Он знал, что он велик, — но не знал, кто он.

К ничтожествам так не относятся, по их приказанию не вертятся слуги в зеленых шапочках, их не выслушивают с такой заботой врачи…

Ему не хватало для полного комфорта одного — собственного имени. Один из докторов (как же его зовут?), правда, обещал, что в скором будущем он сумеет вспомнить и это. А пока он был вынужден откликаться на совершенно чужое ему имя — Макбрайт Сойн. Конечно, этот навязанный ему Макбрайт тоже был не совсем заурядным (если верить показанным доктором документам, ему принадлежала целая плантация лекарственных растений), и все же он знал, что с настоящим носителем этого имени не стали бы так церемониться.

«Может быть, — думал он, — заглядывая в зеркало, — я на самом деле — Президент. Или адмирал всего космического флота. Может, это агенты Востока обработали меня, заставив забыть настоящее имя».

В самом деле — иначе почему лицо в зеркале казалось ему таким знакомым? Наверняка он видел его на десятках и сотнях портретах. Где же еще?

— Ну как, доктор, вы еще не выяснили, как меня зовут, а? — поинтересовался тот, кого называли сейчас Макбрайтом Сойном.

— Все в порядке, Макбрайт, — заверил его доктор.

Теперь Сойн начал смутно припоминать, что врача, кажется, звали Клакстоном.

— Это вы так говорите, — Макбрайт с нетерпением начал потирать руки, — а в мое отсутствие может многое произойти, так что нам всем придется расхлебывать… Поймите, я должен находиться на своем посту — враги ведь не спят!

— Вы правы, и тем более нам надо быть осторожными и не ошибиться, — терпеливо пояснил Клакстон.

Макбрайт Сойн был хроником, он легко выходил из себя, и доктор делал все, чтобы не рассердить этого человека. Однажды кто-то из друзей подшутил над Макбрайтом, что тот чем-то напоминает Главу Компании. Эти слова всплыли позже, когда уже писалась история его болезни. Забыл о них и сам Сойн — чтобы вспомнить год спустя после смерти жены. Бедняга настолько не мог мириться с этим фактом, что предпочел убедить себя, что жена умерла не у него, а у какого-то другого человека, с которым его почему-то путают. А раз так, в первую очередь он должен был вспомнить, кто тогда он. В его голове вертелось что-то смутное, — мол, он имеет отношение к кому-то из великих мира сего, а может, и сам таковым является. И в конце концов, Сойн принял это за единственно возможную действительность.

— Но как же так, доктор… А это что гудит? Может, это зовут меня? — Сойн прошелся по кабинету и подошел к окну.

— Нет, это зовут меня… Простите, Сойн, но я должен идти, — врач встал и подошел к двери.

— А как же я? — жалобно поинтересовался Сойн. — Я ведь кому-то очень нужен… Я должен вернуться на свое место!

— Вы вернетесь, обещаю вам, — устало вздохнул врач, собираясь выйти.

То, что он увидел в раскрывшуюся дверь, показалось ему галлюцинацией: прямо перед входом в домик сидел дракон.

(О драконах Клакстону пришлось наслушаться от другого пациента, на которого конкуренты всегда науськивали всяких тварей.) Клакстон слабо охнул, сделал шаг назад, быстро ущипнул себя, затем так же быстро надавил на глаз. Дракон только клацнул челюстями.

У него не было ни гребня, ни крыльев — лакированная головка была гладкой, как брусок, зато по бокам торчали какие-то невесть откуда взявшиеся членистые щупальца.

— Сгинь! — потребовал Клакстон, отступая еще на шаг.

Дракон зашевелился, словно готовясь к прыжку.

«Это мои враги отыскали меня! — в ужасе подумал Макбрайт и метнулся к окну. — Ну нет, я не сдамся!» Это его и спасло, так как в следующую секунду незадачливый доктор уже забился в щупальцах ворвавшегося в комнату монстра.

«И все же — кто я?» — продолжал думать Сойн, изо всех ног улепетывая по дорожке подальше от опасного места…