Комната оказалась пуста, но ярко освещена. Горела не только люстра, но и настольная лампа. Под ее никому не нужным светом, на столе поверх каких-то бумаг лежало резиновая маска — не противогаз или респиратор, а та, которую натягивают на голову, когда хотят скрыть собственное лицо. Подкравшись к столу, я приподнял еедвумя пальцами и тут же отшвырнул ее от себя. Потому что в моей руке, криво улыбаясь, висело всегда доброе и немного печальное лицо… Голубева. Ей богу, меня чуть не вырвало.

Не помню, как выскочил из этого проклятого дома. И сразу бросился бежать. Плевать на членкора, гигантскую свечу Башни, на этот лукавый город, но Ортодокса и всех его подопечных, включая детишек. Надо как можно скорее сделать ноги и больше ни за какие коврижки не соглашаться иметь дело с какими-либо безумными проектами. Осяду в Москве, разберусь с папкой, которую мне всучил главный инсектоморф. Кстати, где папка? Я остановился. Ну да, она же осталась в квартирке Голубева. Вернуться за нею или ну ее к черту?

И я решил махнуть рукой. Если уж рвать со всем этим, так рвать безвозвратно. И я рванул вперед изо всех сил. На окраине меня нагнал автомобиль. Знакомый мне еще по Эстонии. Тот кто сидел за рулем, побибикал, но я проигнорировал. «Козлик» обогнал меня, развернулся поперек бетонки и встал. Мне пришлось притормозить, чтобы не врезаться в человека, который вышел из машины. Лицо егобыло в тени от полей шляпы, но я не удивился, если бы у негосовсем бы не оказалось лица. Ведь он его забыл в том ярко освещенном кабинете.

— Убегаешь, дружище? — осведомился Эрнест обычным своим доброжелательным голосом. — Правильно делаешь! Кстати, могу подбросить до города.

— А маску ты не забыл? — произнес я.

Из кабины вездехода падал свет и, борясь с отвращением, я все-таки заглянул под шляпу врача, но увидел лишь гладко выбритый подбородок.

— Время масок прошло, — ответил он, и жестом предложил мне занять пассажирское место. — Кстати, ты забыл папку. Она там, на сиденье.

И вдруг раздался громкий хлюпающий звук. Мы с Голубевым обернулись к городку. И увидели в свете прожекторов как медленно оседает Башня. Ее верхушка накренилась и стремительно устремилась к подножию, а основание стало расплываться.

— В машину! — заорал врач. — Быстро!

Он запрыгнул первым. Я за ним. Хорошо, что движок работал на холостых оборотах. Голубев переключил передачу, развернулся и вдавил педаль газа. «ГАЗик» запрыгал на стыках не слишком ровно уложенных плит. Даже сквозь вой мотора был слышен нарастающий позади гул, словно за нами по пятам мчался вал цунами. Впрочем, так и оказалось. Башня из парафина, видимо, по собственной тяжестью, рухнула, словно над городком внезапно опрокинулась гигантская чаша с нефтью.

И цунами все-таки нас догнало. Машина пошла юзом и Эрнест вынужден был остановиться, чтобы мы не загремели в кювет. Сидя в кабине, мы наблюдали, как мимо нас скачут, словно ненормально крупные капли, черные шары из парафина, который все-таки не превратился совсем уж в жидкость. Как только гул затих и шары перестали заполонять дорогу и степь вокруг, врач тронул машину с места. К рассвету мы добрались до воинской части при аэродроме. Там мы узнали, что к шахтерскому городку уже выдвинулись спасатели.

— Кого-нибудь удалось спасти? — спросил я у Третьяковского, въезжая в Литейск.

— Многих. Практически всех людей. А вот из инсектоморфов выжило только трое.

— А дети?

— Детей спасли всех. Они оказались в бомбоубежище, двери которого герметично закрывались, — сказал Граф. — И вот тут я подошел к главному, ради чего затеял этот длинный рассказ. И прежде, чем сказать это, сразу оговорюсь, я не собираюсь ничего выяснять и тем более — никому ни о чем докладывать. Я даже не стану задавать тебе лишних вопросов, просто уведомлю тебя. Только притормози где-нибудь.

— Ладно, говори, — пробурчал я, съезжая к тротуару. — Только быстро. Меня уже люди ждут.

— Среди спасенных детей оказался мальчик. Его звали Сашей, а полное имя — Александр Сергеевич Данилов.

