Понимая, как много для него это значит, я не стал спорить. Репутация дело сложное, особенно при дворе, где особенно строго относились к дворянской чести. Да, некоторые поблажки делали, но род Вознесенских пока в число исключений не попадал.

В конце концов, чтобы дед был спокоен, можно немного перетерпеть набег родственников. Что может случиться страшного?

— Справимся, — уверенно заявил я.

Патриарх взглянул на меня как-то сочувственно. Так умудренные жизнью старики глядят на совсем юных и наивных. Но говорить по этому поводу ничего не стал.

Мой оптимизм был отнюдь не наивен. В худшем случае, применю магию, чтобы угомонить буйный нрав тетки и всех остальных. В любом случае, я точно придумаю что сделать.

— Подай настойки, — обреченно велел дед Прохору, встревоженно внимающему его горячей речи.

— Так время-то ранее, барин, — попытался вразумить его слуга.

— И то верно, оставь лучше до приезда. И ещё закажи, побольше. Чувствую, мне понадобится…

Я же выбросил из головы эту новость, переключившись на наслаждение кофе. Щебетали птички в саду, настырный солнечный луч слепил глаза, а впереди меня ждал новый интересный заказ. И вкусный завтрак.

Прохор, вероятно, встал засветло, чтобы испробовать чудо-аппарат. Потому что подал он свеже-копченые ребрышки с каким-то умопомрачительным соусом. В компании с зеленью и ранним урожаем овощей, мясо стало прекрасным началом нового дня.

Пусть дед хмурился, никак не отпуская мысли о грядущем, но и он чуть оттаял от такого пиршества. А потом его и вовсе умело отвлек Тимофей, попросив сыграть с ним партию в шахматы.

Гордей умчался с местной ребятней ловить лето, призраки тренировались управлять своими иллюзиями, а я отправился к смотрителю маяка, пока стояла такая отличная погода.

К тому же мне не терпелось выгулять свой «Лесснер». Машина полностью соответствовала всем ожиданиям. Удобная, мощная и чуткая до управления. Всё же молодец Густав Арнольдович, такую отличную вещь придумал. А его потомки не подвели и многократно улучшали свою продукцию.

Слышал, автомобили исправно занимали призовые места на зарубежных выставках. И неудивительно, чудо как хороши!

Я опустил стекла и позволил ветру трепать прическу, пока мчался по кольцевой дороге. Залив сверкал, вопили чайки, соленый воздух будоражил, а сама дорога казалась ведущей прямо в море.

В какой-то момент водная гладь оказалась повсюду.

Я вспомнил, как увидел эту бескрайнюю ширь впервые. Погода тогда была совсем другой. Залив казался черным, над ним нависали свинцовые тучи, а ледяной ветер лютовал, срывая головные уборы.

Царская свита ежилась от холода и роптала, а Петр улыбался, смотря невидящим взором далеко за горизонт. Он словно видел тогда всё, что я видел сейчас. Потом повернулся ко мне и сказал лишь одно. «Приступим». И началась одна из моих жизней.

Вызов, достойный великого человека. И у нас получилось.

Панцирь Кронштадта, усыпанный домами и исчерченный улицами, выдавался на запад мысом, где и находился маяк.

Место это было тут изначально. Скалы, возвышающиеся над водой, острые и неприступные. Маленький кусочек сопротивления мощи моря. Ставший чем-то вроде якоря для острова-артефакта.

И за границей невысокого обрыва казалось не было ничего, кроме воды. Линия горизонта была нечеткой, сливаясь с небом. Словно стоишь перед лазурным космосом. Я мог представить, сколько времени адмирал проводил на берегу, поражаясь и наслаждаясь этой картиной. Было что-то в этом пленительное.

Я остановился неподалеку и прогулялся до края морского аванпоста по тропинке.

Территория возле маяка и пристроенного к нему домика однозначно демонстрировала работу хорошего природника. В таком месте вырастить сад мог только маг. И весьма упорный, надо признать.

Помимо яблонь, вишен и какой-то экзотики вроде персиков, нашелся и огород с махровыми листьями помидоров и плетьми огурцов. Был тут и хлев. Невысокий сарай стоял под прикрытием скалы и оттуда доносилось требовательное блеяние коз. Из будки выскочила огромная лохматая собака и с приветственным лаем подбежала ко мне.

