— А зачем ты поехал в город, раз от него ничего не осталось? — интересуется Философ. — Как ты собирался пробраться через промоину?

— Срубил бы с десяток небольших деревьев, очистил бы от веток, связал бы между собой тросиком, перебросил бы на ту сторону, и получился бы небольшой мостик.

— Не хилая работенка. Да вот только — зачем?

— У меня остались дела в городе.

— Ладно. Не хочешь не говори… — отмахивается Философ. — На какую станцию ты нас везешь?

— На железнодорожную. Сможете доехать на электричке до Таллина.

— А что будет местными жителями? — спрашивает Тельма. — Если черные шары доберутся до хуторов, начнется бойня.

— На станции вызовем военных.

— А разве они смогут что-нибудь сделать?

— Смогут. Шары вовсе не неуязвимы. Хорошая порция напалма решит дело.

— Если военные нам поверят, — бурчит Философ.

— Напалм — это же сгущенный бензин, верно? — уточняет девушка.

— Верно, — отвечает врач.

— А обыкновенный подойдет?

— Подойдет.

— Тогда — поворачивайте к моему дому.

— Зачем?

— У меня в подвале несколько канистр. Сожжем этих тварей, покуда они не расползлись по окрестностям.

— Это безумие. Как вы подберетесь к подвалу?

— С помощью этого! — говорит Философ и показывает Голубеву шар-свирель.

— Да, это их отпугнет. А дальше что?

— Надо заманить шары в дом и взорвать его вместе с ними, — отвечает Тельма.

— Это же ваш дом, не жалко?

— Жалко, но людей еще жальче. Поворачивайте!

— Как скажете!

Врач разворачивает «ГАЗончик» и они едут обратно к дому. Черные сфероиды все еще вращаются во дворе дома, подчищая все до последней травинки, оставляя голую, исходящую горячим паром землю.

— Как попасть в подвал? — спрашивает Философ у хозяйки.

— Я пойду с тобой, — отвечает та. — Заберу ценные вещи, письма и фотографии.

— Я отъеду поодаль и буду ждать, — говорит Голубев.

Тельма и Философ высаживаются и идут к дому. Мужчина держит над головой шар-свирель. Черные сфероиды расступаются. Люди проникают в дом. Здесь шаров нет, но видно, что они побывали в жилище, потому что цветы в горшках превращены в прах. Девушка показывает спутнику, как ему проникнуть в подвал, а сама начинает метаться по комнатам, собирая то, что хочет сохранить. Философ выносит из подвала четыре канистры. Потом отключает газовый баллон от плиты. Берет пустую бутылку, наливает в нее бензин, затыкает тряпкой. Ставит посреди кухни баллон, а вокруг канистры с бензином. Теперь нужно заманить черные сфероиды в дом, но для начала вывести Тельму.

— Бери шар-свирель и выходи, — говорит ей Философ.

— А как же ты?

— Я пока останусь. Нужно, чтобы шары набились в дом, а если он будет пуст, они в него не полезут.

— Как ты выберешься из дому, если шар останется у меня.

— Через крышу. Подгоните машину под окно мансарды, я спрыгну.

— Хорошо. Надеюсь, ты все продумал.

— Я тоже надеюсь.

Девушка берет шар-свирель и выходит на крыльцо. Философ — за нею. Черные сфероиды расступаются, пропуская хозяйку дома, а потом снова скапливаются возле крыльца. Мужчина начинает медленно отступать в глубь дома. Шары за ним. Философ наливает дорожку из бензина, соединяя ею кухню с коридором. Потом с бутылкой, с импровизированным коктейлем Молотова, в руке и канистрой — в другой, взбегает по ступенькам на второй этаж. Поджигать не торопится, наблюдая как черные сфероиды набиваются в дом, налезая друг на друга, постепенно образую растущую пирамиду.

Ждать дольше нельзя. Философ откупоривает канистру, выливает ее содержимое на груду шаров, поджигает тряпку, торчащую из бутылки, и быстро взбегает по лесенке, ведущей со второго этажа в мансарду. Достигнув ее, он швыряет бутылку вниз и бросается к окну. Выбирается из него на крышу, сползает к ее краю. Там уже стоит «козлик». Брезентовый верх его поднят и Философ, не задумываясь, падает на крышу. Голубев тут же дает по газам. Спрыгнувший поджигатель, лежа плашмя, цепляется за стойки, на которых натянут тент, и с трудом удерживается, покуда автомобиль покидает двор обреченного дома.

