- Тина, где болит?

- Внизу живота. Прям режет.

- Мне нужно тебя осмотреть и сделать УЗИ. Нужно исключить патологии, требующие оперативного вмешательства. Потом вколю тебе обезболивающее. Потерпишь?

- Я постараюсь…

Карина осторожно и тщательно осматривает. Хмурится, делает какие-то пометки.

- У тебя серьезные проблемы с маткой и яичниками (прим. автора: из этических соображений здесь и далее не указываются диагноз и наименования медикаментов), - Карина тревожно глядит на Тину. - Ты гормоны принимаешь?

- Да. В дозировке десять миллиграмм.

- Сколько?! – Царева разве что не подпрыгивает на месте. - В твоем случае это должно быть вдвое больше! Я скорректирую дозу, и больше таких болей быть не должно. Но это не говорит о том, что тебе не потребуется дальнейшее лечение. Случай у тебя очень сложный, - Карина что-то быстро набирает на виртуальной клавиатуре мобильного. - Тебе придется остаться тут минимум на ночь. Я распорядилась поставить тебе капельницу. И мне нужно за тобой понаблюдать.

- Но…

- Никаких «но», Тина! – строго выговариваю, стараясь не повышать голос. – Ты чуть не загнулась!

- У тебя повсюду кисты и полипы, знаешь, да? – Карина мрачнеет с каждой минутой, продолжая дотошно проводить обследование. - Они тоже могут быть причиной твоего состояния.

- Да. Они со мной давно. После операции…Мммм, - Тина стискивает зубы и пытается продышать схваткообразную боль. Беру ее ладошку в свою и сжимаю, впервые в жизни молясь, чтобы боль наконец-то отпустила.

- Так, Маша, - обращается Карина к заглянувшей медсестре. – Вколи обезболивающее и вставь катетер.

Медсестра суетится и выполняет назначения. Тина прикрывает глаза и часто дышит. Осторожно обнимаю, мечтая забрать ее боль.

- Тина…Тина, не засыпай. Мне нужно заполнить твою карту. Потом мы переведем тебя в палату, и ты сможешь отдохнуть.

- Хорошо…

- Так, беременности, аборты, роды, были?

Моя девочка вдыхает и сжимает челюсти, как будто ей стало еще больнее. Запрокидывает голову и часто дышит.

- Тина?

- Беременность была, родов не было.

Мы с Кариной вздрагиваем, как от удара. Переглядываемся и судорожно вдыхаем.

- Выкидыш?

Качает головой. Поворачивается к стенке и тихо выдавливает то, что выворачивает меня наизнанку и прокручивает через мясорубку.

- Нет. Аборт на серьезном сроке. Врачи сказали, что мои боли – последствия этого аборта.

Паша

Все последующие события происходят как будто не со мной. Я словно наблюдаю за всем этим со стороны.

Слова Тины меня просто размазали. Уничтожили. Потому что что-то подсказывает мне, что тот ребенок был моим. Я не могу утверждать этого наверняка, но чувствую. Иначе бы моя девочка не реагировала так остро и не отводила взгляд.

На вопрос Карины, в каком году был сделан аборт, Тина ответить уже не может – ее скручивает от очередного приступа боли и одновременно с этим начинается истерика. Царева в экстренном порядке лично ставит Тине капельницу, вкалывает успокоительное и обезболивающее. Через несколько минут моя девочка засыпает, так и не выпустив моей руки.

Санитары приходят через пять минут и переводят ее в уже подготовленную палату. Следую за ними по пятам и сажусь рядом с койкой моей девочки. Продолжаю держать ее за руку, поглаживать, размышляя, как вообще смогло такое произойти.

И в голову не приходит ни одного дельного предположения.

Более того, у меня не сходится картинка в голове.

Если Тина сделала аборт несколько лет назад, то почему была одержима идеей родить от Ярослава?!

- Ну, как вы тут? – за своими мыслями не сразу замечаю, как в палату входит Карина. Она осматривает Тину, проверяет капельницу.

- Я не знаю…Насколько все критично?

- Мне сложно говорить без дополнительного обследования, но…Ситуация серьезная, Паш. Из того, что я увидела и узнала, Тине нужно пройти серьезное лечение, возможно, даже сделать операцию. И рожать. Еще вчера. Точнее я смогу сказать только после полного обследования.

