— Думаю, с вашей помощью они в них не превратятся.

Лязгнула дверь. Вошел Суховерко с еще одним бойцом.

— Товарищ капитан, двое задержанных подняты на поверхность и помещены в машину,— доложил Суховерко.

— Забирайте этого и уводите! — сказал Дементьев, указав на Комарова.

Оперативники вывели того из кабинета. Капитан взял со стола паспорта и спрятал их во внутренний карман, оставив только один.

— Гражданин Болотников, — сказал Дементьев. — Вас задерживать я оснований не вижу. Однако возможно вам придется дать показания следователю. Постарайтесь не покидать города. Сами понимаете, бегство вам не поможет.

— Я и не собираюсь убегать, — ответил Игорек.

— Пойдемте, Данилов, — сказал капитан.

Мы вышли с ним из кабинета и направились к лифту. Я не стал спрашивать, почему гэбэшник передумал арестовывать Болотникова. Видать, не усмотрел в его поведении ничего общественно опасного, а может потому что тот, в отличие от инсектоморфов, выглядел как человек? Оказавшись наверху, я сказал Дементьеву, что если больше ему не нужен, то хотел бы пойти домой. Капитан поблагодарил меня и отпустил. Я посмотрел на часы. Оказалось, что нет еще и одиннадцати. Быстро управились.

Поймав такси, я попросил отвезти меня в Заречье. На остановке, что неподалеку от Чертовой башни, водила меня высадил, получил оплату и укатил. Я двинулся к руинам старинной усадьбы. На душе моей было неспокойно. За прошедшие сутки с лишнем с машиной могло случится все, что угодно. В лучшем случае с нее могли снять колеса, дворники, зеркала и вдобавок — повыбивать стекла. А в худшем — угнать. И не просто угнать, а перегнать в другой район или даже область.

Завидев черную «Волгу» издалека, я выдохнул с облегчением, но радоваться не спешил. Подошел ближе. Колеса и зеркала на месте. Дворники — тоже. Стекла блестят в лучах солнца. Двинувшись в обход машины, я увидел ноги человека, валяющегося на земле с левого борта. Я бросился к нему и впрямь обнаружил незнакомого мужика, лежащего ничком. Правая рука его была протянута к небольшому круглому предмету, который я не сразу узнал. И только через мгновение понял, что это «злой волчок».

Он не вращался и может быть поэтому мужик, пытавшийся его потрогать, все еще был жив. Это стало понятно по тому, что незнакомец громко храпел. Я пнул его по ноге. Мужик недовольно пробурчал что-то, но не проснулся. Кто это? Неудачливый воришка или даже — угонщик? А может — просто любопытствующий прохожий? И откуда здесь взялся «сторож»? Не помню, был ли он у меня в багажнике? А если и был, кто его вытащил? Сам горе-угонщик? Я не стал его больше будить.

Взял «волчок» и аккуратно перенес его в багажник. Затем сел за руль, взял в бардачке ключи, завел движок и поехал домой. Там, приняв душ и перекусив, я пошел в школу. Пешком. Надо бы позвонить Коленкину, пусть возьмет мой «ГАЗ-24» к себе в сервис, отдаст своим ребятам, чтобы все проверили и сделали профилактику. И вообще — хватит с меня всей этой мистики, фантастики, детектива и приключений. Начинаю жить нормальной человеческой жизнью. Женюсь. Доведу пацанов до девятого класса. Приму предложение стать директором спортшколы. И так далее.

В школе царила нездоровая суета, как оказалось, связанная с подготовкой к празднику Первого мая и городской спартакиаде. В коридоре меня перехватила Эвелина Ардалионовна и сообщила, что в семнадцать ноль ноль меня вызывают в горисполком, где пройдет совещание как раз по поводу общегородского спортивного праздника. Ну что ж, обязательно поеду. Мне и в самом деле надо знать, как будет проходить спартакиада и в какой день и на какой площадке будут выступать мои ребята и девчата.

