– Что ты здесь делаешь?

– Ата, вы забыли? Туган, прекрати дергаться.

Но нарымчи оказался сильнее. Отталкивая от себя кам и суйлу, он побежал дальше, но почти сразу провалился в дыру, успевая ухватиться за длинный корень. Кан дернулся вместе с Кичи. Упав на живот, кам протянул нарымчи руку, но тот дергался, сопротивлялся, соскальзывая и задевая ногой воду.

– Туган. Туган, ты слышишь меня? Это ведь я, Кан.

– Он никого не признает.

– Кан хороший. Кан знает.

– Туган, ты только не дергайся. Кичи, отойди подальше.

– Ты же знаешь, что я не могу.

– Кичи.

Сурово взглянув на друга, кам понимал, что просит невозможное – суйла не имел право покидать кам до тех пор, пока тот не вернется в деревню. Альп подозвал Кичи к себе, позволяя огулу действовать одному. Кан кивнул, крепко сжимая увиденный корень. У него был всего один шанс. Протянув свободную руку нарымчи, он аккуратно сжал его потрепанные халаты, прикладывая много усилий к его подъему. Туган замер, стал куда тяжелее, чем был. Кам хмурился, у него не было так много сил после камлания, но он должен был спасти Тугана. В один миг нарымчи широко распахнул глаза, дернулся наверх и сжал халаты Кана, заставляя вжаться его лбом в свой. Его голос был тихим. Никто их не мог услышать.

– Берегись. Берегись, Кан. За тобой идет злобный дух.

– О чем ты, Туган?

– Злобный. Злобный дух идет. Он всех. Всех нас убьет твоими руками. Убьет.

Громко смеясь, Туган произнес как можно громче последнее слово и, оттолкнувшись от Кана заставил его разжать хватку, падая и ударяясь головой о выступающие камни. Кан с удивлением смотрел на смерть последнего нарымчи, видел как его лицо исказилось в ухмылке и дернулся, почти сваливаясь следом. Альп успел вовремя ухватить ноги огула, резко вытягивая на себя. Тяжело дыша, кам вновь ощутил ту странную боль в области груди. Глубоко вдыхая, он то и дело дергался, сплевывая вязкую слюну. Кан не слышал голосов, но точно видел что перед ним ходили, его трогали и даже подняли, стараясь аккуратно перенести в деревню. Воздуха в груди не хватало, кам начинал задыхаться, судорожно кашлять, натягивая халаты так сильно, что край одного надорвался, а коготь медведя слетел, падая на землю. Последнее, что помнил Кан перед тем, как потерять контроль над сознанием: четкий девичий образ, её белоснежные волосы, черный взгляд и голос… Достаточно знакомый голос.

Взобравшись на невысокое дерево, Джан старательно окутывала ноги рваными халатами. Это всё, что осталось у нее от манджака, некогда созданного для камланий. Всякий раз, когда где—то вдали слышалось волчье завывание, бывшая кам дергалась, закрывая уши руками. Перед глазами всплывали образы деревенских: злобный ата, готовый на всё, дабы прогнать из деревни неспособную; бывший возлюбленный, руки которого крепко сжимали ту, что заменила Джан. В руках новой кам был её тунур, ткани которого обшиты еловыми шишками да зеленой травой. Джан любила природу, с почестями относилась ко всему, что её окружало, до тех самых пор, пока одно камлание не привело к трагедии, унесшей несколько невинных жизней. Судорожно прикрыв глаза, кам старалась считать духов, окружающих её в эту секунду.

– Первый кормос уже здесь. Два кормос где—то за спиной.

Внизу, где блестел снег, раздался треск. Тяжелая лапа, наступившая на тонкую ветвь, с легкостью разломила ту, привлекая к себе всё внимание. Джан ощутила, как подземные и небесные духи встрепенулись, их волосы дернулись, становясь острыми лезвиями. В этот миг, когда два мира сталкивались между собой, бывшая кам ощущала дикую боль, сковывающую тело. Руки немели, в груди ощущалась тяжесть, а горло сдавил невидимый ком. Пальцами раздирая кожу, она желала избавиться от того, что мешало дышать. Кровь слегка текла по пальцам, иногда капая на ветвь. Ветер становился сильнее, развевал волосы так, что—то попадали в глаза, полностью перекрывая зрение. Но Джан испугалась. Поддалась необузданным эмоциям, полностью раскрывая душу свою пред кормос, готовыми поглотить её здесь и сейчас. Духи ринулись в сторону беззащитной кам, желая добрать до неё первыми.

