Здравствуй, дорогой читатель. Спасибо тебе за то, что ты здесь, открываешь эту книгу и позволяешь мне занять немного твоего времени. Я надеюсь, что ты найдешь в этих страницах что-то своё – возможно, укромный уголок, где можно отдохнуть, уютный дом, такой же тёплый, как сладкий мёд. Пусть книга будет светом, который согреет, но не станет горькой, как правда, хотя мы, возможно, иногда будем касаться её краёв.

Я хочу быть рядом с тобой на этом пути – как будто держу тебя за руку, шагая рядом, как старый друг. Улыбнись, вдохни глубже, почувствуй, как воздух наполняет твои лёгкие. В этом мире нет ничего более прекрасного, чем твои глаза, полные жизни и ожиданий. Ты – удивительный человек, и всегда им был.

Позволь мне стать твоим маяком, пусть эти строки будут светом, который будет с тобой в моменты, когда это нужно. Разреши мне стать твоим временным домом, страницей за страницей проводить тебя через истории и мысли, которые, возможно, отзовутся и в твоей душе.

Так что, обернись в тёплый плед, налей себе самый ароматный чай и – добро пожаловать. Надеюсь, ты проведёшь здесь время с удовольствием. Вперёд, мой друг!

Твоя нежность для меня – как что-то неизведанное, что-то пугающее и в то же время невыразимо тёплое. Ты снова и снова твердил, как любишь меня, а мне так хотелось заставить тебя замолчать. Глупый мальчишка, что ты нашёл в этой беспокойной душе? Чего ты хочешь на самом деле? Моё израненное тело? Моё сердце, разбитое в дребезги? На, держи, забирай – бери, и не надо даже даром. Забери, только уходи, прошу тебя…

Нет. Он не такой. Он не уходит. Он держится за меня. Он такой же – такой же, как я, мама. Израненный, залечивший шрамы, жаждущий тепла и тишины. Он будто понял всё ещё до того, как я произнесла хоть слово. Его нежность – это не холодное стекло. Его нежность – сахар, растаявший на тёплых ладонях.

Когда он обнимает меня, мои проблемы кажутся меньше, чем его длинный, тонкий мизинец. Он молча приласкает меня, укачает – и мир стихает. Он не говорит мне, что всё будет хорошо; вместо этого, он просто сжимает мои плечи крепко-крепко, как будто боится отпустить, – и молчит, как будто знает, что слова разрушат хрупкость этого мгновения.

Я так отчаянно хотела прогнать его, но, знаешь, мама, про таких, как он, говорят – "гони в шею", а я… я полюбила его. Открылась ему, без оглядки, по крупицам. И он собирал меня из этих частей, будто нашёл самое ценное сокровище. Он отдал мне своё сердце. Отдал свою нежность, мой глупый мальчик. Отдал мне без сомнений, без раздумий. И, наверное, именно за это я ненавижу его так же сильно, как и люблю.

За его тихую, спокойную нежность, мама.

Я словно заблудшая овечка, плутала во мраке, где мир казался пустым и холодным, где каждый шаг был шагом в бесконечную неизвестность. Вокруг меня кружили тени, волки – дикие, голодные, жаждущие разорвать меня на куски, попробовать на вкус моё одиночество, мою уязвимость. Я бежала от них, скрывалась в сумраке, чувствуя, как с каждым мгновением силы мои угасают.

Но вдруг, где-то вдали, словно свет через пелену тумана, появился мой дом. Я увидела тебя. Твои руки, такие тёплые и ласковые, подхватили меня, словно что-то хрупкое и ценное, что не хотелось отпускать. Ты обнял меня так нежно, что тьма растаяла, и душа моя затихла.

Твои руки накормили меня, утолили голод не только тела, но и сердца. Они приласкали меня, как уставшего путника, и залечили раны, которые так долго ныли в глубине. А твоё сердце… Твоё сердце щедро и без колебаний отдало мне свою любовь, словно целебный бальзам, от которого я ожила.

Ты никогда не пытался заглянуть вглубь моих чувств к тебе, будто это что-то чужое, необъяснимое, – а я, может, и правда словно дикий зверь, вечно жаждущий твоей крови, твоей близости. Я тихо подстерегаю тебя, словно тень, иду за тобой, следую даже в самые опасные уголки, будто моя душа – не моя вовсе, будто она отдана тебе навечно. Она разбита и кричит от боли, но тянется к тебе.

Сколько раз я пыталась укротить себя, заглушить этот зов, заставить молчать. Я хотела забыться, погасить всё человеческое, что тянется к тебе, и найти в этом освобождение. Но нет, я не могу умереть, не могу забыть. Ты стал для меня словно яростный огонь, страсть, с которой мне не справиться. Ты – мой яд, который проникает в мои лёгкие, впитывается в кожу, – и я не могу вырваться, не могу сбежать.

Иногда мне кажется, что если однажды вор захочет надавить на мою слабость, если он захочет увидеть, что для меня важнее всего, он приставит пистолет к твоей голове. И знаешь, иногда мне приходит в голову странная мысль: когда за мной придёт смерть, у неё будут твои глаза.

Я забралась на тебя сверху, как на большую скалу, не думая о том, что оставляю следы своими ногтями. Я забралась, борясь с каждым движением, и завыла, как волк, который наконец-то нашёл своё место, свою стаю, свой дом.

Ты стал моим домом – тем местом, которое я искала всю жизнь. Ты одарил меня миллионом горящих огоньков, что зажглись в моём сердце. Но если хотя бы один из них начинал тускнеть, ты обнимал меня, прижимал к себе, как будто я была всем, что имело значение. Ты целовал меня так нежно, как если бы я была воздухом для твоего дыхания, свежим осенним воздухом, который ты ждал всю свою жизнь.

Стоило мне только прикоснуться к тебе, и я чувствовала, как электрический ток пробегает между нами. И в этот момент я осознавала – здесь мой дом. Здесь ты, и ты стал моим домом, поводом для возвращения. От твоей любви, от твоей наивности у меня бегут мурашки по телу. Я обожаю твоё доверие, твою наивность, которая открыла для меня двери в твоё нежное, большое сердце.

Ты не просто одиночка, ты – волк, ищущий свою стаю, свою семью. Ты одинок, я знаю это. Но когда я рядом, ты становишься чашей, наполненной до краёв. И вот в этот момент я поняла: ты стал моим домом, а я – твоей семьёй. Разве нам нужно что-то ещё?

Иногда кажется, что я – хрупкий сосуд, полный трещин, и что однажды всё потечёт сквозь меня. Страшно открыться, страшно, что кто-то увидит эти разломы, услышит шелест того, что должно оставаться нерассказанным.

Но ты подошёл ко мне с таким трепетом. Прикоснулся, как будто и не к фарфору, а к чему-то совсем эфемерному, чего нельзя коснуться. Ты обнял меня и прижался – в этот миг я поверила, что быть слабой и разбитой нормально, что трещины не делают нас хуже. Ты как будто знал, что мы все носим их в себе.

Твои руки ласково сжали мои, и с твоими пальцами, греющими мою ладонь, я начала верить, что эти трещины не разорвут меня, что даже с ними можно быть целой. Ты дал мне это ощущение: что любовь – это не про исправление или починку, а про принятие, про доверие в том, что я могу быть услышанной и понятой даже в своей уязвимости.