Много рогатого скота загоняли в широкий загон, несколько высоких мужчин носили поленья, а женщины трудились над котлом, подготавливаясь к скорому ужину. Замечая Кана, многие из жителей приветственно махали ему, почти сразу возвращаясь к своим обязанностям. Кам тепло улыбался, инстинктивно сжимая и поглаживая чалу пальцами. Всякий раз, когда он вынужден был выпускать тунур из рук – ощущал себя незащищенным, довольно одиноким и неспособным на что—то большее. Высокая юрта, стены который были из войлока, стояла недалеко от склона горы. Невысокая девушка, держа в руке сухие одежды, рассматривала их на наличие дыр, когда дернулась от резкого голоса за спиной.
– Вечера в дом, Умут.
– Кан? Что же подкрадываешься так?
Положив руку на грудь девушка тяжело выдохнула, ощущая быстро бьющееся сердце. Она не ожидала увидеть эджи9 так рано, привыкнув к тому, что тот возвращался в глубокую ночь, полностью погруженный в свои мысли.
– Где я могу найти ата10?
Задумавшись, Умут потирала подушечки пальцев, пока не заметила приближающуюся широкую фигуру. Облаченный в меха, Альп смотрел на огул11, отвлекающего кыз12 от прямых обязанностей. Умут заметно занервничала, легко махая Кану рукой и слегка склоняя голову пред отцом.
– Умут, твой эджи помешал тебе закончить дела?
– Нет, ата. Я прибрала всё, собрала ваши вещи и почти подготовила всё к вечеру.
– Ступай и закончи начатое, кыз.
Кан желал уйти от гневного взгляда ата, но его тяжелый голос вынудил замереть. Повернувшись к ата лицом, кам учтиво склонил голову, стараясь смотреть ата в глаза. Стойкий медвежий дух, сокрытый в каждом члене этой семьи, вынуждал их быть жесткими, иногда и жестокими с каждым, кто шел против их воли. Альп был старшим кам, старательно следил за тем, чтобы каждый обучался тому, к чему расположен дух, спокойно сотрудничая с Агабек. Кан не любил эту властную сторону ата, желал хоть иногда получать снисхождение, видеть подобие гордости в его тяжелом взгляде, но там всегда было пусто только для него одного.
– Ата, что—то случилось?
Вскинув бровь, Альп с непониманием смотрел на Кана, ощущая его внутреннее напряжение, замечая покрасневшие глаза и грязь на ободе тунура.
– Ты недостаточно хорошо ухаживаешь за тунур, огул.
– Простите, ата. Задремал у входа в лес и, возможно не заметил, как грязь попала на обод.
Махнув рукой, мужчина не желал слушать Кана дальше, скрываясь под плотной тканью юрты. Тяжело вздыхая, кам прикрыл глаза и потер из пальцами, стараясь прогнать наваждение, но что—то в столь диком сне его будоражило. Кормос, что стал столь юной кара, совсем не мог сотворить такого. Это разный духовный уровень, разная принадлежность к мирам. Хмурясь, Кан почесал затылок, находя одно из перьев, что так мешали ему во сне. С удивлением выдохнув, кам с трудом разглядел на перьевых кончиках черный цвет, от них пахло гарью.
Сидя на плотном меху, кам слегка смачивал тряпку, стараясь как можно аккуратнее стереть грязь, дабы не размазать ее по всему ободу. Продолжая раздумывать над увиденным, он всё чаще думал о том, насколько было кормос смогли оказаться в их мире, проникая из—под земли, поглощая суйла. Да, он был недостаточно опытен для того, чтобы вовремя среагировать и отстраниться от того места, где лежала свежая туша быка. Суйла только и сделал что дернулся, а затем пал с громким, довольно отчаянным криком, протягивая руку в сторону кам. Он мог спасти его там, во сне. Мог вернуться в камлание, взывая к джеп—суу или кудай13. Но Кан растерялся, испугался или попросту запаниковал, убегая с пустотной поляны, устремляясь вдоль цветастых деревьев.
Держа топор в руке, Барс вошел в юрту, вытирая ноги о небольшое тряпье. Замечая эджи, он с нескрываемым интересом приблизился к нему, но почти сразу был остановлен вытянутой рукой. Кан ощутил присутствие каин ини14 из—за сильного запаха. Подняв тяжелый взгляд, кам старался быть как можно серьезнее, но лицо его каин ини, загрязненное кровью, заставляло терять самообладание.
