– Джан, духи разгневались на нас. Отчего, подскажи нам.
Нервно сглотнув, девушка вышла из—за укрытия, стараясь прижимать руки к ногам. Не смея поднимать взгляд на мужчину, кам старалась придумать нужный ответ, найти его среди маленьких духов, мирно парящих в воздухе постоянно.
– Да простит меня староста. Но я не ведаю, отчего духи гневаются.
– Уверена, дитя?
Сжав малую часть халата, Джан решительно подняла взгляд, заглядывая в темные, почти пустые глаза старосты. Она всегда боялась этой суровости, никогда не осмеливалась перечить или разочаровывать своего ата, когда тот требовал большего от неё. Но теперь, когда Джан не могла войти в контакт с духами, потеряв большую часть себя, – ата гневался куда больше. Отобрав орбу и тунур, староста в тот миг одарил дитя пощечиной, выгнав из семейной юрты туда, куда только глаза видели – в густую чащу леса, где среди хищных зверей кружили и кормос, желая поглотить душу бывшей кам.
– Как осмелилась ты явиться в деревню?
– Меня не было здесь год, ата. А вы даже не думали, жива я или нет?
Совершенно точно зная ответ, Джан неосознанно повторила в слух то, что проговаривала про себя множество раз. Отступившись единожды – больше никогда не сможешь вернуть расположение старосты, даже если ты его кыз. Староста усмехнулся. Замечая, что всё больше и больше жителей деревни собирается вокруг них, он решительно пошел вперед. Приподняв руку, мужчина не сдерживая силы ударил Джан по щеке, заставляя ту пасть на ледяную землю. Красный след почти сразу выделился ярким на фоне бледной кожи. Джан знала, что злить ата нельзя. Слишком много «нельзя» было в её жизни, пока деревня не оказалась за спиной, а край скал, что вели к любимому Байкалу – недосягаемым. Сжав руки, кам смотрела перед собой, видела, как мелькала плотная зимняя обувь, как мех скользил и приподнимал тонкие хлопья, оставляя за собой небольшой след. Джан и не думала, что шкуры животных пойдут в обиход. Раньше они обходились плотной тканью, оставляя мех только мужчинам. Но теперь, когда леса полны зверья – её деревня способна существовать даже в зимнюю стужу. Красные пальцы ног слегка немели. Кам не помнила, когда украдкой могла выкрасть с длинных веревок одежды, кутаясь в них всякий раз, когда начиналась вьюга. Деревья в те моменты прогибались столь низко, что ломали небольшие шалаши, вынуждая искать пещеры без бурых медведей или стаи волков.
– Ты потеряла мое расположение, кыз. И не смела являться сюда. И пускай твое тело разорвут волки, но такого позора для нашей семьи я боле не потерплю. Уходи, Джан.
– Ата, вы очень жестоки.
– Сегодня я благосклонен, но не смей пользоваться моей добротой.
С трудом поднявшись, Джан стерла с губ вязкую слюну. Она давно не могла испить чистой воды, ибо все воды заледенели. Изредка довольствуясь талой водой, кам с упованием испивала до последней капли, совершенно забывая о её сохранности до следующих дней. Джан желала выжить, идти и познавать мир дальше, покидая Ольхон, прощаясь с Байкалом. Из мыслей кам выбил шепот, доносящийся со всех сторон. Несколько крепких мужчин приносило всё больше полупустых мешков, где должны были быть запасы деревни. Староста с удивлением развязал несколько тугих узлов, оттягивая край плотных мешков. Запасы пропали, полностью сгнили или были надкусаны кем—то. Мужчина обернулся в сторону Джан. Крепко сжимая руку, она слегка прихрамывала на правую ногу, пытаясь скрыться среди пушистых ветвей ели. Нагнав кыз, староста схватил её за волосы, натягивая те на кулак. Со злобой утаскивая Джан в деревню, мужчина не слушал крики, с силой ударял по рукам, пытающимся разжать его пальцы. Он был в ярости. Кинув кам на землю ближе к костру, он вытащил из небольших ножен острый нож. Присев, староста притянул кыз к себе так, что на шее появилась тонкая полоса. Алая кровь малыми каплями стекла внутрь тонких халатов. Страшась гнева ата, Джан не была в силах контролировать дрожь во всех теле, руки не могли сжаться на плотных одеждах ата. Всё, что было в силах Джан – смиренно принять свою участь, ибо не было сил никаких дать отпор и не смела она идти против мужчины.
– Это ты сделала?
– Ата, я не понимаю вас.
– Не смей называть меня так, пропащая. Поддалась воле кормос? Стала одной из них и теперь в смертной оболочке делаешь всё, дабы нашей деревни не стало?
