Целый снайперский взвод в составе двадцати трех девушек в конце марта 1944 года оказался под Оршей в 62-й стрелковой дивизии. В составе этого пополнения была и ефрейтор Мария Ивушкина. Командование встретило их прохладно, с заметным разочарованием: снайперов ждали, но мужчин. Комдив генерал Порфирий Бородкин, только вступивший в должность после ускоренного обучения в Военной академии имени К. Е. Ворошилова, решил проверить, на что способны солдаты в юбках. Дал час на подготовку к испытанию.

– За это время вы должны укрыться на местности и открыть огонь по моей команде. Все поняли задачу? – на всякий случай уточнил комдив.

– Так точно! – дружно и с каким-то даже азартом ответили девушки.

– Тогда действуйте.

Ратный экзамен сдавали на заболоченной местности, усеянной кочками. На самую большую из них, чтобы лучше видеть предстоящее действо, и решил перейти генерал. Был он среднего роста, но грузного телосложения. Комдив внимательно наблюдал за ходом занятия, когда вдруг откуда-то снизу услышал тихий девичий голос:

– Ой, какой вы тяжелый, дядечка…

Все, кто видел эту сцену, не смогли сдержать смех, хотя и понимали, что скалить зубы над начальством себе дороже. Но больше других хохотал генерал Бородкин.

– Вот это я понимаю маскировка – под ногами у комдива! – похвалил за находчивость и тут же извиняющимся тоном спросил вынырнувшую из-под земли снайпершу:

– Девушка, вам не сильно больно?

После того как выпускницы ЦЖШСП пулями изрешетили фанерные мишени, генерал лично пожал каждой руку, навсегда сменив свое скептическое отношение к солдатам в юбке.

Окончательно же все сомнения в профпригодности женского пополнения развеяла боевая обстановка. Витебск и Оршу немцы объявили городами-крепостями, что и подтвердили неудачные наступления наших войск зимой 1943/44 года. Для накопления сил и резервов Западный фронт на полгода перешел к обороне. На переднем крае установилось относительное затишье. В природе оно обычно наступает перед грозой.

123-й стрелковый полк, ставший для Маши и ее боевых подруг своим, разместился у самого леса, основательно зарывшись в землю. В блиндажах, траншеях и зигзагообразных окопах, выкопанных еще осенью, протекала незатейливая, серая, таившая смертельную опасность человеческая жизнь. Несмотря на все риски, ограничения, плохие погодные и бытовые условия, люди наподобие трудолюбивых муравьев старались всячески обустроить свое месторасположение, сделать его более теплым, удобным, защищенным от ветра, снега и окопавшегося впереди, в городской черте, врага.

Их женский снайперский взвод разместили в просторном домике-полуземлянке, заблаговременно оборудованном на берегу ручья, по соседству с медсанротой. Кто-то из полковых острословов в шутку назвал его женской общагой. Девчонки юмор оценили. Когда же с вещмешками за плечами оказались внутри, то сразу поняли, что такое сравнение далеко от истины.

Несмотря на наличие в тыльной стороне окошка, дневного света в полуземлянке не хватало. Потому и подвесили к потолку над деревянным столом керосиновую лампу со слегка закоптившимся стеклом. Справа и слева от прохода в ряд стояли нары – спальные места в виде дощатого настила с набросанными поверху еловыми лапками. Ножки-опоры прочно упирались в пол, выложенный из жердей. Нестроганые, слегка потускневшие доски закрывали земляные стены и выступали в роли этаких часовых против проникновения в жилище лишней сырости и влаги, а заодно немного «одомашнивали» интерьер землянки.

Потолок тоже был обшит деревом.

– Даже печь-буржуйка есть, – порадовались девчонки.

– Если вы не против, я возле нее займу место, – проявила предприимчивость теплолюбивая Зульфия. Никто не возразил.

Ивушкина расположилась рядом с ней. Маша впервые в жизни оказалась в землянке, которая ей показалась в меру уютной и даже немного романтичной. Если бы не оружие, которое было с ними, и периодически возникавшая где-то неподалеку стрельба, можно было бы ощутить себя туристами, прибывшими на слет. После школы Маша однажды участвовала в трехдневном походе по живописному Подмосковью, правда, тогда они ночевали в палатках, а не в землянках. Веселое, счастливое, наполненное энергией молодости было то мирное время, в одночасье бесследно похороненное войной.