- Это действительно последствия аборта? – слова царапают глотку. - Неужели Тина так могла…Она что-то сказала тебе?

Карина вздыхает и отводит взгляд в сторону. Она думает о том же, о чем и я.

Резко разворачивается и глазами впивается в мое лицо. Взгляд суровый и колючий.

- Послушай, Паш. Я действительно хочу помочь твоей девушке, потому что мне не безразлична ее судьба и состояние. Она мне ближе, чем просто пациент. Но даже если бы мне и было что-то известно о ее истории, я бы тебе не сказала без ее разрешения. И да, не вздумай ее допрашивать, когда она проснется. Ты же видел, сколько боли ей приносят воспоминания. А Тине сейчас просто противопоказаны любые волнения. Я запрещу тебя пускать в палату, если узнаю, что ты хоть как-то завел разговор об аборте.

- Я же не дурак! Я не собираюсь морально насиловать свою женщину. Я не переношу ее боль. Ни физическую, ни ментальную. Слушай, а Ярослав? Он может что-то знать? – цепляюсь за последнюю ниточку.

- Мне он ничего не говорил, - Карина качает головой. - Да и я не желала знать подробностей. Тебе лучше спросить у моего мужа лично.

Раздумываю буквально несколько секунд. Поднимаюсь на ноги, окинув взглядом бледную и изможденную девочку.

- Сколько еще проспит Тина?

- Часа три точно.

Кивнув и поблагодарив, срываюсь с места. В дверях догоняет усталый голос Царевой:

- Что тебе даст эта правда, Паш?

- Не знаю. Но я не хочу, чтобы между нами оставались недомолвки. А еще знаю, что аборт на большом сроке не делают просто так.

Паша

Я с трудом сдерживаю себя, чтобы не перейти на бег. Благо, далеко идти не нужно – офис друга находится в этой же клинике, только в другом крыле.

На мою удачу, несмотря на ранний час, Ярослав уже на месте.

- Здорово, Паш, - друг жмет мне руку. – Что-то случилось? Выглядишь…хреново.

- Случилось. Но только не у меня. У Тины.

Ярослав замирает. Глядит на меня, как будто я сморозил глупость. Выгибает бровь.

- Тина? Ээээ, а ты здесь при чем?

- При том, что Тина – моя женщина, - четко бросаю другу в лицо, глядя исподлобья. - Если хочешь врезать мне, то пожалуйста, - раскидываю руки в стороны, показывая, что я «безоружен» и не шучу. – Но прежде я должен сказать, что Тина была моей до того, как вы начали встречаться.

Ярослав зависает. Выглядит обескураженным и…охреневшим от новостей, да.

- Как так вышло?

Озвучиваю краткую версию. Сухую, без эмоций. Строго по фактам, чтобы не тратить драгоценное время.

Царев молчит. Моргает, дергает бровями. Растирает лицо ладонями и идет к бару.

- Сук, девять утра же…, - возвращается к столу, упирается, смотрит строго перед собой. Часто дышит. Хлопает ладонью по поверхности, что канцелярские товары, лежащие на нем, разлетаются в разные стороны. – И я узнаю об этом только сейчас?!

Молчу, пережидая, пока друг выпустит наружу весь гнев. Он в своем праве.

- И ведь даже ни словом, ни жестом…Конспираторы хреновы!

- Это была просьба Тины, - глухо поясняю. - Она не хотела, чтобы ты знал. Не хотела портить нашу дружбу.

- Зашибись. Ты тоже друг, блт! И ты молчал?!

- Да, я молчал. Потому что хотел, чтобы Тина была счастлива. Потому что люблю ее.

Ярослав смотрит в окно. Все же подходит к бару и наливает себе на два пальца. Залпом опрокидывает и упирается в меня взглядом.

- А сейчас ты от меня чего хочешь? Одобрения, разрешения? Так я не распоряжаюсь Тиной. Она давно свободная женщина, а я - женатый человек. Но если тебе так важно, то я благословляю вас. Дружить и разрывать с тобой партнерские отношения я не собираюсь.

- Мне нужна правда, - выпаливаю, делая шаг вперед.

Ярослав волком смотрит, все также часто дыша. Желание закопать меня все еще бурлит в его крови. Но я все же рискнул.