– Барс, сингиль15 много раз просила тебя умываться и только потом возвращаться в дом.
– Я услышал от ата, что эджи решил вернуться рано. Как я мог упустить шанса увидеть тебя, Кан?
– Лесть тебе не к лицу, Барс.
– А кровь? Мне идет?
Показывая лицо с разных сторон, Барс то и дело высовывал язык, пытаясь довести своего эджи. И у него получилось. Опустив руку с тряпкой, Кан начал тихо смеяться, опусти тело к ногам. Утыкаясь лбом в колено, он пытался сдержать порыв, но всякий раз, когда кам приподнимал взгляд, Барс старался приблизиться и отстраниться, нарочито капая кровью перед ним. Войдя в юрту с небольшим котелком, Умут с непониманием смотрела, как эджи дурачились, пока не разглядела алые капли на чистом полу.
– Вы не могли бы сделать так, как было раньше?
– Умут?
Успокоившись, Кан поднял на сингиль взгляд, стараясь уловить ее настроение. Сингиль заметно злилась. Поставив котелок близко к центральному очагу, она отряхнула руки, а затем скрестила их ну груди, стараясь казаться больше, чем она есть. Совсем низенькая и довольно тонкая, Умут была похожа на березовую ветвь, что только распустилась, почки набухали, как и красота Умут. Длинные темные волосы были собраны в тугую косу, длинные халаты сверху покрыты плотной накидкой.
– Сингиль, ты сегодня какая—то злая. Смотри, ведь Кан вернулся так рано.
– Барс, ты продолжаешь капать кровью на чистый пол и шкуры. Ата будет недоволен мной, а я буду зла на тебя. Чувствуешь?
– Что?
Приблизившись к Барсу, Умут крепко схватила его за ухо, стараясь как можно сильнее прогнуть к земле.
– Я ведь просила тебя быть аккуратнее, Барс?
– Умут, больно ведь.
– Я просила много раз, Барс.
– Что здесь происходит?
Умут дернулась от голоса ата за спиной. Отпустив эджи, она сильно сжала длинный рукав, стыдливо отводя взгляд.
– Барс вновь испачкал мех, ата.
– Что?
Обойдя огулов и кыз, Альп склонил голову, стараясь разглядеть совсем новую шкуру лисы, высушенную только вчера. Кан дернулся и поднялся, успев сжать чалу и прижать руку к ноге. Он знал, что когда ата зол – лучше молча повиноваться, исполняя каждый приказ, делая всё, дабы он как можно скорее покинул юрту в хорошем расположении духа.
– Кан, отчего же ты не уследил? Сидел ведь на ней.
– Ата, я.
– Я расстроен, Кан. Но совсем скоро нас троих ждут подле костра. Собирайтесь, огулы. Умут, у тебя будет возможность исправить оплошность эджи.
– Конечно, ата. Горячий чай будет ждать вас подле очага. Ещё что—то нужно?
– Поводья нужно подготовить.
– Вы куда—то собираетесь, ата?
Оставив Кана без ответа, Альп покинул юрту, глубоко вдыхая прохладный вечерний воздух.
Оставшись одни, Умут тяжело выдохнула, понуро опуская взгляд на застывшую кровь. Мех еще можно было спасти, но вот ткани не подлежали восстановлению, алые капли слишком сильно их пропитали. Умут видела, как стыдливо отводил взгляд Барс, стараясь спрятаться за спиной Кана. Но кам, совершенно не желая прощать каин ини за оплошность, отправился в левую часть юрты, принадлежащую только мужской части семьи. Все жители делили юрту на две части: слева спали мужчины и там же находилось оружие, поводья и инструменты; правая часть была женской и вместе в бытовой утварью, детскими вещами и посудой. Иногда некоторые семьи разделяли юрту занавеской. В центре юрты всегда стоял очаг, а в центре крыши было специальное отверстие, куда выходил весь дым. Умут одна управлялась со всем: следила за чистотой дома, оберегала эджи от ношения рваных одежд. Кан и Барс всегда с любовью и трепетом относились к сингиль, лишь изредка забывая и возвращаясь в глубокое детство. Проверяя обод на чистоту, кам удовлетворенно улыбнулся, кивая каин ини и покидая юрту, быстро махая сингиль.