Перед последним уроком позвонил Вилене и мы договорились встретиться завтра, потому что когда начнутся соревнования, я буду слишком занят. Отработав урок, я поехал в горисполком. Меня встретила секретарша товарища Степанова, проводила в кабинет, битком набитый солидно одетыми мужиками и безвкусно — бабами. Кроме предгорисполкома, я узнал председателя спортивного общества «Литейщик» Дольского, его друга, тренера по классической борьбе Егорова, тренера по баскетболу Пирогова, тренершу по легкой атлетике Громову.

— Спасибо товарищи, что пришли на это заседание, — заговорил Степанов. — Интерес к нашей спартакиаде проявляют не только в городе, но и в области. Скажу вам по секрету, что сам первый секретарь областного комитета партии, товарищ Обломкин собирается посетить Первого мая Литейск и не только приветствовать трудящихся на первомайской демонстрации, но и присутствовать на некоторых соревнованиях. Так что прошу вас, товарищи, доложить о готовности организаций и предприятий, которые вы представляете, к празднику спорта.

Слово взял товарищ Дольский и пока он бубнил я рисовал на бумажке на него карикатуру. После председателя спортобщества слово взял руководитель спортсекции металлургического комбината, за ним ветеран литейского спорта, который в пятидесятых играл в хоккей за команду ВВС. На доклады о состоянии готовности спортивных сооружений и наличии инвентаря эти выступления походили мало, ибо выступающие в основном превозносили на все лады заботу партии и правительства и лично генерального секретаря дорогого товарища Леонида Ильича Брежнева. Вдруг предгорисполкома сказал:

— А теперь мне хотелось бы услышать мнение товарища Данилова.

Этого я не ожидал, но все присутствующие уставились на меня с ожиданием, словно я мог сказать нечто такое, что перевернет их жизнь. Я поднялся.

— Я отвечаю только за подготовку двух команд — самбистов из двадцать второй школы и каратистов из секции при «Литейщике». Первая состоит из мальчиков от тринадцати до семнадцати лет, вторая — из девочек от семи до двенадцати. Обе команды к спартакиаде готовы.

Раздались аплодисменты, словно я и впрямь сказал что-то необычайно важное.

— Вот, товарищи! — одобрил мое выступление Степанов. — Молодой учитель и спортсмен всем нам показал пример не только краткого и по существу выступления на совещании, но и того, как следует подходить к работе с нашим подрастающим поколением.

Раздались новые аплодисменты, только теперь было не понятно, кому рукоплещут участники совещания — предгорисполкома или мне? После меня выступали и другие. Я уже откровенно скучал, потому что кроме откровенной болтовни ничего путного сказано не было. После совещания участников пригласили на обед в излюбленном мною ресторане «Космос». Отказываться я не стал. Тем более, что когда мы поедали лангет, крабовый салат, заливную севрюжину за общим длинным столом, я успел перетереть с Громовой и Пироговой насчет участия моих учеников в соревнованиях по легкой атлетике и баскетболу.

Когда я вернулся домой, то обнаружил чем-то взволнованного Перфильева-младшего.

— Что случилось? — спросил его я.

— Звонил адвокат по поводу моего папы, — ответил Севка. — Он хотел с вами поговорить. Я сказал, что вы будете только вечером. Обещал перезвонить.

— Ну значит перезвонит, — проворчал я.

И адвокат действительно перезвонил. Я взял трубку и сказал:

— Данилов у аппарата!

— Здравствуйте, товарищ Данилов, — отозвались на другом конце провода. — Моя фамилия Поперечный. Я адвокат. Мне передала товарищ Малышева, что вам нужен человек моей профессии.

— Не столько мне, сколько отцу моего ученика. Вы, кстати, уже разговаривали с ним по телефону.

— Ах вот кто этот молодой человек, который так обрадовался моему звонку… И что же случилось с его отцом?

— Он был осужден на пять лет по обвинению в хищении государственного имущества. Есть подозрение, что следствие проведено с серьезными нарушениями социалистической законности. Так как капитан Киреев, который его вел, сам теперь находится под следствиями по серьезным статьям уголовного кодекса.

— Ах, так это один из «крестников Киреева»! — сразу понял адвокат о чем идет речь. — Как его фамилия?

— Перфильев Всеволод…

— Всеволод Петрович, — подсказал пацан.

— Всеволод Петрович, — повторил я в трубку.