Кудай оказались быстрее. Встав подле кам с раскинутыми руками, души обретали размытые человеческие лики. Если присмотреться, можно было увидеть часть духа—защитника, что навек отпечатывался на душе и теле каждого живого существа. Однако только кам способен разглядеть его, дотянуться до центра силы и использовать в благих целях. Джан глубоко вдохнула, пытаясь контролировать панику. Аккурат дотронувшись до груди, она старалась огладить невидимый след, оставленный волком в глубоком детстве. Задняя лапа его была длинной, острые когти распороли кожу, но почти сразу пропал каждый видимый отпечаток. Волк растворился в тени. Последнее, что тогда видела Джан – красные глаза, что ярко светились даже тогда, когда от тела не осталось и следа.

Дух—защитник молчал. Смиренно сидя внутри кам, он не понимал, не слышал призыва без тунур, самостоятельно не находя пути в смертный мир. Волчье завывание усиливалось. Джан только дернулась, ибо тот, кто был в самом низу – боялся также сильно, как и она. Удар орбу о тунур Джан услышала не сразу. Слегка выпрямляясь, она крепко обвила ствол руками, стараясь удержаться на дрожащих ногах. Новая кам, окруженная несколькими высокими мужчинами, то и дело повреждала натянутую ткань, неумело используя орбу. Джан дергалась, хотела спуститься вниз и отобрать то, что по праву принадлежало ей, но присутствие ата мешало. С ним и другими старшими она не справится. Не в таком состоянии, когда руки даже тонкую ветвь держать не в силах. Её силы были на исходе. Душа вот—вот устремится в неизведанное и никто не знает кем станет та, чьи мысли и чувства стали темными. Склизкое желание мести ничуть не пугало. Напротив. Оно было желанным, тягучим и безумным, позволяя поддерживать тело в тонусе, давать шанс на жизнь.

Одинокий волк дернулся и убежал, завлекая за собой огромную стаю. Новая кам, приподняв бровь, спокойно смотрела на то, как мужчины осматривали пушистые кусты, приподнимая тяжелые ветки. Что—то новую кам здесь смущало. Вокруг витала тяжелая аура, но без камлания она не была способна видеть иное. Желание познать истину манило.

Первый удар оказался достаточно резким. Где—то сильно натянулась ткань и почти сразу стали заметны небольшие пустоты. Джан хмуро следила, как неумелая кам пыталась войти в камлание, совершенно не переживая о тех, кто был рядом. Покуда рядом нет суйлы – кам беспомощен. Простой люд не способен справиться с духами, ибо взор их пуст и запятнан. Пелена мешала каждому увидеть окружающий мир, разглядеть маленькие души, спокойно кружащиеся вокруг трав или грядок. Благодаря ним овощная культура не погибала, а урожай был хорош.

Второй удар был только сильнее и ткань тунур почти порвалась, как кам вскрикнула, ощущая нечто теплое на своей вытянутой руке. Не желая видеть мучения тунур, Джан решительно спрыгнула с дерева, успевая перехватить руку девы до тех пор, пока та полностью не надорвала священные ткани. Покрытые древними письменами, они служили малой защитой, ежели бы суйла погиб, спасая кам. Хмуро смотря, как её окружают мужчины, Джан напряглась сильнее, ощущая за спиной острый наконечник клинка.

– Отпусти её, нерадивый дух.

– Я ещё жива, ата. Вы похоронили меня вместе с ана18?

Занеся руку для удара, староста и не думал щадить свою бывшую кыз. Ударив Джан по щеке, мужчина дернул рукой, пытаясь умерить боль и жжение. Джан с трудом удержалась на ногах, отходя от юной и неумелой кам. Приложив ладонь к правой щеке, девушка пыталась понять содеянное, осознать за что ата поступал так с ней всякий раз, как та делала небольшие ошибки. А теперь, когда ошибалась другая, староста спокойно смотрел, скрестив руки на груди.

– Ты не смеешь упоминать её, дух.

– Я жива, ата. Вы слышите меня?

– Убирайся. В следующую нашу встречу я не пощажу тебя, Джан. Ты посмела прервать камлание и ещё думаешь, что мы простим тебе это?