Когда же он ушел, так и не допив принесенный виски, «Песня дождя» снова увидела свет. Я долго стоял перед портретом и смотрел в воссозданное мною прекрасное лицо.

– Теперь мы всегда будем вместе, – обратился я к моей Еве, и ее сияющие жизнью глаза ответили мне яркими солнечными бликами.

За окнами мягко и ненавязчиво, как легкий блюз где-то в кафе, звучала песня дождя. Она слышалась мне издалека, из неведомой туманной дали. Но я отчетливо слышал, нет, не слышал, а чувствовал ее и наслаждался каждым волшебным аккордом.

Осень в этом году выдалась особенно дождливой. Давая кратковременный отдых глазам, воспаленным от постоянного напряжения в непрерывных бдениях над холстами и хронического недосыпа, я подходил к большому от пола до потолка окну и смотрел на мокрый, отражающий неоновый свет, асфальт, редких прохожих, понуро бредущих под зонтами, гудящие клаксонами авто, нервно ползущие в длиннющих змееподобных «пробках». То и дело, оглядываясь на портрет Евы, я словно приглашал ее послушать вместе далекую песню дождя. Но она почему-то не становилась ближе, не приближалась даже на шаг, оставаясь в своем солнечном беззаботном мире.

«Мечты обязаны сбываться». Не так я тогда ответил на ее вопрос. Ведь не эти стены, не эти большие окна и высокий потолок жили в моей мечте. Без нее это все теряет смысл. Без нее эта мастерская, как бы я ее ни пытался наполнить жизнью, остается мертва. Ведь это всего лишь, стены, окна и потолок. Я ждал ее! Зная, что эта мечта никогда не покинет меня, я каждый вечер смотрел на город, мечтая увидеть сквозь мутную стену дождя ту, что неожиданно перевернула мое, некогда кособокое представление о жизни, любви и искусстве творить. Я научился слушать дождь не потому, что во мне каким-то чудесным образом открылся какой-то невидимый портал. Вовсе нет. Я, конечно же, остался все тем же Антоном Ракитиным, художником средней руки, простым солнцевским парнем, живущим скромной неяркой жизнью.

– Зачем так? Ты хочешь меня обидеть?

Я здорово удивился, когда услышал от нее такой ответ на мое признание в любви.

– Ты ведь сказал это, потому что посчитал нужным. И выдавил эти слова из себя. Зачем?

Я не знал как ответить, а она, видно, сжалившись надо мной, продолжила:

– Я и так знаю, что ты любишь меня. И слова здесь совершенно ни к чему. Словами часто обманывают, а голосом фальшивят. Старайся не делать этого, и душа очистится от грязи, станет чище… И ты станешь самим собой, а не актером в собственном спектакле…

И я стал собой, таким, как в далеком детстве, будто заново родившимся мальчишкой. Самым настоящим: без притворства, без фальши и лукавства, без хитрости и обмана, без мелочности и ханжества, без желчи и зависти, без похоти и сребролюбия. Не подумайте, это не святость, но как молитву я впустил и навсегда поселил у самого сердца заповедь, ставшую для меня святой:

Слышать, видеть, говорить и творить следует не только глазами, ушами, голосом и руками (это всего лишь инструмент), а прежде всего, чистой душой, до краев наполненной любовью. Только тогда душа мучительно болит в сладостных терзаниях и открывает сердцу путь к миру новых, ранее не изведанных ощущений. И только тогда в восприятии и отображении этого мира, во всем его многообразии и великолепии, рождается истинная гармония, гармония чувств, образов, действий и помыслов. Только тогда жизнь человека наполняется истинным смыслом, и на свет рождаются великие шедевры, те, что уже никогда не умрут, не исчезнут, не растворятся в мирской суете. Только тогда, даже за самой туманной заоблачной далью, вы услышите песню дождя.

Слышите? За окнами мелко накрапывает дождик. Оставьте на время ваши важные дела. Прислушайтесь, прислушайтесь хоть на мгновенье к этим звукам. Почувствуйте песню дождя. Да нет же, не ушами, а чистой любящей душой.

