Гэбэшников это не смутило. Один из них, повозившись с набором отмычек, отпер внутренний замок. Остальные включили фонари и мы вошли. Дементьев знаком велел разобраться с подъемным механизмом. И с этой задачей его подчиненные справились тоже на пять. Завертелось большое колесо, заскользил блестящий от смазки трос. С лязгом стала подниматься кабина лифта. Наконец, она громыхнула и остановилась. Я отворил дверь. Дементьев заглянул внутрь.

— Так. Больше трех человек не поместится, — пробормотал он и скомандовал: — Нас шестеро, следовательно спускаемся двумя партиями. Первыми пойдут — я, Данилов и Суховерко. Остальные — второй партией.

Капитан, я и боец по фамилии Суховерко вошли в кабину. Я, как уже имеющий соответствующий опыт, закрыл дверь, дернул рычаг вверх и лифт начал опускаться. Через несколько минут мы вышли из кабины в коридор бункера. Гэбэшники бесшумно двинулись по коридору, отворяя одну дверь за другой. В бункере было тихо. Перед дверью, за которой находилось обиталище Болотникова, я опередил офицеров и отворил ее сам. Внутри оказалось пусто. Видать мой спаситель находился где-то в лабиринте подземелий.

Прибыла вторая половина группы. Дверь, ведущая в штрек была заперта снаружи. Пришлось парням повозиться с замком, но бойцы справились. Тоннель был узким, вдвоем не разойтись, поневоле пришлось двигаться, дыша в затылок друг другу. Правда, дышать-то было как раз нелегко. Вонь с каждым пройденным десятком метров становилось все сильнее. Парни натянули респираторы. Дементьев протянул маску и мне. Видать, Михайлов надоумил, а может капитан и сам догадался прихватить запасной респиратор.

Дышать в нем стало значительно легче. Иначе не факт, что я бы выдержал такое амбре. По мере приближения к гроту, куда меня вытащил Болотников с помощью тали, стал слышен и гул голосов. Может, я и ошибся с оценкой количества бомжей, оказавшихся в каменной ловушке, но даже если их было не больше сотни, то все равно они, похоже, не смолкали ни на минуту. Причем, за время своего краткого, к счастью, пребывания среди них, я не слышал ни одного членораздельного звука — визг, всхлипы, вопли, бормотания, звериное рычание.

Когда же эти морлоки успели утратить дар речи? Или в этой звериной стае разговаривать просто опасно? Любая попытка наладить контакт с помощью слов воспринимается как слабость. Заговоривший умирает первым. Что ж, вполне может быть. А вообще все это напоминает какой-то чудовищный эксперимент. Вроде тех, что проводили даже не фашисты, а японские врачи-изуверы во время Второй Мировой. А кто тут у нас исследует возможности человеческого разума?

Наш «мальчик-молния» Игорек? Ну и что с того, что его интересуют сверхспособности? Может ему нужна нулевая отметка для создания какой-нибудь диаграммы? А эти морлоки в подземной тьме находятся на самой что ни на есть нулевой. Само собой я не стал делиться своими соображениями с Дементьевым. Капитан и его люди еще не видели самих людоедов. Да и зачем им лишняя информация. Они же не следователи, а — опера. А вот для собственного моего понимания происходящего это предположение сгодится.

— Внимание! — скомандовал Дементьев.

Я шел третьим и поверх голов увидел в лучах фонариков круглое отверстие входа в грот и металлический блеск цепи с крюком.

— Товарищ капитан! — окликнул начальство Суховерко. — Лебедка!

— Ты там поосторожнее, парень! — посоветовал я. — В яму не свались.

— Мать честная! — ахнул боец. — Товарищ капитан! Взгляните!

Старший группы шагнул в грот. Я — за ним. Хотя прекрасно знал, что они там увидели. Оба гэбэшника стояли, наклонившись над ямой, и смотрели на беснующуюся толпу людоедов, которые почуяли свежее мясо, а скорее всего — просто отреагировали на свет фонарей. Я не удержался и все-таки заглянул в эту вонючую дыру. Вот бы Уэллса сюда, посмотрел бы, что такое настоящие морлоки. Меня больше поразило лицо капитана. Ни презрения, ни ужаса, только полная сосредоточенность! Да, железные люди служат в КГБ.