С трудом сдерживая слезы, Джан смотрела в глаза ата, совершенно не зная ответа. Она не могла понять, отчего староста решил обвинить её, не видела человеческих зубов на плодах. Джан просто не знала, что могла сотворить, пытаясь вернуться в камлание. Всякий раз, когда кам пытался вступить в тесный контакт с духами без тунур – он страдал. Подвергал душу тягостным пыткам, в муках и терзаниях падая на земь. Сплевывая вязкую кровь, кам терял часть рассудка, забывался и путался в мысля, пропадая навек для этого мира. Джан это знала, осознавала последствия, но не могла ни минуты без душ, которые видела теперь постоянно. Не пугаясь их принадлежности к тому, или иному миру, кам с улыбкой на лице сотрудничала с каждым, протягивала руку помощи, была посредником. Тем, кем всегда должна была оставаться.
Жители деревни сторонились старосты, но не покидали небольшой площади, специально подготовленной для вечерних сборищ перед костром. Пепел пачкал одежды и ноги, тяжелые удары старосты обжигали, словно был он не руками, а чем—то легким, достаточно быстрым и резким при движении. Прикрывая голову, Джан молча терпела всё то, что уготовила ей судьба, пока староста не поднял ногу, отпихивая кыз от себя. Тяжело ударяясь головой о котел, кам с трудом удержала сознание, пытаясь запомнить, не простись происходящее. Ведь ата не разобрался, сразу же обвиняя её во всем. Не дал право слова. А все те, кто когда—то с любовью относились к ней – молча смотрели, не смели пойти против или просто спасти, позволяя сбежать. Приподняв взгляд, Джан заметила в толпе бывшего суйла – возлюбленного, что трепетно держал за руку, оберегал во время камлания и просто был рядом. Но теперь всё иначе. Его за руку держала другая девушка, тесно прижимаясь к его плотным одеждам. Взгляд юноши был растерянным, словно он хотел сделать шаг, но его сдерживали, не позволяли вмешаться.
Староста на короткий миг замер, когда поднялся сильный ветер. Снег воспарил, почти полностью перекрывая обзор. Нечто прохладное дотронулось до руки Джан, помогая подняться с ледяной земли. Природа укрывала кам, позволяя той сделать всё, дабы спастись от неминуемой гибели. От рук того, кто когда—то бережно поглаживал её голову, трепал темные густые волосы. Староста выпрямился, прикрывая глаза. Внутренне он ощущал, что происходящее не простая вольность природы. Духи гневались. Отвернулись от его деревни с тех самых пор, как во время одного камлания произошло страшное. И теперь виновный кам был наказан. Сослан так далеко, как только мог, но он вернулся, принося только беды.
Джан бежала так быстро, как только могла. Запинаясь о выпирающие корни или ветви, кам пыталась скрыться в лесах, найти ту пещеру, в которой успела обустроиться. Но светлая часть сил была изгнана из святых земель. Всё то злое, что скопилось в Джан, вынудило кормос пробудиться. Духи почувствовали ярость того, кто был с ними связан, ощутили дикую жажду справедливости, почти сразу же направляясь в её сторону, вбиваясь в тело с огромной скоростью. У кам не было шанса спастись от кормос. Покуда тунур был недоступен – связь с духом—защитником потеряна и нет никого кто мог бы спасти или защитить, ведь суйла предал. Упав на колени, Джан прижала голову к земле. Тело её дергалось, пыталось измениться и подстроиться под внешний климат, дабы кормос могли спокойно существовать в столь злобной стихии. На лице появилась ухмылка. Пальцами сжимая мягкий снег, кам приподняла голову, смотря на мир через темную пелену кормос, позволяя тем делать с телом всё, что им только вздумается. Правая нога хрустнула, а рот был зажат ладонью, желая спрятать оглушительный крик от зверья. Тянущая тяжесть исчезла. Во всем теле появилась невесомая легкость. Темные волосы постепенно меняли свой цвет: от корней до самого кончика, с каждым пройденным шагом они становились белоснежными, именно такими, как снег – чистыми, пушистыми. Карие глаза стали черными, а левый глаз был разделен темной полосой, почти похожей на шрам. Паутины тонких вен тянулись от полосы, доставая до лба, носа и виска. Одежды очистились от крови, но след на шее остался, дабы напоминать о произошедшем. Халаты стали длиннее, золотая тесьма окружала край подола, что тянулся по земле, оставляя за собой видимый след. Но теперь, когда внутри теплилась сила кормос – кам было всё равно на преследования. В её руках оказалась сила, способная изничтожить многое, дотянуться до самого нутра человеческих душ, полностью их осушая от любой светлой энергии, насыщаясь, приумножая силы. Замерев, Джан слегка повернула голову, замечая расплывчатый силуэт за одним из деревьев. Дернувшись в его сторону, кам резко отдернулась, когда яркий свет озарил малую часть открытой поляны.