Я погладил улыбчивого пса и поднялся по ступеням, высеченным в камне.

Задрал голову, осматривая маяк. Монументальное строение, хоть следы времени были заметны по трещинам, но выглядело здание надежно. Узкие окошки спиралью уходили наверх, обозначая изгибы лестницы. И там, в высоте, сиял вечный путеводный свет.

Уже не вечный, но с этим я разберусь.

Дом смотрителя встретил меня распахнутыми дверьми и грохотом. Хозяин был внутри и что-то готовил, негромко ругаясь на непослушную посуду.

— Морского черта тебе в задницу! — прозвучал внушительный баритон, за ним жалобный звон и удовлетворенное: — Вот тот-то же.

Я постучал в дверной косяк и тут же услышал: «Входите, ну не заперто же».

О моем визите пообещал предупредить целитель. Объяснив, что связаться с Волковым очень непросто, граф постоянно забывал телефон где придется.

— Это граф Александр Вознесенский, — назвался я и вошел внутрь.

Адмирал и сам выглядел как тот морской черт, которого он упомянул. Невысокий, крепкий и смуглый от несмываемого загара. Белоснежная борода была коротко подстрижена, как и волосы. Только одежда на нем была скорее фермерская — просторная рубашка, плотные штаны и кожаный фартук, перепачканный мукой и ещё чем-то.

Он подошел ко мне вразвалочку, эта морская привычка у него сохранилась до сих пор. Протянул руку и широко улыбнулся:

— Бажен рекомендовал вас, да-да. Как вы вовремя, я только с пирожками закончил, — он махнул в сторону печи. — С яблочным повидлом. Сейчас чайник поставлю, а там и они подойдут.

Убранство было простым, деревенским и очень уютным. Видно было, что всё сделано по воле хозяина и от души. Возможно, его собственными руками.

Волков схватил полотенце и смахнул со скамейки несуществующую пыль, приглашая меня присесть. Вообще в доме было чисто, несмотря на открытые двери и близость моря, и связанный с этим мелкий мусор.

Я устроился и передо мной появилось блюдо с конфетами, сушками и крендельками. А следом увесистая чашка с чаем.

— Благодарю, ваше высокопревосходительство, — сказал я.

— Ой, бросьте вы это, граф, — усмехнулся адмирал. — Давайте по-простому. Отвык я расшаркиваться, сами видите где живу. С козами вон вожусь, ну какие превосходительства? О, а желаете молока испробовать? Только утром надоил.

Отказываться я не стал и получил стакан козьего молока. Специфическое, но очень вкусное. Угостил меня Григорий Иванович и сыром собственного производства. Вот он оказался исключительно хорошим.

Вид из большого окна кухни-гостиной открывался потрясающий. Сразу за рамой начиналось сверкающее море. Благодаря тому, что дом стоял на возвышенности, было ощущение, что он парил над заливом.

— Красота, правда? — с гордостью спросил адмирал.

— Невероятная, — подтвердил я.

— Будто я остался там навсегда, — мечтательно произнес Волков, сев напротив. — Я теперь одновременно и в море, и на суше. О чем еще мечтать…

Лохматый пес тоже присоединился к нам, улегшись у ног хозяина. Под его негромкое похрапывание мы пили чай и любовались стихией.

О делах говорить в таком месте совершенно не хотелось. Но я преодолел порыв отбросить их в сторону и поинтересовался:

— Бажен Владиславович сказал, что у вас возникли некоторые трудности?

— Трудности! — криво усмехнулся адмирал. — Эка вы, граф, ловко обходите острые углы. Полундра. Полная. Это если смягчить, вот как вы сейчас.

Он отвел взгляд от окна и пристально посмотрел мне в глаза, сосредотачиваясь на разговоре.

— Ходили когда-нибудь в море, Александр Лукич?

— Приходилось, — уклончиво ответил я.

Молодой граф Вознесенский разве что на катере недалеко от берега выходил. Но что это такое по сравнению с настоящей большой водой! Где стихия может быть такой непреодолимой, что высокоранговые водники не справляются. Только опытная команда под руководством истинных морских волков. Как, например, сидящий передо мной бывший адмирал.