— Ну мало полных тезок и однофамильцев, — хмыкнул я, хотя сердце у меня ёкнуло.

— Опять же извини, Саша, но я воспользовался связями в КГБ и все выяснил. Тем мальчиком мог быть только ты, но ты ведь не помнишь такого эпизода своей жизни.

— Ты обещал не задавать вопросов, — сказал я, снова трогаясь с места.

— Так я и не спрашиваю. Я утверждаю. Потому я и посвятил тебя во все эти дела, снабдил надежной ксивой, оружием, какого нет ни у кого, дал доступ к финансовым ресурсам, которые, кстати, достались мне в наследство от ныне покойного Князя, потому что долгое время был уверен, что ты и есть тот самый Саша, один из духовных наследников Ортодокса и доктора Голубева. И знаешь, что самое странное — все твои поступки подтверждают именно эту версию, поэтому я цеплялся за нее до последнего. Однако когда я плел тебе байки про свои приключения в Эстонии, щедро смешивая вымысел с реальностью, ты ухом не повел, чтобы усомниться в правдивости моей болтовни. Да и когда я стал рассказывать о том, что произошло на самом деле, тоже не слишком оживленно воспринял. Так что…

— А хочешь, я тебе расскажу о своей встрече с Эрнестом Ивановичем Голубевым? Вернее — не расскажу пока, потому что на это у нас нету сейчас времени, а упомяну место, время и обстоятельства.

— Разумеется — хочу!

— Это было на Кавказе, во время первой чеченской войны. Я, будучи старшим по команде, сопровождал двух солдат, которые дембельнулись. Навстречу нашему «ГАЗику» из лесу выскочил толстяк. Он назвался врачом Голубевым и сказал, что маленький частный пансионат захватили моджахеды и его пациенты в опасности. Мы пришли несчастным на помощь.

— Первая Чеченская… — растерянно проговорил Третьяковский. — Моджахеды… Они же — в Афганистане!

— А в девяностых будут и у нас. Ну что, удивлен⁈ Как говорится — откровенность за откровенность!

— Так ты — из будущего!

— Да. А теперь все разговоры прекращаем. Мы приехали.

Я остановился напротив своего двора, где уже ждали меня старший лейтенант Красавина, младший лейтенант Морозов и старшина Сидоров. Моя группа экстренного реагирования. Я быстренько с ними поручкался и обратился к младлею:

— Алексей, ты в курсе, что твоего и моего братишку, а также остальных двадцать восемь учеников восьмого «Г» класса собираются вывезти в некий закрытый пансионат?

— То есть, как это вывезти? — опешил он. — Насильно⁈

— Вот именно! История долгая, я вам ее потом расскажу, но факт, что пацаны сейчас собираются у Чертовой башни, чтобы спрятаться от тех, кто за ними приехал. Я сейчас возьму кое-что и мы дуем туда на всех парах… Да вот он вам все объяснит, пока я заскочу в квартиру!

И оставив троих друзей с лжеклассиком, я метнулся к себе. Взял весь свой арсенал — ПЭМ, ДМРД, «черную флейту», «портсигар» и со всем этим добром вернулся к машинам.

— Граф! — обратился я к Третьяковскому. — Тебе лучше остаться в городе. Если через час от нас не будет никаких вестей, поднимай тревогу.

— Хорошо! — откликнулся тот. — Держите оборону!

Сидоров и Морозов сели в «Москвич», на котором они все втроем приехали, а Красавина — в мою «Волгу». И мы помчались по ночным улицам. Пошел дождь, асфальт стал мокрым, но сбросить скорость я не мог. Лиля посматривала на меня и явно хотела о чем-то спросить, но не решалась отвлекать. Ну и правильно делала. Мне сейчас было не до разговоров. Очень хотелось верить, что внезапно приехавший в Литейск руководитель проекта «УВ» сейчас кушает водочку в ресторане, а отлов моих пацанов отложил на завтра.

Надо бы позвонить Илге, но не хотелось терять времени. Если мои восьмиклашки уже собрались, то вполне могут уйти в подземелья. А вдруг они попадут в яму с людоедами? Меня даже передернуло от такой перспективы. И напрасно. Машина вильнула и я едва не выскочил на встречку. Хорошо что по ночам в этом городке пустынно. Старлей встревоженно взглянула на меня, но промолчала. Выдержка! Больше я не позволил себе утратить контроль над дорогой.