— Так! — произнес он. — Теперь не мешало бы познакомиться с этим спелеологом.

— А с этими, что делать, товарищ капитан? — спросил Суховерко.

— А что ты с ними сделаешь?

— Я бы им туда кинул пару осколочных.

— К счастью, это не нам с тобой решать. Так! Все! Прекратили болтовню. Возвращаемся в бункер! Будем ждать этого Болотникова.

В бункер мы вернулись без всяких проблем. А вот попасть в него нам пытались помешать. Дверь была не заперта. Бравые гэбэшники, вскрывая замок, сломали его, но с той стороны эту железную плиту явно кто-то придержал. А в штреке было узко, так что два бойца с трудом встали рядом с нею плечом к плечу, чтобы выдавить внутрь вместе с тем, кто ее там подпирал. Когда оперативники ворвались в бункер они быстро разобрались с тем, кто им мешал. Я не удивился, когда увидел поваленного на пол Жука, лапищи которого были скованы наручниками за спиной. Подойдя к нему я не без злорадства спросил:

— Ну что, жирняй, думал, что скормил меня людоедам?

— Я не хотел, — промычал он. — Просто не успел тебя предупредить.

— Брешешь, жучило. У тебя было полно времени для этого.

В этот момент госбезопасники прихватили остальных. Когда я вошел в комнату, где вчера Игорек угощал меня чаем, Комар, Оса и Болотников сидели рядком на диванчике. Комар выглядел раздавленным. Оса злобно зыркал фасетками. Лишь «мальчик-молния» сохранял спокойствие. В комнату втащили Жука и за неимением свободного места на диване, оставили стоять. Суховерко обыскал всех четверых, вытащил документы и передал капитану. Тот полистал паспорта, положил их на стол и обвел взглядом помещение. Все его движения были нарочито замедленны, что должно было внушить задержанным почтение и страх.

— Итак, граждане Болотников, Комаров, Осинский и Жуков, попрошу дать объяснение по какой причине вы находитесь в данном помещении?

— Мы исследовательская группа, изучаем систему карстовых полостей, — соврал Игорек.

— От какой организации вы работаете?

— Мы работаем на общественных началах.

— Энтузиасты, значит, — хмыкнул Дементьев. — Ну что, граждане энтузиасты, если вы исследуете подземелья то не могли не заметить группу гражданских лиц, оказавшихся явно в бедственном положении в одной из этих ваших полостей.

— Верно! — не стал отрицать Болотников. — Мы хотели сообщить властям, но…

— Но почему-то этого не сделали, — подхватил капитан. — Вам придется ответить на этот и другие вопросы. Так что следуйте за мною. Вернее — вас проводят по одному.

— Минуточку, капитан! — сказал я. — У меня есть сугубо личный вопрос гражданину Осинскому.

— Задавайте!

— Ты куда девал мою тачку, урод?

— Она стоит у Чертовой башни, — пробурчал тот.

— Ключи?

— В бардачке.

— Смотри, если сп… соврал…

— Надеюсь, вы закончили, товарищ Данилов? — осведомился Дементьев.

— Так точно, товарищ капитан!

Тот мотнул головой и двое оперативников вывели из помещения Осу. Следом еще двое — Жука. В кабинете Игорька остался только он сам, пришибленный Комар и мы с Дементьевым. Болотников решил, видимо, воспользоваться паузой. Пока четверо бойцов поднимут двух инсектоморфов, пока запихнут их в микроавтобус, якобы принадлежащий почтовому отделению, можно расслабиться и поговорить. По крайней мере, «мальчик-молния» так решил. Соблюдая субординацию, хотя и не являлся подчиненным капитана, он обратился к нему:

— Товарищ офицер, разрешите мне обратиться к товарищу Данилову?

— Обращайтесь! — отмахнулся тот.

— Поверьте, Александр Сергеевич, детям ничего не угрожает, — заговорил Игорек. — «Процесс» — философия прорыва сознания на новый уровень осмысления реальности. Да, для обыденной жизни это может быть мало пригодно, но для творчества, для решения каких-нибудь особых задач, которые мы сейчас даже представить не можем, их способности пригодятся. Так что все не зря.

— Мне главное, чтобы не чувствовали себя изгоями, — заговорил я. — Чтобы они могли стать полноправными членами общества, потому что хуже нет, чем превратиться в неприкаянных неудачников.