– Ну что, девчата, как вам наша, теперь ваша хата? – с задором и улыбкой поинтересовался специально заглянувший к ним под вечер спустя несколько дней командир полка майор Василий Славнов.

– Жить можно, – за всех по-военному кратко ответила младший сержант Галина Ларина.

– И нужно! – добавил комбат.

Не осталось и следа от первоначальной скованности в разговоре, быстро улетучился и первоначальный скептицизм по отношению к солдатам в юбке. На смену им пришла внимательность, доброжелательность и даже некоторая мужская галантность.

– Мы находимся во втором эшелоне дивизии, стоим в обороне, как и весь фронт. Но, чувствую, скоро все изменится: накопив силы, подтянув резервы, перейдем в большое наступление и освободим от немцев Оршу, Витебск, Могилев, другие наши города, включая, конечно, и столицу – Минск, – майор Славнов говорил негромким, но уверенным голосом, и каждому его слову легко верилось. – Пока относительное затишье, у вас есть время для бытового обустройства, а также для изучения местности, всего переднего края обороны, на котором вам предстоит работать.

Сугубо мирное слово «работать», произнесенное в боевой обстановке, немного резануло девичий слух. Но вложенный в него смысл они сразу уловили.

Чтобы их слишком серьезные лица чуть развеселить, офицер пошутил:

– Тут мне разведчики доложили, что немцы уже знают о существенном усилении нашего полка целым взводом снайперов. Девчата, противник без ума от вас, он испытывает легкую панику. Что будем делать?

– Бить его меткими выстрелами! – дружно ответили.

– Вопросы ко мне есть? Если появятся, не стесняйтесь, обращайтесь лично ко мне или к замполиту полка. Чем сможем, всегда поможем, – заверил командир и, сославшись на занятость, поспешил в штаб.

Только немного осмотрелись-расположились, как в тамбуре скрипнула хиленькая, наспех сколоченная дверь и послышались приглушенные мужские голоса:

– Девчонки, выходите! Будем по-соседски знакомиться.

Это была небольшая группа полковых разведчиков – их землянка располагалась в сотне шагов на лесной опушке.

Самый красивый из них – Паша, высокий, с курчавыми волосами и большими голубыми глазами, оказался старшим в звании сержанта. Его товарищи смешно представились как «два друга-балагура, некоронованные еще Николай I и Николай II». Тезки были удивительно похожи, как родные братья. Парни притащили невесть откуда взявшийся у них большой серебристый самовар на дровах, аргументировав свой поступок тем, что в гости с пустыми руками не ходят даже на войне.

– Если дамы не против, предлагаем устроить совместное чаепитие. Кое-какие вкусности к нему у нас имеются, – нарочито торжественно и чуть интригующе на правах старшего объявил Павел.

Он тут же, пока Николай I и Николай II разжигали щепы дров (где только их раздобыли в сыром и снежном марте?!), достал из вещмешка пару банок пайковой сгущенки, галетное печенье и даже большую плитку шоколада.

Узнав, что среди восьмерки снайперш есть две Маши, оба Николая удивленно переглянулись, посчитав такое совпадение отнюдь не случайным. Кто знает, может, сама судьба сводит их.

– Разведка должна знать если не все, то многое, и в первую очередь откуда родом прекрасные Марии, уж не наши ли землячки?

– А вы откуда будете, товарищи разведчики?

– Мы сибирские. Легко запомнить: я из Томска, а Колян из Омска, – улыбаясь, сказал Николай первый.

– Главное теперь не перепутать, – прыснули со смеха девчонки. После чего Ивушкина призналась, что они с Машей простые москвички.

– Во как нам повезло! – воскликнул уже Николай второй. – Это стоит как-то потом отметить. Но за неимением других напитков, пока пьем чай: он, как говорила моя бабушка-долгожительница, тело согревает, а душу расслабляет.