Позади раздается грохот и дом, набитый шаровидными убийцами, буквально взлетает на воздух, расшвыривая пылающие обломки по окрестностям. Врач притормаживает. Философ съезжает с крыши, оборачивается к месту взрыва. Над остатками кирпичной кладки поднимается черный дым. Шаров нигде не видно. Видимо, они все успели втянуться в дом и теперь все сгинули в пламени пожара. Философ садится в «ГАЗончик» и тот уезжает в сторону шоссе.

Третьяковский помолчал и сказал:

— Вот собственно и все, что я хотел рассказать.

— Четвертый час ночи, — пробурчал я, поглядев на циферблат своей «Славы». — Давай спать!

И мы действительно завалились спать. Тем более, что за крохотным окошком уже светало. Утром, наскоро позавтракав, я отправился в «Литейщик», провести тренировку с сыновьями городской элиты. Длинный, причудливый, полный недомолвок рассказ Графа не выходил у меня из памяти. Что в нем правда, а что выдумка — неизвестно, но я решил, что над этим не стоит ломать голову. Ведь смысл всей этой истории заключался в том, что мне и моим пацанам придется готовиться к нелегким временам.

Закончив занятия, я позвонил Илге. Это было спонтанное решение. Я еще не знал, что собираюсь ей сказать. Мне хотелось поговорить о прошлом. Ведь лжеклассик не брал с меня слова ничего не говорить его дочери. Знает ли гражданка Шульц-Эглите, что ее папаша рядом? Это не мое дело. Я даже не стану говорить ей, что именно от него узнал историю из ее детства. А будет настаивать, скажу — что увидел во сне. Тем более, что это отчасти правда. Ведь многое из услышанного от Третьяковского, мне действительно приснилось.

— Приезжай в гости! — сказала Илга, услышав от меня, что я хочу с нею увидеться.

— Прямо сейчас? — уточнил я.

— Прямо сейчас.

— Еду!

Я положил трубку, подмигнул Ниночке — секретарше товарища Дольского — и поехал к своей бывшей на квартиру. По пути захватил торт — не являться же в гости с пустыми руками. Илга встретила меня на пороге, с благодарностью приняла кулинарное изделие, велела разуваться, вручила тапочки и проводила в комнату. Ушла на кухню заваривать чай. И пока она возилась с ним, я оглядывал ее обиталище. Со времени моего первого посещения, здесь ничего не изменилось.

Еще со времени нашей совместной жизни я заметил, что как гражданка Шульц-Эглите ни старается, а сделать жилье по-настоящему уютным не в состоянии. Нет, по части уборки, стирки, готовки — у нее все в порядке, но ведь уют — это не просто порядок в доме и вкусные запахи на кухне, это нечто большее. Он требует особого таланта, и не все женщины, похоже, им обладают. Вот моя сеструха, например, та и в самом деле может превратить даже самое убогое жилье в место, где чувствуешь себя, как дома.

Хозяйка квартиры накрыла на стол. Кроме торта, который я принес, она поставила салат, нарезанную колбасу и сыр. Так что нашлось, чем перекусить. Илга не спрашивала, зачем я пришел, деликатно позволяя сначала насытиться. Ну я и не стеснялся. Ведь завтрак мой был скорее символическим. Наевшись, я почувствовал, что меня охватывает сонливость. Сама хозяйка ела мало, с улыбкой поглядывая на то, как я уплетаю за обе щеки. А потом предложила перебраться из кресла, в которым я сидел во время трапезы, на диван.

Я проснулся уже под вечер. В комнате было темно. Кто-то, надо думать, сама хозяйка, укрыл меня пледом. Как же я умудрился уснуть? Ну да, накануне я спал не очень много. Я вылез из-под пледа, ибо естественные надобности требовали срочного посещения санузла. Выйдя в прихожую, я увидел, что в кухне горит свет, но дверь закрыта. Сквозь рифленое стекло виднелся мужской силуэт. Выходит, у гражданки Шульц-Эглите еще один гость? Я слышал бубнящие голоса, но прислушиваться не стал. Нырнул в туалет, а оттуда — в ванную. Когда я вышел из нее, то дверь на кухню оказалась уже открытой. Мужика в ней уже не было.