Не спится. Сегодня мне, как всегда, не спится, так же как вчера, и так же как будет завтра. Вроде все, как обычно: монотонный день в палитрах и холстах, тоскливый вечер с сидением у окна, томительная ночь с открытыми глазами до рассвета. Одно лишь совсем незаметное событие я сегодня привнес в это серое, пожирающее разум, однообразие – перед тем как погрузить свою вечно болящую голову в лоно старой пуховой подушки, я неожиданно для самого себя решил написать свою «Песню дождя», отличную от портрета руки Макушина, совершенно другую, и вложить в это полотно все свое умение, весь талант и душу без остатка. Я еще не знал, как на этом холсте будет выглядеть моя Ева, но уже не сомневался, что это станет моей лучшей работой на все времена, самой главной работой моей жизни.

И сегодня бессонница пришла ко мне не одна. Она коснулась моих широко распахнутых глаз и открыла путь для новой заботы. Образ Евы, живущий в моей памяти и фантазиях, во всем своем безграничном многообразии, кружил передо мной, расплываясь в напитанном солнечным светом радужном дождливом мареве.

«Мечты обязаны сбываться».

Это все не то… Память мне ее уже никогда не вернет. Неужели это так трудно понять? Она должна быть здесь, в этой приобретенной ею и подаренной мне за какие-то заслуги мастерской. Лишь тогда задуманное мною полотно будет наполнено жизнью – не извлеченной из закоулков памяти, не выдуманной на ходу, а самой что ни на есть настоящей – бурлящей молодостью, красотой и любовью.

Для этого есть все: и чистая душа, и безгранично любящее сердце. Нет только ее…

«Мечты обязаны сбываться» – эти простые с глубоким смыслом слова пульсируют в моей голове и пробуждают давно забытое, но по-прежнему сладостное предчувствие предстоящего чуда. В бодрящем предвкушении какого-то радостного свершения я подхожу к окну и размашисто открываю обе створки темного стекла, бликующего огнями большого города. Густая масса вечернего тягучего ультрамарина лениво переваливается через подоконник и неспешно заполняет пустоту моего скромного обиталища, теплым мехом обволакивает мне плечи и, плавно сползая на пол, греет ноги. Нежная, звенящая диковинными звуками, дождливая морось, понукаемая легким ветерком, орошает мне глаза, щеки, губы, приглаживает мои взъерошенные волосы, будто готовит к сокровенному свиданию. Я слышу, как за спиной перестают тикать стрелки бабушкиных настенных часов, город внизу замирает, будто на громадном живописном полотне, и лишь мигают повсеместно желтым стронцием светофоры да чуть слышно поет задумчивый дождь. Для долгожданного чуда все готово! «Встречай же!» – поет мне небесная капелла и внизу, нет, не на мокром блестящем асфальте, а над самой землей, почти не касаясь ее, парит белый дрожащий при свете полной луны мотылек. Песня дождя, с трудом прорываясь через время и пространство, слышится все сильнее и сильнее, вот-вот наступит ее апогей, и мотылек уже не мотылек, а хрупкая, облаченная в легкий белоснежный плащик, девушка. Уже отчетливо слышно как цокают по тротуару ее каблучки. Она, словно забыв дорогу, растерянно посматривает по сторонам, оглядывается, внимательно смотрит вперед и, наконец, останавливается напротив меня.

Молю небесного создателя, чтобы это был не сон. Хлестко шлепаю себя ладонями по щекам. А она запрокидывает голову и завороженно смотрит вверх. Когда наши взгляды встречаются, я захлебываюсь внезапно нахлынувшим счастьем. Дрожа от волнения и опасаясь, что это волшебное видение сейчас исчезнет, хватаюсь руками за скользкие поручни ржавой пожарной лестницы и, сбивая колени в кровь о ребристые металлические ступеньки, скольжу вниз, на встречу с моей желанной, моей любимой и единственной. Через мгновение мы как когда-то будем вместе, чтобы остаться вместе навсегда.

Дождь, как прежде, поет свою прекрасную песню только для нас двоих.

Москва, Минск

2022‒2023 гг.