Никого совершенно не удивило, что у декана исторического факультета Стамбульского университета был пистолет. Законы в отношении оружия в этой стране были довольно либеральными, и купить короткоствольное огнестрельное оружие было немногим сложнее, чем травматическое или простое сигнальное.

Звонки на телефоне Марата проверили, как и электронную почту Эмине. Звонок по номеру службы эвакуации, который показал Марат, и короткий разговор с недовольным повторно разбуженным водителем того злосчастного эвакуатора прояснил, что «эти сумасшедшие и правда среди ночи помчались в Биледжик искать сокровища после того, как кто-то подрезал им тормоза, и пусть бы они их уже нашли и перестали будить честного человека, дай им Аллах здоровья и пинка».

Эмине, не дрогнув ни единым мускулом на лице, повторяла что Марат не причастен к падению Бора Шахина в пропасть. К изумлению Марата, эта информация была воспринята полицейскими легче всего. Местные прекрасно знали, как выглядит пешеходная дорожка в каньоне Эдебали, поэтому ни у кого не возникло сомнений в том, что на ней можно легко оступиться в темноте.

После вполне вежливого допроса Марата и Эмине обрызгали какой-то мерзостью, которая не показала следов пороха на них, после чего общаться с ними стали совсем уж мягко. С извинениями и «только для протокола» руки обоих осмотрел медик и констатировал отсутствие следов борьбы. Наручники давно были сняты.

Изломанное тело Бора Шахина нашли спустя час после прибытия Марата и Эмине в участок. Он так и сжимал в окостеневшей руке пистолет, в обойме которого не хватало ровно трёх патронов.

После того, как стражи порядка убедились в полной невиновности Марата и Эмине, девушка с боем отвоевала свою шкатулку, хотя полицейские взяли с неё письменные обязательства предоставить находку в министерство культуры не далее, чем через три дня после снятия запрета на выезд.

Полицейские попросили их не уезжать из города и выпроводили из участка, сообщив, что прадедушку Марата увезли в центральную городскую больницу. Молодые люди тут же помчались туда, но наткнулись на несгибаемую медсестру, которая сообщила им, что Керим-ага в операционной, и не пустила дальше зала ожидания.

Они провели в этом зале полтора часа, за которые Марат успел напридумывать себе всяческих ужасов. Только спокойная поддержка Эмине помогла ему не начать метаться с причитаниями и ломиться в операционную, чтобы лично проследить за ходом операции.

Наконец, в зал вышел хирург. Уставший мужчина снял медицинскую маску и подошёл к вскочившему на дрогнувшие ноги Марату.

— Вы — его внук?

— Правнук, — поправил Марат.

— У Вас очень живучий дедушка, — с лёгкой улыбкой проговорил врач.

— Он выживет? — подобрался Марат.

— Да, состояние стабилизировалось. Я думаю, завтра-завтра вечером без проблем он придёт в себя, и вы сможете его навестить.

Марат осел в кресло и выдохнул с невероятным облегчением.

— Сейчас поезжайте домой и поспите. Всё будет хорошо, — сказал хирург, похлопав его по плечу.

Марат протяжно облегчённо застонал и уронил лицо в ладони. Он услышал тихие шаги Эмине, затем на его плечо мягко легла маленькая ручка. Марат резко вскочил и схватил девушку в объятия.

Он прижал её к себе так крепко, как только мог. Он услышал, что Эмине задохнулась в его медвежьей хватке, но всё же не мог разжать рук. Марат поверить не мог, что всё закончилось так хорошо.

Керим-ага жив, они нашли сокровище, и шкатулку не пришлось никому отдавать. Сокровище теперь его. Впрочем, ещё нет! Его посетила одна мысль, от которой Марат никак не мог отделаться. Ему требовалось минутка, чтобы её обдумать.

— Пойдем, найдем какой-нибудь отель, — просипел Марат.

— И как мы его найдем? Машина-то стоит у мавзолея Эдебали, — с сомнением протянула Эмине.

— Не знаю. Пешком, — беспечно предложил Марат. — Мы же почти в центре города.

Эмине, подхватив стремительно улучшающееся настроение Марата, хихикнула, но последовала за мужчиной. Рука об руку они вышли на улицу. Над городом вовсю разгорался рассвет. Небо порозовело, и Марат поднял лицо к восходящему солнцу. Сегодняшний день подарил Марату надежду. Надежду на то, что всё будет хорошо.

