойцова строгий доктор Дина Алексеевна. - Возьмите себя в руки, иначе я попрошу вас удалиться в процедурный, чтобы вам сделали успокоительный укол.

Паша скрипит зубами, пронзает меня яростным взглядом насквозь. Но медленно кивает и остается на месте.

- Понял. Извините, доктор.

Дина приглашает меня за ширму на осмотр.

- Я буду очень осторожной, хорошо? – улыбаясь, успокаивает меня. – Не волнуйтесь.

Она очень мягко и быстро проводит все манипуляции.

- Можете одеваться. Как оденетесь, проходите на кушетку, посмотрим вас на УЗИ.

- Все хорошо?

- Пока да, - загадочно улыбается доктор. А у меня все равно мороз по коже. Давняя психологическая травма.

Дина Алексеевна медленно и осторожно водит датчиком по моему животу. Смотрит внимательно, сосредоточенно.

- Ну, что там? – первым не выдерживает накала Паша, сжимая мою ладонь.

Мы с самого начала вцепились друг в друга. Бойцов, как и обещал, больше не отпускает меня.

- Похоже, что моя помощь вам не понадобится, - Дина Алексеевна широко улыбается и выводит картинку на монитор напротив. – Вот ваш «сбитый цикл».

Перед глазами все размывается. Я не успеваю осознать, а у меня уже слезы хлещут из глаз.

- Это что такое? – бормочет сбитый с толку и растерянный Паша. – Это…опухоль?

- Ду-рак! – всхлипываю. – Это ребенок. Наш ребенок.

Бойцов рассматривает картинку, подавшись вперед. Переводит на меня ошарашенный взгляд. Его глаза блестят. Наклоняется и сгребает меня в охапку, крепко прижимая к себе. Прячу лицо у него на плече, но перед глазами все равно маленькая точка. Наше спасение и надежда.

Паша зарывается пальцами в волосы и хаотично целует.

- Тина…Ничего не бойся. Все будет хорошо. Только ничего не бойся.

- Я вас поздравляю, - мне кажется, или в глазах Дины сверкнули слезы? – Можете одеваться, Тина. А я пока подготовлю заключение и распечатаю первую фотографию вашего малыша. В рекомендациях я пропишу, что необходима консультация нейрохирурга, - Дина смотрит на меня уже серьезно, без тени улыбки. – Пожалуйста, не затягивайте. Травма была очень серьезная, и нагрузка на позвоночник во время беременности будет тоже немалая. Нужно быть уверенной, что он выдержит. Возможно, придется всю беременность пролежать…(Историю Дины можно прочитать в романе «Бывшие. Папа для Оливки" https:// /shrt/VDt9).