На удивление, они быстро нашли гостиницу. Администратор странно посмотрел на двух запылённых, ввалившихся в фойе с первыми лучами солнца, людей, но всё же улыбнулся и спросил:

— Чем я могу вам помочь?

— У вас есть номер для молодоженов? — брякнул Марат.

— Ne⁈ — взвилась Эмине.

— Конечно, — спокойно ответил администратор.

Он быстро назвал Марату сумму, и тот, не слушая сбивчивые возражения Эмине, приложил карточку к терминалу.

— Но Мурад! Мурад, мы же не…

— Госпожа, этот мужчина Вам угрожает? — насторожился администратор.

— Нет, но…

— Эмине, пойдём спать, — просто сказал Марат.

Он не знал, что Эмине разглядела на его лице, но, к его счастью, на этот раз она не ударилась в долгие рассуждения об угнетении прав женщин, а просто закрыла рот, и пусть не согласилась, но перестала отчаянно возражать.

Марат за руку отвел девушку в номер, захлопнул за ними дверь и привалился к ней спиной. Неужели эта долгая ночь закончилась? Эмине икнула при виде украшенной на восточный манер спальни в красных[1] тонах и повернулась к Марату.

— Мурад, я… — начала было Эмине.

— Спать, джаным. Просто спать, понимаешь?

Эмине смотрела на него с сомнением. Марат бессильно зарычал. Честное слово, если она сейчас не прекратит попытки серьёзно поговорить, Марат сделает что-нибудь безумное и совершенно недопустимое, но ведущее к обоюдному удовольствию. Он был готов на всё, чтобы прекратить этот словесный поток.

Эмине, кажется, это поняла. Девушка сглотнула и застыла, с тревогой глядя на него исподлобья. Марат кивнул в сторону ванной.

— Давай, иди первой. Ополоснись. Мы оба с тобой очень устали.

— Хорошо, — выпалила Эмине и бросилась в ванную так быстро, как будто комната была объята пламенем, и спастись она могла только там.

В душе включилась вода. Марат хмыкнул и подошёл к их изрядно потрепанным сумкам. Он зачем-то достал тубус с аффидевитом Мал-Хатун и посмотрел на шкатулку, которая лежала на консоли у входа в номер.

Марат смотрел на них и поймал себя на мысли, что совершенно не чувствует никакого благоговения. Это было странно. Эмине ради этой шкатулки годы грызла гранит науки, несколько месяцев обивала пороги министерства, сражалась со своим женихом, со своей семьей.

Он видел, как горели её глаза в тот момент, когда он показал ей этот документ и когда они извлекли шкатулку из тайника в полу. Она выглядела, как ребенок, которому подарили самую дорогую и желанную игрушку на свете.

Ради этого бывший жених Эмине был готов убивать. Он и попытался это сделать. Трижды. Он делал всё, лишь бы Эмине не получила этот несчастный золотой кубок, несколько золотых монет, годных разве что для музея, и свиток пергамента.

Ради этой шкатулки его прадедушка инсценировал собственное похищение. Старик жил идеей найти эту шкатулку всю свою жизнь. Он искренне мечтал о том, чтобы, как он это называл, восторжествовала историческая справедливость.

Ради этой шкатулки Марат пересек половину страны за несколько часов. Его чуть не убили, и он, пусть и невольно, но убил человека. Умом он понимал, что полученными сведениями можно неплохо распорядиться, а уж ценности и подавно легко пристроить с большой выгодой.

Он понимал, что всё содержимое тубуса и шкатулки по праву принадлежит ему, и даже Эмине не сможет это оспорить. Именно поэтому она так цеплялась за эти вещи, будто чувствовала, что Марат может их отнять.

Казалось, он должен чувствовать хоть что-то. А он смотрел на все эти предметы и не ощущал ничего, кроме усталости. Впрочем, чувство радости тоже было. Но оно было вызвано не этой находкой.

Всё дело было в том, что сейчас за стенкой, совсем недалеко от него, в душе неоправданно долго плескалась прекрасная девушка. Скоро она выйдет к нему, и Марат укроет её одеялом и прижмёт к себе поближе. А потом он уснёт, зарывшись носом в копну мокрых чёрных волос.